Колесница Гелиоса - Санин Евгений Георгиевич (книги онлайн .txt) 📗
После побоев и нечеловеческих мук, что довелось испытать ему на площади перед судом, когда хозяин отдал его на пытки, он несколько дней лишь на короткие мгновения приходил в себя. Видел над собой то лекаря, то Гедиту, то Клейсу. Однажды — он до сих пор не может понять, бред ли то был, или явь, он увидел Эвбулида. Господин сидел на краешке его лежанки и тихо гладил его руку.
Было ли это на самом деле? Спросить же Эвбулида так и не решился…
Потом все опять пошло по-прежнему, хотя силы с каждым днем оставляли его. Но даже то, что Эвбулид отдал его судебным палачам, не изменило его отношения к господину. Спроси кто у него, простил ли он Эвбулида за это, и он несказанно бы удивился. Разве бездомная собака после удара плетью не облизывает руку хозяина?
И вот теперь он везет Эвбулиду гибель…
«Афины будут только рады избавиться от Писикрата, Конона и Клеанфа, которых не любят даже собственные дети и жены! — вдруг снова промелькнула навязчивая мысль. — И разве не заслужил Эвбулид эти два таланта?!»
Купец Писикрат, триерарх Конон, пьяница и мот Клеанф напоминали ему теперь владельца гончарной мастерской и атлета, скульптора и архонта, — безжалостных, жестоких, ненавистных. Нет, не им везет он эти два таланта! Не им!!
«Теперь я и без амфориска дождусь встречи с Эвбулидом! — успокоенно подумал Армен, закрывая глаза, чтобы оберечь остатки сил. — Потому, что не гибель везу я ему, а свободу!..»
ГЛАВА ВТОРАЯ
В то время, как Армен полз, царапая землю ногтями и лежал на палубе парусника, несущегося навстречу «Горгоне», Эвбулид по-прежнему сидел в душном трюме пиратского судна. Положив подбородок на скрепленные в узел руки, он то и дело проваливался в короткий, омутный сон, тут же испуганно встряхивал головою и снова зорко приглядывался к сколотам. Несмотря на внешнее их спокойствие, в каждом он чувствовал силу согнутой в дугу упругой лозы.
Рядом тихо переговаривались гребец-фракиец с вольноотпущенником.
— Целых четырнадцать лет я был самым старательным рабом в Афинах! — рассказывал вольноотпущенник. — Из подмастерья я стал мастером кузнецом! Не было на свете такого крепкого раба, который смог бы разбить о камни сделанные мной кандалы и наручники!
— Да, — вздохнул гребец. — Не завидую беглецам в твоих наручниках!..
— Что делать — мечта о возвращении домой ослепила меня, заставила забыть о чужих страданиях… Четырнадцать лет я работал день и ночь, не зная ни праздников, ни сна, откладывая обол к оболу, драхму к драхме! И вот девять лет назад накопил пятнадцать мин, которые затребовал за мое освобождение хозяин.
— И он отпустил тебя?..
— О, это был самый счастливый и… самый несчастный день в моей жизни! Получив деньги: хозяин тут же повел меня в храм. Там мы взошли на алтарь, и он, показывая меня всем, трижды крикнул: «Кратер освобождает Сосия!»
— Так в чем же было твое несчастье? — изумленно воскликнул фракиец.
— Слушай дальше… Когда, выйдя из храма, я спросил Кратера, могу ли я отправляться на родину, он расхохотался мне в лицо. А потом объяснил, что и на свободе я буду целиком зависеть от него, помогать его семье, и смогу покинуть Афины только после его смерти! Так я стал метеком, отрастил волосы, изменил имя, став из Сосия Сосистратом. И изо дня в день девять лет ждал смерти Кратера, которого я по-прежнему содержал, даже став свободным. И вот — дождался! Не мешкая ни минуты, я сел на «Кентавра», который отправлялся в мой родной Понт, но — видно проклятие богов висит на мне — на нас напали пираты. И вот я снова раб! И теперь уже раб навечно, потому что мне уже никогда не выкупить себя! У меня не осталось на это сил… Пламя кузницы почти совсем выжгло мне глаза, оно иссушило мое тело. Но главное — теперь во мне умерла вера в свободу. Где, скажи, где в этом проклятом мире можно укрыться, спрятаться от рабства?!
— Ты прав, такого места я не встречал нигде, хотя повидал, пожалуй, все города мира, — согласился гребец, и они замолчали.
