Иудей - Наживин Иван Федорович (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
В атриуме он встретил Язона с Филетом, которые куда-то собирались. Оба, как всегда, были в скромной одежде. Это подавало в Риме повод к толкам, но Язон шёл своим путём. В ознакомлении с жизнью Рима он был неутомим. Филет продолжал осторожно открывать для него её пёстрые обманы. Жизнь от этого ничего не теряла: глаз и мысль привыкали только проникать к тем скрытым источникам, силою которых творится эта пёстрая и жаркая сказка. Иоахим не торопил сына с решениями. Он не отказывался от своего плана, но, наоборот, все более и более укреплялся в нем. Особенно укрепил его в его намерениях один разговор с Филетом о том, какое все же правление было бы для толп людских лучшим.
— Что эти выродки никуда не годятся, это видно, — говорил он задумчиво. — Оподлел сенат… Форум — это собрание продажной сволочи… Правление философов, по Платону, мне всегда представлялось скорее шуткой, чем делом. Ну, так куда же деваться?
— Философы прежде всего начнут, конечно, спорить, — пошутил Филет. — И, боюсь, проспорят долго. Но… но, если бы это было возможно, мне кажется, что наибольшее благополучие рода человеческого обеспечивали бы не философы, а просто умный человек, просвещённый, сильной воли, не ищущий ничего для себя… Но где же такого взять?!
«А Язон? — с восторгом подумал Иоахим. — И умен, и силён волей, и ничего ему не нужно, и добр сердцем».
Но он не торопил: ему так же хотелось видеть сына насквозь, как тому хотелось насквозь увидеть жизнь…
— Куда это вы собрались? — ласково спросил Мнеф у Язона.
Язон не доверял египтянину. Но он скрывал это: это прежде всего оскорбило бы отца, который так высоко ставил своего помощника.
— В храм Изиды, на Марсово поле, — отвечал Язон. — Там сегодня после священной процессии состоится посвящение нового верующего.
— Так что же вы не сказали мне этого раньше? — воскликнул Мнеф. — Я приготовил бы вам записку к Тирроину, верховному жрецу, — мы с ним очень дружны, — и он показал бы вам все. Хотите, я напишу сейчас?
— Пожалуйста…
И, присев тут же, в атриуме, Мнеф написал записку: «Если ты удостоишь, достопочтенный Тирроин, своим вниманием египетский папирус, списанный остриём нильского тростника…» У Мнефа была слабость к высокому стилю.
Поблагодарив египтянина, Язон с Филетом пошли на Марсово поле. На улицах было заметно значительное оживление. Культ Изиды проник в Рим ещё при Сулле и делал тут быстрые завоевания, как и культ Мифры. Религиозное настроение, надежда на искупление и на приобретение бессмертия захватывали уставший римский мир. Привлекала и таинственность, и слухи о чудесных исцелениях. И народ со всех концов города спешил к знаменитому храму богини.
Торжественная процессия уже возвращалась в храм. Впереди шли маски: затянутый в панцирь легионер, охотник с силками, мужчины, переряженные женщинами, гладиаторы, сановник с большим животом и в пурпуровой тоге. За ними на носилках в одежде знатной матроны несли ручную медведицу, которая спокойно поглядывала своими умненькими глазками на бесчисленных ротозеев. За носилками ковыляла обезьяна в одежде шафранного цвета с тюрбаном на лысой голове. А в самом конце шествия шёл осел, разубранный в птичьи перья, над которым все помирали со смеху. Он изображал из себя Пегаса, а дряхлый погонщик его — Беллерофона. За масками шла толпа женщин в белых одеждах: они усыпали путь жрецов живыми цветами, изливали на землю драгоценные благоухания, несли на спинах зеркала, делали вид, что убирают волосы великой богини. За жрецами протянулась огромная толпа верующих с лампами, восковыми свечами и факелами, чтобы этими земными огнями почтить богиню небесных созвездий. Трубы и свирели наигрывали гимны в честь богини, им вторили хоры молодёжи, звенели металлическим звуком систры… А затем шли боги. Один был с лицом наполовину чёрным наполовину золотым. На длинной шее его высоко поднималась собачья голова. В левой руке он нёс кадуцей, а в правой — зеленую пальмовую ветвь. За ним на задних ногах шла корова, символ всерождающей богини. За нею один из блаженного синклита жрецов нёс таинственную корзину, в которой хранились чудодейственные тайны религии. Другой держал досточтимый образ Высшего Существа: это была маленькая урна, покрытая по золотому фону чёрными письменами и фигурками. На ручке её сидела змея с раздутой шеей. И, заключая все, шёл верховный жрец, в правой руке которого был систр, а в левой венок из свежих роз…
