Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
— Встать! — прокричал Татий.
Вся первая центурия как один поднялась на ноги, пилумы из левых рук перешли в правые. Мостки со скрипом упали на береговую гальку.
— Первая центурия сходит на берег быстрым шагом, — прорычал Татий, когда они с аквилифером вышли на сходни. Веспасиан спрыгнул на вторые сходни и, чувствуя, как дерево упруго прогибается у него под ногами, быстро сбежал вниз на береговую гальку. Легионеры группами по четыре человека бегом проследовали за ним.
К тому времени, когда, подгоняемые зычным голосом Татия и его опциона, последние воины сошли на сушу, первые уже выстроились в четыре шеренги по сорок человек.
— Быстро пройти вперёд на сто шагов, — выкрикнул Татий, довольный ровным строем шеренг.
Увязая в гальке, первая центурия бегом двинулась вверх по покатому берегу. За ней последовала пятая, двигаясь от места высадки вправо. К ней ровным строем присоединилась остальная часть первой когорты.
— Стоять! — отдал приказ Татий, стоя перед аквилифером.
Скрипнув галькой, первая когорта остановилась.
Веспасиан окинул взглядом берег. Девять других когорт Второго Августова легиона выстроились двумя идеальными шеренгами вдоль прибрежной полосы. Это заняло чуть больше двухсот ударов сердца. Корабли, которые только что извергли на берег огромную массу вооружённых людей, теперь облегчённо покачивались на волнах. Кроме одного: с третьей и четвёртой центуриями второй когорты.
Пока Веспасиан шагал к своему примипилу, на покрытом чахлой растительностью прибрежном холме появился одинокий всадник, который вёл за собой ещё одну лошадь. Прищурившись, он всматривался сквозь сплошную пелену дождя в марширующих солдат.
— Господин! — крикнул Магн, подгоняя лошадь по берегу.
Веспасиан с удивлением смотрел на своего друга, внезапно появившегося вдруг из-за стены дождя.
— Что случилось, Магн?
— Авл Плавтий созвал срочное собрание всех легатов и префектов, поэтому я подумал, что будет лучше, если я приведу тебе коня. Только что прибыл Нарцисс. Сдаётся мне, это неспроста. Никогда не поверю, что этот мерзавец притащился сюда только ради чаши горячего вина и приятной болтовни у очага. Хитрый грек явно что-то замышляет.
— Он когда-нибудь перестанет вмешиваться в мои дела? Хорошо, я скоро буду, — Веспасиан повернулся к Татию. — Всё отлично, примипил, кроме того проклятого триерарха, который не знает, когда положено сушить вёсла. Пойди и отчитай его от моего имени.
— Слушаюсь, командир!
— Отправь корабли и людей обратно в Гезориакум, дай им что-нибудь поесть, потом днём, с концом прилива, повтори всё с самого начала. И чтобы на сей раз никаких ошибок! Я, если смогу, буду с тобой.
— Слушаюсь, господин! — выпалил Татий, вытягиваясь по струнке.
Веспасиан кивнул и вспрыгнул на коня, которого привёл ему Магн.
— Ну что ж, давай посмотрим, какие планы строит этот скользкий грек, чтобы ещё больше усложнить нам жизнь.
Всю дорогу, пока Веспасиан и Магн скакали верхом десять миль до штаба Авла Плавтия, ливень беспощадно хлестал им в лицо. Сам штаб размещался на вилле Калигулы — тот построил её для себя на побережье прямо у стен порта Гезориакума, когда четыре года назад предпринял попытку завоевания Британии. Вся земля вокруг порта на Галльском проливе была либо распахана и засеяна пшеницей или ячменём, либо разгорожена на пастбища, на которых паслось такое огромное количество свиней и мулов, какого Веспасиан никогда не видел. Всадники ехали по огромным пространствам обработанной земли. В солнечный день было хорошо видно, что здешние угодья тянутся до самого горизонта, если не дальше.
