Демидовы - Федоров Евгений (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗

Демидов улыбнулся и спокойно ответил:

— Ничего живу, хвала богу.

Прибыльщик стиснул угловатые челюсти и зло прошипел:

— Ты что ж, обманывать вздумал государева человека, а?

Фискал сжал кулаки и пошел на Демидова.

— Вот что, мил-человек. — Никита поднял на фискала жгучие глаза. — Тут место царево — приказ. Коли хочешь драться, жалуй на улку. — Никита спокойно отодвинул прибыльщика и шагнул в дверь.

— Ишь ты поганец какой! — подался к двери Нестеров; лицо его налилось кровью.

От стола оторвался писчик, просеменил к прибыльщику и зашептал:

— Да какой тебе приказчик! Это сам Никита Демидов!

Прибыльщик остолбенел.

— Но-о! Вот дьявол! — Фискала охватила жгучая досада; он махнул рукой и вышел на крыльцо. — Эх, орясина! — укорял себя прибыльщик и тыкал под нос себе кукиш. — На, выкуси! Как малое дите обвели. Вот цыганище! Ух ты, сатана!

Он вышел на площадь; на ней густо толпился народ, звонко зазывали калашники, блинники, квасники. На башне отзванивали часы. Над Кремлем — низкое и хмурое небо.

Прибыльщик шел, расталкивая людей и ругая свою опрометчивость.

— Эй, эй, посторонись! — Мимо нестеровского носа проплыла дубовая оглобля. — Народ расступился перед грохочущей по камням телегой. Тяжелые кони протопали мимо прибыльщика.

Два пьяных посадских мужика спускались к Замоскворечью; они шли в обнимку и во всю глотку орали песни.

«Питухи-зашибалы, — подумал прибыльщик, и вдруг его осенила мысль: — А что, если еще раз испытать счастье?»

— Эй вы, людишки, кто будете, куда бредете?

Питухи остановились, хмельными глазами посмотрели на прибыльщика:

— Сам кто? Пшел!

Фискал снял колпак.

— Я, братцы, ничего. Иду в царево кружало, а дружков у меня нету. Идем вместях!

— Алтыны есть?

— Есть!

— Ой, мил-друг, дай расцелуем!

Пьянчуги полезли к прибыльщику целоваться; он слегка отстранился и поднял руку:

— Куда лезешь! Давай пить будем, гулять будем! А дело — делом!

— Пошли в кружало, мил-друг!

Шатаясь, с бранью пошли они к царскому кружалу.

Над Москвой спустилась звездная ночь; на кремлевских стенах перекликались караульщики:

— Славен город Москва!

— Славен город Новгород!

— Славна Рязань!

На Балчуге в кабаке, с той поры как побывал тут Акинфка Демидов, нисколько не изменилось: было так же шумно, сумеречно от табачного дыма. От людского дыхания в светце колыхалось пламя. В полутьме галдели хмельные посадские людишки, нищеброды и неведомые гулящие люди. Целовальник разливал по ендовам и посудинам вино.

Кабацкие ярыжки сидели за столом в дыму и пели.

Прибыльщик отменно напоил посадских питухов, завел в подклеть и закрыл на запор.

— Ты, Ермил, в оба гляди, этих питухов без меня не выпущай, — строго наказал он целовальнику. — Когда от хмельного очухаются и в разум войдут, кликни меня. Чуешь?

— Чую, господин прибыльщик. — Целовальник поклонился Нестерову.

Чтобы питухи не блажили в подклети, им вбили в рот кляпы. Они безмятежно спали, а вокруг них бегали мерзкие серые крысы…

После этого случая прошло несколько дней, и сенат снова получил донесение на Никиту Демидова. Теперь на Демидова доносили посадские людишки Иван Кадлин да Михаила Оленов.

Бойкие посадские люди написали складное донесение: всячески пороча Демидовых, просили они сенат отдать им завод и отпустить взаймы из государевой казны десять тысяч рублей; за все сулили государству немалую прибыль и горы железа.

Обер-секретарь сената положил на грамоте челобитчиков повеление: «Допросить, согласно с изложенным у фискалов, Никиту Демидова и обоих челобитчиков».

Возмутилось сердце Демидова; полноводно разлились весной реки; с Каменного Пояса плыли струги, груженные железом. Акинфка торопил батю доглядеть на пристанях за выгрузкой и сдачей железной клади. А где тут съездить на волжские или камские берега, если не отпускают из Москвы? Паутиной оплело Никиту Демидова крапивное семя, и теперь барахтайся в ней, сутяжничай, а заводы остаются без хозяйского глаза.