Язон — он хмурился: непонятное всегда тревожило его — вместе с Филетом вошли вслед за толпой в огромный храм. Там стоял таинственный полумрак. В слабом свете светильников впереди виднелась величественная статуя великой богини, а по бокам какие-то другие боги, страшные в своей каменной неподвижности. Верховный жрец, весь в белом, стал по древней книге читать что-то непонятное, а затем благословил мирян, и они с цветами и травами в руках по очереди целовали большую мраморную ногу богини и выходили. Остались только посвящённые да Язон с Филетом, которые, по записке Мнефа, получили на это разрешение…
И, став перед статуей великой богини, верховный жрец заговорил торжественно:
— Я — праматерь всего, владычица стихий, первородная дочь времени, старшая в сонме богов, царица в царстве теней, первая среди небожителей, в которой воплощаются все лики богов и богинь и которая одним мановением повелевает судьбами высоких небес, спасительными ветрами моря, тёмными подземного мира тайнами…
И когда договаривал он последние слова, Язону показалось, что он едва сдержал зевок. Он покосился на Филета. Тот улыбнулся тихонько. И Язон нахмурился ещё больше. Ему хотелось принимать все это очень серьёзно.
Торжественно ввели посвящаемого. Это был молодой римлянин с испитым, усталым лицом. И когда всеобщее внимание обратилось на него, Язон вдруг заметил, что верховный жрец, спрятавшись за пьедестал богини, зевнул во всю мочь, до слез. И вот раздвинулись в стороны белые завесы святилища и перед молящимися предстал посвящаемый. На нем была уже драгоценная хламида, пёстро вышитая разными животными. На голове его был венок из белой пальмы, расположенной в виде лучей, а в правой руке держал он факел. И верховный жрец начал с проникновением новую молитву:
— О, богиня, вечная и святейшая покровительница человеческого рода, неустанная заступница слабых и бедных смертных! О ты, которая с материнской нежностью идёшь на помощь страдающим и несчастным! Нет дня, нет ночи, нет ни одной минуты в жизни, когда бы не изливались на смертных твои божественные щедроты. На море и на суше ты подаёшь всем твою благую руку. Ты разгоняешь все бури жизни и покрываешь всех твоим покровом. Ты разрешаешь самые запутанные узлы судьбы, смиряешь неистовые бури Фортуны, сдерживаешь угрозы вражеских созвездий…
По истомлённому лицу посвящаемого текли слезы умиления, а верховный жрец боролся с зевотой. Язону решительно надоело это. Он очнулся от своих сумрачных дум, когда все вокруг зашевелились. Близкие поздравляли посвящённого. Присутствующие постепенно выходили. К Язону с самой любезной улыбкой подошёл верховный жрец Тирроин.
— Рад узнать сына достопочтенного господина Иоахима, — проговорил он. — Сейчас в честь посвящённого у нас начнётся пир: мы будем рады видеть тебя с твоим достойным наставником в числе наших гостей.
Язон извинился: он должен спешить домой.
— В таком случае я прошу вас сделать нам эту честь в другой раз, — сказал Тирроин. — Мы всегда будем рады видеть тебя среди нас…
И, сказав несколько светских любезностей, он подошёл к ожидавшей его красивой знатной женщине. Язон сразу узнал её: это была красавица Амариллис, жена проконсула Ахайи Галлиона.
— Бог Анубис ожидает тебя сегодня в храме, как только на землю спустится ночь, — тихо сказал ей Тирроин.
Милое лицо Амариллис просияло счастьем… А Тирроин перешёл уже к другим женщинам, которые почтительно ожидали его.
— Но что им всем тут надо? — проговорил Язон.
— Изида также покровительница сновидений, — сказал Филет. — Может быть, Тирроин занимается толкованием снов…
