Отчаяние - Есенберлин Ильяс (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
Здесь же, на майдане, в окружении многотысячной толпы, начались речи биев, представляющих стороны. Аблай без препирательств признал свою вину и, как простой смертный, заплатил за смерть Ботахана как за смерть трех взрослых мужчин — три раза по девять голов разнородного скота, коров, коней и овец, трех белых верблюдов и боевого аргамака под седлом с расшитым серебром кафтаном для наследника убитого. Поспорившим между собой — убивать ли сразу или не убивать Аблая — батыру Бекболату и стрелку Капан-мергену султан подарил по аргамаку из своего личного табуна и по собольей шубе с собственного плеча. После этого старшины всех присутствующих родов и племен сели за один дастархан, и началось празднество в честь обряда, совершаемого в этот день над семилетним сыном Аблая. От такого приглашения никто по закону не может отказаться…
Говорят, что Аблай впоследствии не раз утверждал, что народ, как и льва, следует держать в железной клетке. Пусть рычит, мечется, прыгает на прутья, у него все равно не хватит ума просунуть лапу и открыть клетку с внешней стороны, ибо ум и находчивость властителя и есть эти железные прутья.
И еще говорил султан Аблай, что когда народ ранен обидой, то, как на дороге раненого льва, нельзя становиться на его дороге. Нужно успокоить его, покормить и… загнать в клетку. Ибо страшнее всех внешних врагов взволнованный народ.
После необходимых в таких случаях байги, кокпара, стрельбы и айтыса, во время которых совсем позабылись причины прихода сюда такого количества людей, «черная кость» разошлась по своим аулам, делясь по дороге впечатлениями о большом султанском празднике, где они побывали. Послушать их, то получалось, что всех их пригласили на этот праздник радушные хозяева.
Зато все вожди и батыры аргынских племен остались на большой совет. Это и были подлинные гости султана Аблая. Помимо тех, кто уже находился на месте, Аблай пригласил многих других людей из всех близлежащих кочевий Кокчетау, Кара-Откеля, Атбасара и Кзыл-жара. День и ночь прибывали все новые всадники в аул Аблая. Когда родовитые и знатные люди увидели среди них многих неродовитых батыров и просто лихих джигитов из бродячих отрядов, то они поняли, что дело здесь не просто в празднике обрезания.
На второй день праздника султан Аблай позвал всех в свою знаменитую двенадцатикрылую юрту.
— Галден-Церен, мой высокородный тесть, собрал двадцать пять тысяч всадников по ту сторону Иртыша! — сказал он спокойно, тихим голосом, как будто говорил о том, что предстоит еще один пир.
Между тем у сидящих похолодели сердца. Разных возрастов и званий были здесь люди, но у всех было такое ощущение, словно змея поползла по голому телу. Живы еще были страшные воспоминания о «годах великого бедствия». Но если в то время здесь происходили только джунгарские набеги, а основные тумены контайчи пошли к югу, на Туркестан, то теперь ставка контайчи Галден-Церена уже несколько лет находилась как раз напротив основных кочевий Среднего жуза.
Да, уже много лет занимавший трон Срединной империи богдыхан Цзянь-Лун упорно продолжал политику своих предшественников. Кочевье за кочевьем отнимались у разнородных джунгарских племен, а малейшее сопротивление подавлялось в двадцать раз превосходящими джунгар силами регулярной китайской армии, которая хоть и была отсталой для того времени, но тем не менее превосходила в военной технике и стратегии кочевое войско контайчи.
Когда же контайчи предпринимал очередную кампанию против страны казахов, воинственные джунгарские нойоны немедленно получали необходимую поддержку из Китая боеприпасами и продовольствием, прежде всего рисом. Широко практиковался и прямой подкуп золотом наиболее влиятельных нойонов, от которых зависело, в какую сторону направить джунгарские тумены.
