Чертоцвет. Старые дети (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Однажды, когда погруженный в свои мысли мальчик смотрел на воду, случилось несчастье. Новые коровы, которые после произведенных горожанами взрывов заменили старых, никак не могли свыкнуться с тем, что должны все лето провести на Иудином острове. Одна стельная корова особенно обезумела, она так и норовила повернуть обратно в Россу. Не проходило дня, чтобы она не блуждала по болоту. Корова все время стремилась к людям, словно боялась, что принесет на свет двухголового теленка. Маленький Юхан как раз стоял между двух болотных ямин — откуда ему было знать, что стельная корова захочет пройти именно здесь. Корова нащупывала ногой кочки покрепче, она была взбудоражена, и ей было не до мальчишки. Вот и случилось, что она задела Юхана своим толстым брюхом и столкнула его в омут.
Не зря Ява не спускала глаз с болота. Догляд никогда не бывает бессмысленным. Она даже юбку не успела с себя сбросить. Кочки пружинили под ее ногами, край болотной ямины заколыхался, подбросил Яву и помог ей прыгнуть. Схватив мальчика, она подняла его на край ямины. Самой же ей пришлось побарахтаться, прежде чем под руку попались крепкие ветви кустарника, схватившись за них, она смогла подтянуть свое обмотанное тяжелой одеждой тело к берегу.
Потом по всей деревне о Яве говорили — глядите, какая старуха, ни черта, ни дьявола не боится, не говоря уж о болотной трясине. Не понимают, что ли, — человек ведь не рыба и не лягушка, чтобы ему долго под водой находиться, еще неизвестно, когда бы эти мужики подоспели на помощь. Как потом выяснилось, Якоба и дома не было. Матис же стал стар и медлителен — того и гляди, сам пошел бы ко дну в своих тяжелых сапогах.
Чтоб не испугать больную Юстину, Ява отвела маленького Юхана к себе в баньку и там помыла его. Разыскав Ионаса, ома велела ему потихоньку принести из дома одежду ребенка. Затем Ява напоила Юхана чаем с рябиной и, чтобы рассеять его страхи, стала рассказывать ему об острове Ява и апельсиновых деревьях.
После того как все благополучно миновало, Ява поняла, что, собственно, произошло. Не иначе, слепая судьба хотела отомстить Якобу за то, что он разрушил каменную дорогу Матиса. Страшно подумать, что за несправедливость потребовалась такая большая плата. Нет, у судьбы не было ни глаз, ни сердца. Приходилось быть все время начеку, чтобы вовремя вмешаться в зло, которое несли с собой и люди, и судьба. К тому же с годами люди становятся умнее, не стоит судить о ком-либо слишком строго.
Несмотря на свой преклонный возраст и жизненный опыт, Ява и сама должна была держать глаза и уши востро, чтобы не упустить ни единой крупицы мудрости.
Последний раз она почерпнула мудрости у Юстины. Ничего не значило, что первая жена Якоба была такой хворой. Мужики, которые несли с россаского двора к дрогам гроб с Юстиной, потом рассказывали, что он был таким же легким, как гроб ребенка. Однако несмотря на свое тщедушное тело, Юстина была прозорливее любого здорового. Быть может, именно благодаря покойной Юстине Ява поборола себя и теперь кое-как терпела Леэни. Все же Леэни была сестрой Юстины, должны же эти единоутробные дети хоть в чем-то быть похожи. Надо набраться терпения и подождать, дать Леэни время; может быть, и она сумеет когда-нибудь доказать людям, что способна на что-то хорошее. Ведь и по Юстине тоже не сразу было видно, что у нее такой сильный дух. То, что она, когда случился пожар в Медной деревне, спасла россаское имущество, было, конечно, смелым поступком — что ж, борясь за положение хозяйки хутора, ей пришлось броситься в огонь.
Ничто не вечно. Меняются не только люди, не только облик земли, но и в ее недрах, хоть и кажутся они незыблемыми, идет жизнь и движение. Взамен тех камней, что когда-то давно вывез с поля Матис, из земли на свет божий вылезли новые. Зато те валуны, из которых Матис начинал строить дорогу через болото и которые позднее легли в фундамент россаских построек, так и норовят исчезнуть с глаз людей. Как будто они уже завершили свой круг, как будто у них, как и у людей, свой век, прожив который им предстоит погрузиться в первозданный мрак, где они могут отдохнуть. С каждым годом россаские постройки все больше оседают. Если и дальше так пойдет, то через какие-нибудь несколько десятков весен стенные балки окажутся вровень с землей. Никто не заговаривал об этой беде. Да и какая польза от слов, все равно у людей нет такой власти, чтобы противостоять воле земли.
