Червь - Фаулз Джон Роберт (читать книги регистрация TXT) 📗
В: Воды, про какие он рассказывал в Лондоне? Те, что почитаются целебными при его недуге?
О: Они, сэр.
В: А пока ехали до Девоншира, о водах разговора не было? Мистер Лейси о них не поминал?
О: Нет, сэр, ни единым словом.
В: А на постоялом дворе?
О: И там тоже. Да что воды – не было никаких вод. Все это попросту недобрая шутка Его Милости. Вот вы сами увидите.
В: Продолжайте.
О: Стало быть, так, сэр. Дальше она выспрашивать не осмелилась. Его Милость с Диком, по всему видать, в намерениях своих были согласны, а на нее смотрели все одно как на скарб, который везли с собой. Остановились они у разлога, где я их и застал, когда они были вдвоем, без Дика. Но прежде чем я на них набрел, Его Милость велел Дику отвязать и спустить на землю один ящик. А в нем поверх прочих вещей лежало платье для майского праздника, новая исподница и юбка и новые нарядные чулки. До той минуты Ребекка об этих предметах знать не знала. Потом Его Милость приказал ей скинуть платье и нарядиться в одежду из ящика. Но хотя это новое безумство умножило ее страх, она все же спросила, для чего это нужно. А он отвечал – чтобы понравиться хранителям вод. Она нашла эти слова непонятными, но, хочешь не хочешь, пришлось повиноваться.
В: Как он сказал? Хранители?
О: Да, сэр. Дальше вам станет ясно, что он разумел. А вслед за тем, как я вам и сказывал, стали они подниматься по склону. Раз-другой она спрашивала Его Милость, что это он умышляет – ведь такого уговора между ними не было. Но он велел ей помалкивать. Наконец добрались они туда, где я нашел их стоящими на коленях.
В: Перед женщиной в серебристом платье?
О: Перед ней, сэр. Ребекка сказывала, она появилась в полусотне шагов от них. Вынырнула ниоткуда, точно ее наколдовали. Повстречать в глухом углу этакую нежить, этакую зловредную бесовку, ох, не к добру. Что появилась она не по-людски – это еще полбеды, но вот наружность... А Его Милость, едва ее увидал, в тот же миг преклонил колена и обнажил голову, а за ним и Дик. Ну и Ребекка тоже – что ей оставалось? И стоят они перед ней, будто перед вельможной дамой или самой королевой. Да только не похожа она была на владычицу земную. Лицо грозное, свирепое – за ничтожное ослушание со свету сживет. Стоит и буравит их взглядом. Черные волосы разметаны, глаза – еще чернее волос. Было бы чем полюбоваться, когда бы не веяло от нее злобой и бесовством. Стояла, стояла да вдруг и улыбнулась.
Только Ребекка говорит, улыбка вышла в тысячу раз ужаснее взгляда. Так, верно, улыбается паук, когда к нему в тенета угодит муха и он, пуская слюнки, подбирается к лакомству.
В: В каких она была летах?
О: Молодая, сэр, не старше Ребекки. А во всем прочем нисколько с ней не схожа. Это Ребекка так говорит.
В: Женщина что-нибудь произнесла?
О: Нет, сэр, стояла в молчании. Хотя можно было догадаться, что она их ожидала. Да и Его Милость с Диком как заметили эту кромешницу, так даже не вздрогнули. Видать, она была им знакома.
В: А что серебряное одеяние?
О: Ребекка сказывала, женщины из простых такого не носят. В Лондоне она ни в маскараде, ни в пантомиме, ни в иных увеселениях подобного не встречала. Вычурное, ни на что не похоже – если бы не все эти страсти Господни, она бы уж точно прошлась насчет такого дурацкого покроя.
В: Как же закончилось это свидание?
О: Как и началось, сэр. Вдруг в один миг она исчезла. Как сквозь землю провалилась.
В: А у девицы, что же, язык отнялся? Не полюбопытствовала она у Его Милости, что это за зловещее видение?
О: Как же, сэр, конечно полюбопытствовала. Я просто забыл сказать. И Его Милость ответил: «Это одна из тех, кого ты должна удовольствовать». А на прочие вопросы отвечал лишь, что скоро она все узнает.
В: Как Его Милость увещевал ее, когда она не пожелала идти в пещеру?
Вы, помнится, сказывали, что они между собой говорили.