Наверху гудел ветер, свистел, запутавшись в снастях, ревел, ударяясь в мачту. Волны сильно раскачивали поскрипывающее всеми досками судно.
— Такую бы погодку вчерашней ночью! — покрутил головой триерарх Конон, чутко прислушиваясь к каждому звуку. — Тогда б я сидел не здесь, а у себя в каюте, за кувшином доброго винца!
— А мне, что пираты, что шторм — все страшно… — пробормотал Писикрат, с ужасом глядя на качающиеся стены. Он ухватил триерарха за локоть и залепетал: — Ты много плавал, только ты можешь понять меня здесь… Скажи — это опасно? Мы… не утонем?!
Конон с усмешкой взглянул на бедного купца и похлопал ладонью по деревянной обшивке:
— Успокойся! Такие стволы можно найти разве что в священной роще Артемиды!
— Деревья из священной рощи! — в ужасе вскричал Писикрат и запричитал: — Это же святотатство! Великая богиня-охотница покарает нас за это! Умереть в этом грязном, вонючем трюме — какая беда… какая беда!..
— Не вижу никакой беды! — уверенно возразил триерарх. — Это прекрасное судно выдержит и не такой шторм! А деревья, что пошли на его борта, скорее всего повалила молния или буря. А уж потом жрецы продали их на какую-нибудь верфь.
Купец благодарно взглянул на Конона.
— Правда?! Ты уверен в этом?
— Ничуть не меньше, чем в том, что завтра вечером я буду пировать у тебя дома! — засмеялся триерарх и хлопнул ладонью купца по плечу: — И мы за кружкой доброго винца еще посмеемся над твоими сегодняшними страхами!
— Конечно, конечно! — зачастил купец. — Завтра вечером я непременно жду тебя в своем…
Крышка трюма скрипнула, приоткрываясь, и он быстро втянул голову в плечи.
— Эй, вы! — раздался сверху голос часового. — Не задохнулись еще от вашей дохлятины?
— Надо вынести умерших! — подняв голову, крикнул Аристарх.
— Ну так выносите! — разрешил пират. — Да поживее!
— Поверь! — вдруг услышал Эвбулид шепот Дорофея, отстранившего от себя дочь. — Другого такого случая подняться на палубу нам не представится! Всего одно мгновение — и ты будешь свободна от позора, стыда, страшных мук…
— Но отец! — давясь рыданиями, возражала девушка. — Мне страшно!
— Значит, ты хочешь, чтобы они все надругались над тобой, а потом сделали рабыней какого-нибудь мерзкого старика, и он…
— Отец, не продолжай! — воскликнула девушка едва слышно добавила: — Я согласна…
— Послушай! — тут же тронул Эвбулида за плечо Дорофей. — Помоги нам вынести на палубу одного из этих несчастных. Вдвоем нам не справиться…
— Тебе? На палубу? — изумился Эвбулид. — С ней?!
— Так надо… — в голосе Дорофея послышалась тоска.
Сколоты в углу зашевелились, поднялись. Эвбулид, опасаясь нового нападения, кинулся, опережая Лада, к лежащему у самых ступенек мертвецу, схватил его за ноги и заторопил Дорофея…
— Ну! Чего же ты?
Оказавшись наверху, он вдохнул полную грудь свежего воздуха, повернулся к часовому:
— Куда его?
Пират равнодушно скользнул глазами по мертвому пленнику, за которого нельзя уже было получить даже обола и, не глядя кивнул в сторону волн. Неожиданно глаза его оживились, острый язык облизнул прикрытые бородой губы: часовой увидел поднявшуюся из трюма девушку.
— Стой здесь! — приказал он ей. — Сейчас я познакомлю тебя со своими друзьями! Мы будем пить вино, и нам будет очень весело! Это будет даже приятнее выкупа.
Часовой быстрыми шагами направился к капитанскому помосту, у которого пираты, обнявшись, тянули заунывную песню. Подойдя к ним, начал что-то объяснять, показывая на стоящую у трюма девушку. Несколько пиратов тут же вскочили со своих мест.
— Но Посейдон будет гневаться на нас! — донесся голос Аспиона.
— Ну и что? — закричали в ответ пираты. — Разве Посейдон не мужчина? Он поймет нас!
— Скорее! — заторопил Эвбулида Дорофей.
Вдвоем они подтащили тело к борту, наскоро раскачали его и бросили вниз. Мелькнула и тут же скрылась в волнах голова, блеснули кисти рук…
