Шестиглавый Айдахар - Есенберлин Ильяс (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Когда это наконец дошло до него, он закричал пронзительно и страшно.
Ответом ему была тишина.
Воины Салимгирея, свершив свою страшную месть, торопливо нахлестывая коней, уходили подальше от ставки. Вместе с ними были Кундуз и Акжамал. Давно бы могла убежать из Орды Кундуз, но горячее сердце требовало отмщения, и она пересилила в себе желание уйти сразу же в отряд Салимгирея, скрывающийся в лесах на берегах Итиля.
Для большинства воинов Орды Берке был правителем, наделенным властью от бога, и посягнуть на его жизнь считалось страшным преступлением. Но отомстить ему было можно.
Кундуз быстро подружилась с Акжамал и узнала от служанок-рабынь о ее горе. И однажды, когда та поведала о том, как Берке поступил с юношей, который приехал вслед за ней в Орду, родился план мести.
Нет на земле человека, который бы не ослеп от блеска золота. Не зря говорится, что и святой свернет со своего праведного пути, увидев его.
Акжамал удалось подкупить воинов, который должны были охранять юрту Кундуз в ее первую брачную ночь. Остальное было делом людей Салимгирея.
И вот теперь они возвращались в отряд. Вместе с ними уходили и воины, которые отвернули свое лицо от Берке-хана. Были и такие, кто упрятав полученное от Акжамал золото, оседлав заранее приготовленных коней, уходили в эту ночь все дальше от ставки Золотой Орды в сторону Хорасана, Харманкибе, Ирбита, надеясь найти там вольную и спокойную жизнь.
Тяжкой была жизнь монгольских воинов в улусах, и, быть может, поэтому на землях, покоренных Чингиз-ханом, всегда было много измен, смут и предательств. Скупы были на добрые дела ханы, нойоны и беки.
В беспрестанных походах и набегах смерть неотступно витала над головами воинов. Впереди ждали вражеские стрелы и копья, позади, если отступишь, – казнь от руки личных телохранителей нойона. Вся добыча, захваченная в походе, рано или поздно переходила в их же руки. Даже если в сражении ты проявил смелость и бесстрашие, не всегда оружие убитого тобой врага и его конь будут принадлежать тебе. Это должен решать только нойон или хан.
Тяжкой была и доля семей воинов, остававшихся в родных улусах. Скот и богатство в руках сильных. Разве может прокормить семью, измученную поборами в пользу хана, один верблюд, кобыла и десяток овец?
Сколько раз случалось такое, когда, вернувшись из похода, монгольский воин не находил семьи. За неуплату податей люди хана продавали ее в рабство или отбирали детей. Монгольский воин нес другим народам рабство и сам был рабом.
Поэтому, порой не выдержав тягот жизни, многие изменяли своим ханам, предавали за золото или просто уходили в бега, собирались в шайки и грабили правых и виноватых.
В отличие от этих бродячих шаек, в отряд Салимгирея приходили мстители, те, кто хорошо понимал, откуда идут беды. Здесь были люди, ненавидящие ханов и мечтающие о вольной жизни.
Почти тысячу человек насчитывал отряд, но что он мог поделать с Золотой Ордой – маленькое облако на великом небосводе? Далеко еще было то время, когда тучи закроют все небо и в землю, залитую кровью и слезами, вопьются огненные стрелы молний. Но Салимгирей продолжал бороться…
Глава пятая
Так уж повелось с тех времен, как люди степей стали себя помнить: все ссоры и распри между родами и племенами происходили у них из-за пастбищ. Там, где привольно было стадам, счастливым чувствовал себя хозяин – кочевник.
И Чингиз-хан, двинувший из степей Монголии свои тумены, мечтал превратить всю вселенную в огромное пастбище. Для этого он разрушал города и истреблял народы, умеющие возделывать землю, украшать ее садами и растить хлеб.
Покорив новые пространства, он делил их на аймаки и улусы и раздавал своим детям, внукам и преданным нойонам.
