Капитан первого ранга - О'Брайан Патрик (список книг .txt) 📗
— Сейчас мы совершим поворот через оверштаг, мистер Гудридж, — произнес Джек, ожидая, когда боцман начнет свистеть в свою дудку. Метлы, ведра, швабры, скребки, полировальные камни, бруски пемзы, бронзовые мочалки вмиг оказались на привычных местах. Помощники боцмана с воплями «Все наверх, все наверх!» исчезли в люках, будя спящих. Новички были так утомлены, так измучены морской болезнью и отчаянием, что не обращали внимания ни на выстрелы карронады, ни на громкое шкрябанье пемзы. Десятка два опытных матросов уже десять минут назад оказались на своих местах. Пуллингс и боцман находились на полубаке, канонир и его помощники возле снастей грот-мачты, плотник у фокмачты, морские пехотинцы у грот-мачты, грота-марсовые и кормовая вахта на шканцах на брасах, когда последний полуодетый, отчаявшийся сухопутный моряк, которого ударами и толчками выгнали на палубу, занял свое место. — Спуститься по ветру, — обращаясь к рулевому, скомандовал Обри, которому надоело наблюдать за этим представлением.
Помощник боцмана как раз заканчивал обрабатывать линьком бывшего помощника шерифа, помогая ему усвоить разницу между штагом и булинем. Увидев, что судно стало похоже на военный корабль, и решив, что наступил подходящий момент, Джек скомандовал:
— К повороту…
— Есть к повороту.
— Руль помалу на ветер, — негромко бросил капитан рулевому, затем громким, четким голосом добавил: — Руль на подветренный борт. Отдать фор-стаксель, фортоп-булинь, стаксель.
При этом наполненные ветром передние паруса обмякли и повисли. «Поликрест» стал описывать пологую кривую в направлении ветра.
— Передернуть шкоты и паруса.
Все было готово к решающей команде, по которой реи совершат поворот; все было спокойным и неторопливым, как длинная кривая, которая рассекала серый, вздымающийся, бесформенный мир. Времени хватало с лихвой. И это хорошо, подумал Джек, наблюдая за тем, как матросы перетаскивают паруса через штаги, словно при игре в «свои соседи».
Теперь кривая стала закругляться медленнее, а волны зыби все сильнее обрушивались на скулу правого борта, сбивая судно с курса. Медленно выпрямляясь, оно оказалось уже в двух, затем в полутора румбах от направления ветра. Слова «Поднять грот» готовы были вырваться из его уст, когда он понял, что низкий постоянный гул, доносившийся слева и с кормы, гул, который так мощно звучал в ожидающей тишине, был звуком валов, накатывающих на мелководье у Селси-Билла. Судно переместилось под ветер на расстояние в два, в три раза превышавшее то, которое, по их со штурманом расчетам, должно было пройти. В этот же миг Джек почувствовал заметное изменение в характере движения; наступила мертвая тишина: он понял, что поворот завершить не удастся. Корабль не повернет в сторону центра ветра, продолжит дальнейшее движение, поэтому обрасопленные паруса наполнятся ветром на левом борту и увлекут «Поликрест» в море.
Судно, которое не может удерживаться на курсе, должно лавировать. Оно должно отвалить под ветер и отойти от берега гораздо дальше, чем приблизилось к нему, вращаясь вокруг кормы по большой, направленной в подветренную сторону кривой до тех пор, пока ветер не окажется по корме; оно должно поворачивать до тех пор, пока ветер не задует оттуда, а затем с другого борта, и пока корабль не ляжет на нужный курс. Это будет очень продолжительная операция; при таком течении, зыби и ветре «Поликресту» понадобится целая миля, миля с подветренной стороны, чтобы резко обрасопить реи и направить корабль в Канал.
Судно теряло ход; его паруса уныло хлопали; с каждым ударом волн оно все больше приближалось к невидимому берегу. Самые невероятные мысли приходили в голову Джеку Обри. Он не мог допустить, чтобы поворот не удался, подумал установить дополнительную мачту и попытаться совершить его заново. Можно было войти в лавировку и рискнуть, встав на якорь, если ничего не получится. Но это был бы полный позор, на который к тому же пришлось бы затратить очень много времени. Он мог также совершить поворот через фордевинд с малым диаметром циркуляции. Но для такого маневра ему не хватит умелых матросов. В то время как в голове капитана проносились подобные мысли, в отдаленном уголке его сознания зрело возмущение несправедливостью, из-за которой он может опоздать на станцию и позволит Харту назвать его недостойным звания офицера и моряка, неумехой, сибаритом, копушей. Вот в чем состоял подвох; в море никаких опасностей не было, не было ничего, кроме чувства, что он принял ошибочное решение и может получить неприятный выговор, против которого невозможно возразить, выговор от человека, которого презирает.