О: Снова пошли попреки: она-де и упрямица, и строптивица, и не станет-де он оказывать потачливость покупной шлюхе. А у самой пещеры, когда она не выдержала и повалилась ему в ноги, он, выхватив шпагу, вскричал: «Будь ты проклята! Там внутри – предмет исканий всей моей жизни.
Посмей мне воспрепятствовать – и тебе конец!» А рука-то дрожит, точно он обезумел или трясется в лихорадке. Видит Ребекка – лучше уступить, а то и правда заколет.
В: Не дал ли он какого намека, отчего для исполнения его замысла непременно понадобилось ее соучастие?
О: Ни малейшего, сэр. Уж это потом разъяснилось. Сказать ли, что она обнаружила в пещере?
В: Говори. Все рассказывай.
О: Сперва она ничего не различала, потому что в пещере было темно, хоть глаз выколи. Но Дик тащил ее все дальше и дальше, и скоро она заметила, что стена в глубине освещается как бы пламенем костра. И точно: пахнуло гарью. Дошли они до поворота – проход, изволите видеть, чуть изгибался навроде собачьей лапы, и за поворотом пещера делалась просторнее...
В: Что же вы запнулись?
О: Боюсь, сэр, вы мне веры не дадите.
В: Плетей тебе дадут, если не перестанешь крутить. Так отдерут, как в жизни не дирали.
О: Как бы меня за правдивые слова тем же самым не отпотчевали. Что ж, делать нечего. Только уж вы, ваша честь, не забудьте: я всего-навсего передаю чужой рассказ. Очутились они, стало быть, в просторной пещере, и в пещере той горел костер, а возле него трое: две богомерзкого вида карги и женщина помоложе. Смотрят на гостей с великой свирепостью, но видно, что ожидали. Ребекка вмиг поняла: ведьмы. Одна, молодая – та, что встретила их у пещеры, но теперь она была вся в черном и держала кузнечный мех. Другая сидела, имея по одну руку черную кошку, по другую – ворона, оба от нее ни на шаг. Третья же сучила нить на колесной прялке. А позади них, сэр, стоял некто в черной епанче и маске: палач палачом. Из-под маски виднелся только рот да подбородок, и подбородок заметно, что черный, а губы толстые, арапские. И хоть прежде он ей только на единый миг и показался, Ребекка тотчас его узнала. А как узнала, так и поняла, какое страшное бедствие с ней содеялось. Потому что это, сэр, был не кто иной, как Сатана – Возлевол, как его чернь называет. Вот как я вас вижу – так же ясно и она его видела. Вскрикнула она с перепуга, и этот самый крик я и услышал.
Хотела бежать – не тут-то было: Дик и Его Милость вцепились и тащат к костру. Там они остановились, и Его Милость заговорил на языке, которого она не разумела, но заметила, что держится он с величайшим почтением, словно предстоит перед наизнатнейшим лордом или самим государем. Сатана же ничего не отвечает и все на нее смотрит: глазищи в прорезях маски будто рдяное пламя. И снова она порывалась бежать, но Дик и Его Милость хоть и стояли как завороженные, однако ж из рук ее не выпускали. Она и начни вполголоса творить молитву Господню, но так и не договорила, потому что молодая ведьма без единого слова уставила на нее палец, как бы уличала: знаю, мол, что ты там бормочешь. Подскочили к ней старухи и давай ее теребить да щипать, точно кухарки курицу. Уж она и плакала, и пощады просила, а те, кто ее держал, стоят истуканами и бровью не ведут. А хрычовки знай себе лапами хватают, да так безжалостно, словно не простые ведьмы, а из племени дикарей-конебалов. Смрад от них препротивнейший, как от козлищ. И чем громче она рыдала, тем пуще они теребили ее и гоготали. А тем временем Сатана, желая лучше видеть их забавы, подобрался поближе.
В: Постойте-ка, Джонс. Поразмыслите и ответьте мне вот на что. За верное ли она знала, что перед ней предстал сам Сатана? Не был ли то человек, вздумавший для какой-либо причины принять на себя вид оного? Не была ли ей явлена обманная личина?
О: Этот самый вопрос, сэр, я ей делал не единожды. Но она стояла на своем. «Никаких, – говорит, – сомнений: сам Сатана во плоти. И это так же верно, как и то, что мы едем на коне, а не на другой какой скотине».
Именно так и выразилась.
В: Добро. Только вот что я вам скажу, Джонс. По мне, этот вздор не заслуживает никакого вероятия. Потаскуха лгала вам в глаза.