По мнению Явы, в этом мире существовали две вещи, которым человек не мог противопоставить свое ничтожное «я»: природа и мечта. Вот Нестор ушел из дома двадцать пять лет тому назад, отправился через Долину духов молодецким шагом, широкий мир с неодолимой силой манил его. Кто заранее боится ушибов, тот и порога своего не переступит. Кто заранее начинает бояться смерти, тому ничего в жизни не свершить. Другое дело, насколько человеку его деяния приносят счастье.
Дети Явы знай себе уходили через Долину духов, на. прощание Ява давала каждому частичку своей мечты. У Явы же мечта — несмотря на то что она щедро делилась ею — становилась все больше, душа до краев была переполнена этим чувством. Сама она до сих пор оставалась на месте, она не свободна была следовать своим; желаниям, к тому же ей надлежало стеречь болото, и людей, и судьбы, но когда-нибудь она обязательно уйдет отсюда. Да, именно уйдет, а не вынесут ногами вперед. Она потерпит до этого дня, смирится с болотными птицами, которые каждое утро поют ей о далекой сухой пустоши и запахе смолы.
В то лето, когда Ионас убежал из дома, Ява про себя обрадовалась, словно дала мальчику с собой свою душу. Осенью же, когда Якоб отправил в город телеграмму и потом, как разъяренный бык, топтал во дворе траву — дубинка в руке, глаза прикованы к воротам, — Ява твердо решила: как только мальчик появится, она выйдет вперед, пусть Якоб хлещет ее жилистое тело и выколачивает свой гнев. Удары дубинки не сломят ее старую, привыкшую к боли плоть. Кроме всего, долгая жизнь дает человеку такие полезные навыки, которые в нужную минуту облегчают бремя. Ява не допустила бы, чтоб Якоб убил в Ионасе мечту.
Но Яве не пришлось подставлять спину дубинке Якоба. Сама природа выступила в защиту мальчика.
В тот день поднялся невиданный ураган. Небольшие штормы и раньше проносились здесь, но сейчас буря свирепствовала на огромной площади. Стог сена, стоявший посреди Долины духов, отторгнулся от земли, ветер срывал с него пучки, пузатый стог делался все тоньше и тоньше, пока шнуром, сплетенным из стеблей, не поднялся в небо, чтобы позднее где-нибудь в далеком лесу, подобно трухе, повиснуть на верхушке дерева.
Ява стояла на россаском дворе. Ухватившись за колодезный сруб, она следила за бешеной игрой природы. Внезапно, откуда ни возьмись, возле живой изгороди из елей возникла темная фигура. Сердце Явы дрогнуло, когда она увидела развевающиеся черные полы: вдруг это Пигинийт пришел через много лет за своей дочерью? В такую погоду чертям только и шнырять. Ветер завывал в ушах, ноги сами отрывались от земли — Ява дала волю своим чувствам. Опустившись на замшелый обрубок бревна, она попеременно плакала и смеялась. Редкие крупные слезы ее со стуком падали в россаский колодец.
Это был Ионас, который, спотыкаясь и держась руками за ветки елей, брел к дому.
Едва раскрасневшийся Ионас успел достичь ворот — длинное пальто, подобно черному крылу, развевалось за его спиной, — как еще одна фигура показалась со стороны Долины духов, и тот, второй, тоже держался за еловую изгородь.
Сын Эвы, Наан, делал свободной рукой движения, будто плыл, отталкивая от себя плотный воздух, точно воду, и, пытаясь преодолеть шум, что-то кричал своим. Парень тщетно хватал ртом ветер — ничего не было слышно.
Якобу было не до того, чтобы наказать своего блудного сына. Наан принес страшную весть. Он своими глазами видел из окна виллакуской избы, как с церковной башни сорвало шпиль, будто его и не было там. Ява мгновенно поняла, какая страшная тревога охватила Якоба. Хорошо, что хозяин Россы догадался надеть тяжелые сапоги, только благодаря этому его и не подняло в воздух, когда он кинулся бежать через двор к амбару. В одной руке топор, в другой канат — шапку унес ветер, — задыхающийся Якоб снова возвратился к воротам.
