Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Корнилов сообщал новые и новые подробности. Так Ивлев узнал, что Корнилов вышел из своей комнаты в полушубке, шапке, в сопровождении неизменного своего стража Реджеба, быстро прошел по коридору и, став посредине между шеренгами текинцев и георгиевцев, громко поздоровался, сначала — с текинцами, потом — с георгиевцами, и объявил, что правительство сочло нужным немедленно освободить его из заключения впредь до окончания следствия и назначения суда. При этом он высоко поднял над головой подложное удостоверение с разрешением на выезд. Наконец сказал, что благодарит солдат за то, что они охраняли его в течение двух месяцев, и жалует им тысячу рублей награды, которые они должны поровну поделить. У подъезда стояли оседланные кони и пулеметная команда. Корнилову подали крепкого степного жеребца, раздалась команда «По коням!», и полк тронулся в далекий путь — на Дон. А спустя часа полтора к тюрьме подкатили на грузовике крыленковские матросы.
— Так, значит… — раздумчиво молвила жена атамана. — Почему же вы в Новочеркасск прибыли без Текинского полка?
— Сильные морозы сделали наш путь совершенно непереносимым, — ответил Корнилов. — Верхом невозможно было усидеть. Шли пешком. А тут еще началось преследование. Текинцы стали говорить: «Куда идти, когда вся Россия большевик?» Под Унечей полк попал под огонь бронепоезда, понес большие потери в людях и конях. И мне пришлось одному пробираться к Каледину.
— Да-а, — сокрушенно вздохнул Филимонов, — нелегкая доля выпала вам, Лавр Георгиевич!
— И о вашем крае можно сказать словами моих текинцев: «Куда идти, когда вся Кубань большевик?» — добавил Корнилов. — Ведь почти каждая кубанская станица встречала нас в штыки и огнем. Особенно нам тяжело было под Кореновской, Выселками и Усть-Лабинской. Да и за Кубанью на нас крепко наседали…
Алла Синицына и Маша Разумовская стояли на высоком крыльце новодмитриевской школы, под треугольным козырьком которого висел белый флаг с красным крестом.
Завидев Ивлева, обе девушки, блистая снежной белизной передников и косынок, сбежали с крыльца и преградили дорогу.
— Милые, вы выглядите так нарядно, будто и не в походе, — поразился Ивлев, обрадованный встречей с подругами Инны и Глаши.
— Алексей Сергеевич, а почему с вами нет Инны? — простодушно спросила Синицына.
— Я же тебе уже говорила: только из-за Глаши Первоцвет, — резко сказала Разумовская. — Вообще не понимаю, как Инна может дружить с большевичкой?!
— Глаша вовсе не большевичка, а очень интеллектуальная девушка, — отпарировала Синицына. — И большевиками она не будет очарована, хотя отец ее и революционер!
— Нет, ты плохо знаешь Глашу и ее отца, — возражала Разумовская. — Леонид Иванович непримирим ко всему прошлому.
— А разве ты воюешь за прошлое? — удивилась Синицына.
Разумовская озадаченно умолкла. Тогда Ивлев, как бы выручая ее, сказал:
— Мы, конечно, не за восстановление монархии. Вот и Корнилов не заговорщик-реставратор. На попытки монархистов вовлечь его в переворот с целью возведения на престол великого князя Дмитрия Павловича он категорически заявил, что ни на какие авантюры с Романовыми не пойдет.
— Боюсь, — созналась Алла Синицына, — наша интеллигенция, и в особенности молодежь, сбитая с толку событиями гражданской войны, будет так же, как Маша, ратовать за монарха…
— Не бойтесь, — сказал Ивлев. — Корнилов считает себя республиканцем и не позволит монархическим элементам всплыть наверх.
— Я тоже верю в Корнилова, — проговорила Синицына. — Но куда он намерен повести нас из Новодмитриевской?
— Быч, Рябовол и другие лидеры Кубанского правительства тянут Корнилова в Ейский округ. Утверждают, будто там казачество уже восстало против большевиков. Но Корнилов хочет добыть достаточно боеприпасов и взять Екатеринодар. Вчера Богаевский двумя короткими ударами своей кавалерийской бригады овладел станицами Григорьевской и Смоленской. Однако боеприпасов не захватил.
Ивлев взглянул на часы.
— Подождите! — Разумовская взяла Ивлева за локоть. — Вы не знаете, что это за канонада была слышна весь вчерашний вечер?