Совсем недавно побывал у Аблая Баян-батыр из рода уак-керей, чьи кочевья расположены на самой границе с Джунгарией. Он лишь подтвердил то, что уже знал сам Аблай от своих ертоулов, находящихся в землях контайчи. Галден-Церен ждет удобного момента, чтобы обрушиться на казахов, и надеется на то, что, увидев бесполезность сопротивления, Аблай поддержит его. А Аблай сейчас в Среднем жузе имеет большее влияние, чем сам хан Абильмамбет… Переход Аблая к джунгарам особенно нужен Цзянь-Луну. Если нейтрализуется казахский Средний жуз, то обнажатся русские города. Это необходимо китайским политикам. Рано или поздно должны же встретиться орел и дракон лицом к лицу…
Что думал сам султан Аблай, никто не знал. Сейчас, воспользовавшись праздником по случаю исполнения обряда над сыном, он пригласил на совет всех своих друзей и сторонников, а с враждебно настроенными людьми пришли сюда и принимали участие в совете и его противники. Случилось то, что было необходимо: все наиболее влиятельные люди близких к джунгарам казахских кочевий собрались вместе, чтобы обсудить положение…
— Где же Бухар-жырау?
— Великий провидец давно уже здесь!
Султан Аблай, знающий обычаи и понимавший, что в такие моменты только великий жырау — певец и провидец — может убедить и объединить народ, привстал с подушек на ноги, а когда в проеме юрты показалась рослая, внушительная фигура вещего певца, пошел к нему навстречу и, поддерживая под руку, усадил на подушки рядом с собой.
Ему было шестьдесят лет, знаменитому Бухару-жырау, и происходил он из древнего рода каржас в Баянауле. Вся Казахская степь знала его острый язык и неуравновешенный нрав. Он никого не боялся, вмешивался во все дела и мог бросить обличительные слова в лицо самому хану. Знатные люди побаивались его за это, зато в народе любили и повторяли его острые, соленые шутки. Не в пример многим другим вещим жырау, он держал себя равно со всеми, вне зависимости от происхождения, и это еще больше укрепляло его авторитет.
Бухар-жырау оглядел присутствующих быстрым оценивающим взглядом и сразу заметил, что тут собрались люди, которых уже больше полувека не видели вместе за одним дастарханом. Глаза его сразу повеселели:
— Здравствуйте, светочи мои!
— Во здравии ли вы, горный орел аргынов?.. Гладкой ли была ваша дорога сюда? — заговорили те, кто еще не видел Бухара-жырау.
— Не очень гладкой, потому что вместе с птицами облетал селения, которые строятся на нашей земле. Слушал по дороге, что говорят люди…
— Ну, и что они говорят?
— Те русские люди, которые строят дома и дороги, сами называют свои поселения Горькой линией. Видать, кругом нелегко жить простому человеку. Хлеб сеют они, чтобы не умереть с голоду, а живут так же плохо, как и наши туленгуты…
— Да тебе что за дело до них? — вскричал нетерпеливо Аблай.
— А как же ты думаешь, султан? Неужто безразлично мне, что делается на нашей земле. Ее у нас много, и коль начнет она родить хлеб, то всех людей на земле можно накормить. Говорил я и с нашими бедняками, не имеющими скота…
— Ну!.. — Аблай насторожился.
— Все больше их приходит на заработки в новые города и селения. Хорошо, что могут они теперь прокормить своих детей…
— А что говорят обо всем этом в степных аулах?
— Люди говорят, что с тех пор, как начал ты войну с джунгарами, они все больше доверяют тебе. Одни считают, что правильно ты поступил, разрешив строить города и дороги на нашей земле, другие сомневаются. Но у бедных людей появился хлеб. Я видел уже пашущих землю казахов…
— Все это так, жырау, но не испортятся ли наши люди, общаясь с русскими мужиками? Непокорность в этом народе!..
— А разве твои аулы всегда покорны тебе?! Не в этом дело. И мне день и ночь не дает покоя мысль, правильно ли поступаешь ты, разрешив строить чужие крепости на нашей земле…
— Аргамак и шуба для вас давно уже поджидают хозяина… — сказал Аблай. — Они явятся достойной платой за отгадку моего сна. Накануне праздника я увидел его и не могу с тех пор успокоиться!..
— Расскажите свой сон, мой султан… Если мне, простолюдину, позволено будет разгадать сон тюре, то уж постараюсь!