От этого каждый раз возникали распри и грызня. При Чингиз-хане, однако, никто не смел громко выразить недовольство или возвысить голос. По-иному все стало с тех пор, как грозный властелин ушел из жизни. По его заветам раздавать улусы и аймаки мог только хан, и отныне что кому достанется из чингизидов зависело от того, кто сядет на монгольский трон. Вот почему яростной и жестокой сделалась борьба между многочисленными группами чингизидов за «своего хана».
Великую власть получал каждый вместе с аймаком и улусом. Все живое обязано было повиноваться ему, а города и селения платить дань.
Получить в управление аймак мог любой нойон, показавший доблесть в битвах и замеченный ханом, но улус мог принадлежать только человеку из рода Чингиз-хана, и не имело знчения, к какой ветви рода он относится.
То же самое стали делать после смерти Чингиз-хана и в Каракоруме, когда предстояло выбрать нового хана. На трон как будто имели одинаковое право и дети покойного, и любой из его рода. Но побеждал сильный, тот, у кого оказывалось больше сторонников среди эмиров и нойонов, за кем было больше воинов.
Постоянное соперничество не давало возможности окрепнуть одной ветви чингизидов, и в то же время заставляло нового хана прислушиваться к мнению своего окружения, делало его зависимым от эмиров и нойонов, от тех, кто управлял улусами. Казалось, что в государстве, созданном Потрясателем вселенной, все чингизиды имеют равные права и заботятся о его благополучии сообща. Но так только казалось.
То же самое стало происходить и в улусах. С каждым годом они все меньше чувствовали свою зависимость от Каракорума и все реже оглядывались на великого монгольского хана, решая свои дела. Золотая Орда не была исключением.
И если на трон умершего хана собирался сесть один из сыновей, то в борьбу вступали его братья и даже дети братьев.
После смерти Бату-хана и его сыновей Сартака и Улакши мать последнего, Баракши-хатун решила сделать ханом своего внука Тудай-Менгу, рожденного от сына Бату – Тукана.
Но по-другому думали нойоны – владельцы аймаков, входящих в Золотую Орду, и мусульманские купцы, которые к этому времени имели огромное влияние в государстве. Они поддержали брата Бату-хана – Берке.
Недолгой, но яростной была борьба. Баракши-хатун обратилась за помощью к Кулагу, но он был далеко, и даже слово великого монгольского хана Менгу не услышал в Золотой Орде тот, кто не хотел его слышать.
Потомство Джучи, собравшись на курултай, подняло на белой кошме Берке.
Новый хан поступил так же, как поступали все чингизиды. Покатились головы недавних противников, в том числе и Баракши-хатун, и многих из тех, кто ей помогал.
Хорошо помнил те дни Берке. Долго шел он к своей цели – терпеливый и злобный, как степной волк, затаившийся в ожидании желанной добычи.
И как ни завидовал он брату, но поступил так же, как поступил в свое время Бату. Как истинный кочевник, он не захотел сделать своей ставкой ни один из прежних городов, находящихся на землях Золотой Орды, потому что там было сильно влияние эмиров и даргуши, поддерживающих немусульманские традиции. Не захотел он жить и в Сарай-Бату, где все напоминало об удачливом брате. Главную ставку Берке-хан перенес в принадлежащий ему аймак, в низовья Итиля.
Здесь, на перекрестке караванных троп, ведущих в орусутские земли, на Кавказ и в Иран, в Западную Европу и Каракорум, решил он строить свой город – Сарай-Берке.
Щедрые земли лежали вокруг. Высокие травы поднимались здесь каждую весну, и светлые озера в тростниковых ожерельях отражали синеву неба. Просторно здесь было и людям, и несметным табунам ханского скота.
Удачливо складывалось правление Берке-хана. Умерли быстрой смертью, уступив ему дорогу, Сартак и Улакши. Сколько земель вернул Золотой Орде, укрепив ее силу и мощь. В новых и старых городах строились мастерские – карханы, где ремесленники выделывали прекрасные ткани, дорогие ковры, посуду и ковали оружие. Все больше купцов приходило в Золотую Орду. И вот теперь случилось такое…
При одной мысли о той страшной ночи хан скрипел от ярости зубами.