— В штабе ходят слухи, будто против большевиков восстал чехословацкий корпус, — ушел от вопроса Ивлев. — Но если он и восстал, то оттуда, с Волги и из Сибири, где он находится, канонада не будет слышна…
— Как только Корнилов приведет нас в Екатеринодар, — воскликнула Синицына, — мы запируем на три дня, три ночи и три часа!..
Глава двадцать шестая
На углу Екатерининской и Красной Глаша встретила Руднякову и остановилась с ней у входа в ресторан гостиницы «Лондон», из-за занавешенных окон которого доносились звуки струнного оркестра и нестройный гул голосов.
— Вы всё заняты и заняты, — пожаловалась Глаша, — а мне надо сообщить вам кое-что о Максе Шнейдере. Вы как член ревкома и председатель городского Совета должны положить конец бесконтрольным действиям этого чрезвычайного комиссара… Я боюсь, что одесский апаш утащит все ценности, которые конфискует в городе.
— Ну, не может быть. Впрочем, рассказывай. — Руднякова взяла Глашу за руку.
— Хорошо, я сейчас расскажу, что творил он в Зимнем театре.
Но едва Глаша начала свой рассказ, как в ресторане раздалась трескучая револьверная пальба. Публика шарахнулась с тротуара на мостовую. Двери ресторана широко распахнулись. Грохоча сапогами по ступеням мраморной лестницы, оттуда выбежал Золотарев, а вслед за ним — Сорокин.
На улице они метнулись в разные стороны, к своим коням, и, вскочив на них, умчались: Сорокин — к Екатерининскому скверу, Золотарев — в сторону вокзала.
Руднякова бросилась к швейцару ресторана:
— Что случилось?
Швейцар недоуменно разводил руками.
Руднякова потянула за собой Глашу:
— Пошли наверх, выясним, в чем дело!
В ресторанном зале плавали клубы дыма, пахло порохом и спиртом. Несколько столиков были опрокинуты вверх ножками. На полу среди стекла и белых осколков разбитых тарелок лежал человек в военном френче и желтых сапогах со шпорами.
Руднякова наклонилась над ним. «Коновалов… политкомиссар штаба гарнизона». Она потеребила его за плечо:
— Товарищ Коновалов!
Глаша тоже склонилась над ним и увидела кровь, сочившуюся сквозь карман френча.
У Рудняковой задрожал подбородок.
— Надо вызвать карету «скорой помощи». Глаша, ищи людей!
Глаша побежала в буфетную комнату и там между ящиками с бутылками нашла спрятавшегося пухлолицего грузина-буфетчика.
— Надо вызвать врачей! Где у вас телефон?
— Я сейчас, я сию минуту позвоню, — по-лакейски засуетился буфетчик.
— А кто стрелял в комиссара?
— Я, милый товарищ, ничего не видел и ничего не знаю. Вот спрашивайте у старшего официанта… Он был в зале. А я тут с ящиками и вином возился. — Буфетчик протянул руку за высокий посудный ящик и вытащил оттуда прятавшегося за ящиком рябоватого малого. — Вот он вам расскажет. Говори, Яблоков: что видел?
— Пойдемте, товарищ Яблоков. С вами поговорит председатель городского Совета, — сказала Глаша.
— Я тоже ничего не знаю и не видел. — Яблоков с выражением нарочитой глупости замигал короткими ресницами.
— Но вы же обслуживали Золотарева и Сорокина?
— Я-с. Но товарищ Иван Лукич Сорокин и товарищ Золотарев одновременно стреляли. И кто попал в товарища комиссара, я не видел.
— А в кого они стреляли?
— Они стреляли друг в друга.
— Но почему же вдруг ранен Коновалов?
— А товарищ комиссар Коновалов становился меж ними. Не позволял стрелять им… Он хотел примирить их…
— Врачи прибыли! — сказал буфетчик, увидя людей в белых халатах, входивших в зал ресторана.
Пожилой, несколько согбенный врач, в пенсне, чем-то отдаленно напоминавший Чехова, очень деловито прошел через зал и, ни с кем не здороваясь, присел на корточки у тела Коновалова.
Сестра милосердия с черными бровями, оттененными белоснежной косынкой, опустилась рядом с врачом на колени, расстегнула френч на груди Коновалова и одним умелым рывком разорвала нижнюю сорочку, алевшую пятнами крови.