Однако Демидов и виду не подал о своей кручине, явился в сенат бодрым и спокойным.

Первоприсутствующий поманил Никиту к себе:

— Что, Демидов, опять встретились? Никак нам не разойтись. Вот твои супротивники!

— Да-к, — вздохнул Никита, — сих людей я впервой вижу, господин сенатор, дел с ними не имел и о чем жалоба на меня — не ведаю.

Председательствующий кивнул головой посадским:

— Подойдите сюда да поведайте господам сенаторам, кто такие, откуда и о чем челом бьете?

Сенаторы с любопытством разглядывали посадских людишек. Кафтаны на них незавидные, сапоги пыльны, стоптаны. У белобрысого челобитчика повязана опухшая щека; на плешивой голове, как заячьи уши, торчали углы платка. Он толкнул в бок товарища:

— Говори ты, а у меня зубы окаянные ноют…

Демидов усмехнулся в бороду и подумал: «Не от битья ли? Ишь морда запухла. Хват!»

Черный как жук посадский исподлобья угрюмо поглядывал на сенаторов. Плешивая голова его поблескивала. Он поклонился и, не глядя на Демидова, начал речь:

— Ваше сиятельство, народ мы смирный и честный. Честность наипаче оберегаем мы, ибо ведаем, что сия душевная приметина дороже сребра и злата.

Председательствующий сдвинул брови, на переносье легла глубокая складка; однако сенаторы терпеливо выслушивали речь посадского. Тот между тем продолжал:

— Кличут нас, честных людей: меня — Иван, сын Кадлин, калужанин я. Ведомо вам, что про калужан гуторят: козла-де в соложеном тесте утопили, — так не верьте сему, господа сенаторы, то одно поношение калужских!

Сенаторы переглянулись; обер-фискал пожал плечами; Демидов наморщил лоб.

«Ишь шустрый, словоблуд», — сердито подумал он.

Первоприсутствующий постучал перстами по столу:

— Ну, дале, кто сотоварищ, как кличут?

Сотоварищ выставил вперед козлиную бороденку, вылупил глаза на сенаторов. Посадский сморкнулся, персты утер о полу кафтана, продолжал:

— Друга мово кличут Михаила, сын Оленов, из Кадомца, их скромно величают: «Кадомцы-сомятники: сома в печи поймали». Опять лжа то, сома сетью берут… А люди мы, господа сенаторы, грамоте не обучены, а промышляли мы досель: я муку, крупицу да масельце на Москву-матушку поставлял, а сотоварищ хлопотал по вымену из хождения мелкой монеты из сребра на новую для сибирских краев…

— Подлинно так, — хриплым голосом поддакнул товарищ.

— Мы народ честный, не заворуи какие. Отдайте нам, господа сенаторы, Невьянские заводишки. Возьмите в благорассудство и наше радение. Отдайте нам их без порук.

— Так, недурно, — прервал посадского сенатор. — А скажите мне, челобитчики, ты, Иван Кадлин, и ты, Михаиле, сын Оленов, железное дело да литье знаемо вам?

Посадские оба разом поклонились.

— Николи этим делом не занимались. Да мы ж люди честные, а Демидовы — хватит, попользовались заводишком! Ведомо нам, что царское величество отдал им завод всего на десять годков. Вот!

Никита Демидов стоял тихо; жгучие глаза уставил на председательствующего. «Неужто не видит шалберников? Зарят, супостаты, свои глаза на чужое добро, и-их!..»

— Ну, Демидов, что на это скажешь? — Председательствующий поднял серые глаза на Никиту.

Демидов резко подался вперед и попросил:

— Может, господам сенаторам речь моя нескладна да длинна покажется, прошу на том прощения. Дабы покончить сей спор, должон я вам по всей правде ответствовать. Челобитчики Кадлин да Оленов в своем доношении написали, будто Демидову Невьянские заводы отданы на урочные годы, на десять лет; это они пишут ложно, похотя меня, Демидова, разорить напрасно да с детишками пустить по миру. Заводы те по именному великого государя указу отданы мне, Демидову, во владение, а не на урочные годы, и, обнадеясь на ту его, государеву, милость, на тех заводах построил и завел я всякие строения, которые коштом обошлись не менее тыщ ста рублев, и ныне таких заводов и строений к ним в Московской и во всех губерниях нигде нет…