Проблема снабжения армии, состоящей из четырёх легионов и такого же числа вспомогательных когорт, — в общей сложности почти сорок тысяч человек плюс обслуживающий персонал: возничие, погонщики мулов, рабы и тысяча матросов и гребцов — отнюдь не напугала Веспасиана своей грандиозностью, когда он шесть месяцев назад во главе Второго Августова легиона впервые прибыл в Гезориакум. Напротив, она его вдохновила. Все желудки, человеческие или животных, должны каждый день наполняться пищей. Задача была столь грандиозных масштабов, что у Веспасиана голова кружилась при одной только мысли о том, какое количество корма требуется свиньям, чтобы обеспечить армию мясом в течение всего одного дня, или какой площади пастбища потребуются в течение месяца для пяти тысяч мулов. По сравнению с этим все проблемы снабжения Второго Августова легиона казались мелкими и ничтожными, но именно их ему нравилось ежедневного решать с тех пор, как он вернулся в Аргенторат.
В империю они с Сабином вернулись вместе с флотом Габиния. Сначала морем — Сабин был отнюдь не в восторге от их двухдневного плавания, — а затем по Рену в свои новые легионы. По пути на юг их сопровождал Луций Пет со своими батавами. На их счастье, все два дня плавания море было спокойным — спасибо своевременному жертвоприношению Ансигара богине Северного моря Нехаленнии. По крайней мере, так утверждал Магн.
В Могонтиаке братьев ждало известие о кончине отца. Печальную новость немного смягчило сообщение о рождении дочери Веспасиана Домициллы. Флавия сама написала ему об этом, и её письмо он прочёл с радостью и облегчением. Шансы у матери и ребёнка выжить во время родов были примерно такими же, как у солдата на поле боя.
Оставив брата с его новыми подчинёнными и вернувшись в середине июня в свой собственный легион, Веспасиан посвятил остаток этого года и весь следующий обучению легионеров посадке на корабли и высадке с них. Он проводил учения до тех пор, пока не добился идеального результата. Задача оказалась не из лёгких и отняла немало времени, так как в его распоряжении была всего одна трирема. Все остальные у него отобрали — что, по его мнению, было довольно недальновидно — для участия во вторжении. Пока центурии по очереди взбегали на корабль и сбегали с него обратно на берег, Веспасиан овладевал основами командования легионом и снабжения всем необходимым, включая обмундирование, провиант и животных. Всё это доставляло ему истинное наслаждение. Ещё бы, ведь он достиг двух важнейших целей: управлял крупным поместьем, а также верно служил Риму под одним из его штандартов.
Ни Веспасиан, ни Сабин не знали о том, что Публий Габиний сделал с орлом Семнадцатого легиона. Собственно, это их и не интересовало. Создавалось впечатление, что орёл просто исчез. О его находке, естественно, нигде вслух не упоминалось. Как бы то ни было, сами они радовались тому, что вернулись живыми и здоровыми и их встретили пусть и с показным, но радушием. Сабин утаил от Габиния «Козерога» — штандарт Девятнадцатого Легиона — и отослал его Паллу в Рим в надежде, что это поможет тому в его борьбе с Каллистом за власть, а также в знак благодарности за назначение его легатом Четырнадцатого легиона. Причина этого жеста оставалась для обоих братьев загадкой. Сабин написал Веспасиану, что не удостоился никакой благодарности за свой дар. Впрочем, с другой стороны, не было и никаких признаков того, что его жизнь по-прежнему находится в опасности. Казалось, будто о его участии в убийстве Калигулы забыли даже те немногие, кому было об этом известно.
Веспасиан, со своей стороны, был рад, что у них с братом наконец сложились более или менее ровные отношения с тремя вольноотпущенниками Клавдия, по крайней мере в том, что касалось личного общения. С другой стороны, вечные внутренние распри и интриги между тремя греками означали, что подготовка к вторжению будет далеко не гладкой.
Каждый старался использовать свою сферу влияния с выгодой для себя и, так или иначе, поставить в сложное положение двоих своих соперников. Отдавались, а затем внезапно отменялись приказы об удвоении количества оружия, из-за чего возникала невероятная путаница. С монетного двора в Лугдунуме, в южной части провинции, золотые и серебряные монеты отправлялись на север, однако с полпути по непонятным причинам отзывались обратно. Корабли исчезали, а спустя несколько дней появлялись вновь, но уже лишь с половиной экипажа. Но хуже всего было то, что регулярно поступали противоречивые приказы относительно времени, скорости и целей вторжения. Всё это вызывало у Авла Плавтия приступы ярости. Генерал не мог стерпеть вмешательства чиновников в то, что, по его мнению, было исключительной прерогативой военных.