Эта мысль возникла у него в тот момент, когда он услышал всплеск лота и возглас лотового: «На лотлине восемь саженей!» Когда лотовый крикнул: «На лотлине семь саженей с половиной», Джек произнес про себя: «Я сумею его повернуть на пятачке». А вслух скомандовал:
— Ставить грота— и бизань-марсели. Фор-марсели круто на ветер. Фор-марсель осадить, закрепить брасы. На полубаке не мешкать. Подветренные булини закрепить.
Почувствовав мягкое противодействие, «Поликрест» прекратил поступательное движение, Джек почувствовал это ногами — судно стало двигаться назад, разворачиваясь под воздействием носовых парусов и подветренного руля.
— Брасопить грота— и бизань-реи. Закрепить брасы. Возможно, судну не хотелось поворачивать на ветер, но, обладая странной острой кормой, оно охотно двинулось назад. Джеку никогда не доводилось наблюдать подобное явление.
— И половина сажени, — произнес находившийся на руслене лотовый.
Корабль начал поворот: выпрямленные грота— и бизань-реи находились параллельно направлению ветра, марсели трепетали. Дальше — больше; теперь ветер оказался на траверзе судна, и, судя по всему, движение в обратном направлении должно было прекратиться, но этого не произошло. Корабль шел назад с удивительной скоростью. Джек поставил марсели, повернул руль на ветер, но судно, противореча всем разумным законам, продолжало пятиться. В течение минуты все логические объяснения этому невиданному явлению перестали существовать. Джек поймал на себе изумленный взгляд пришедшего в ужас штурмана/ Затем мачты и штаги словно вздохнули, раздался странный, похожий на стон звук, затем «Поликрест», замерев на мгновение, стал двигаться вперед. Ветер оказался на корме, затем на его левой раковине. Подняв бизань и закрепив паруса, Джек поставил судно на курс, отправил вниз подвахту и отправился в каюту, испытывая огромное облегчение. Основы вселенной снова встали на свое место, «Поликрест» шел в открытое пространство, причем ветер дул с одного румба от траверза к корме. Экипаж справился со своей задачей не так уж плохо; лишнего времени потеряно не было, а если повезет, то буфетчик сварит ему приличный кофе. Джек Обри сел на рундук, упершись о переборку, чтобы удержаться от качки. Над головой слышался торопливый топот: матросы поспешно скатывали в бухты тросы и приводили палубу в порядок. Затем послышались звуки, сопровождающие уборку. Казалось, будто находящийся на палубе медведь, тяжелый, словно каменная глыба, принялся ворчать в каких-то восемнадцати дюймах от его уха. Джек моргнул раз или два, улыбнулся и тотчас же уснул.
Он все еще спал, когда экипажу просвистали на обед, спал и тогда, когда обитатели кают-компании принялись за окорок со шпинатом. Стивен впервые увидел всех офицеров «Поликреста», собравшихся вместе, кроме Пуллингса, который стоял на вахте и несколько комично подражал Джеку Обри, расхаживал по шканцам, заложив руки за спину. При этом время от времени он поглядывал вокруг с суровым до свирепости видом, хотя его переполняло счастье. Во главе стола восседал мистер Паркер, с которым все познакомились всего лишь несколько дней назад. Это был высокий, сухощавый, неодобрительно наблюдающий за всеми господин, довольно симпатичный, если бы не выражение его лица Рядом сидел лейтенант морской пехоты в алом мундире — черноволосый шотландец с Гебридских островов, чье лицо было так изрыто оспинами, что трудно было разобрать его выражение. Он принадлежал к хорошей семье и звался Макдональд. Мистер Джонсон, казначей, тоже был брюнетом, но на этом сходство между ним и лейтенантом заканчивалось. Казначей был низенький человечек с обвисшими щеками и толстыми красными губами. Лицо его имело цвет сыра, а бледный лоб переходил в обширную, до затылка, лысину. Прямые волосы, обрамлявшие плешь, спускались на плечи и бакенбарды. Чисто выбритое бледное лицо отливало синевой. Внешностью он походил на мелкого лавочника, однако никто не успел выяснить, что он за собеседник, поскольку при виде тарелки он, рыгнув, вскочил из-за стола, бросился на галерею квартердека, и больше его не видели. Тут же сидел штурман, все еще зевавший после утренней вахты. Это был невысокий, пожилой, седеющий господин с ярко-синими глазами, за столом он предпочитал отмалчиваться. Стивен, по обыкновению, тоже был немногословен; остальные пытались разговорить новых сослуживцев, однако, зная, что доктор — личный друг капитана, старались сдерживаться.
