Происхождение боли (СИ) - Февралева Ольга Валерьевна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Итак, мы стратегически не ошиблись и миновали кризис не просто благополучно, но с удовольствием. Твоё желание умереть сильно, однако, как почти у всех (даже у меня) — поверхностно, а в глубине твоей души дремлет мощное жизнелюбие. Грешно было бы не использовать этот ресурс…
— Ну, ты ведьмак! — ответил Эжен, едва шевеля губами скорей от сладкой лени, чем от болезненной слабости, — Обманул меня!
— Ничуть. Случилось всё, что я обещал, а то, на что уповал молча, могло ведь и не сбыться: я не знал, с чем встречусь в твоём ментальном пространстве и как справлюсь…
— Было трудно?
— Что ты! — сияя, воскликнул Макс, — Ты сделал мне по крайней мере три ошеломляюще приятных сюрприза. Обычно, даже при низкой степени активности сознания, человеческая душа как бы огорожена полосой ловушек и лабиринтов, лесом лжи, в котором гипнотизёр может блуждать без конца. У тебя я не нашёл ничего подобного. Твой внутренний мир — один из самых бескордонных. Это не всегда означает гостеприимство, и я готовился бороться с потаёнными чудовищами в его сердце, но ты, как видно, держишь их на крепкой привязи. Наконец, я не предполагал, что, за всю жизнь не бывавший нигде, кроме Парижа и Ангулема, никогда не купавшийся в роскоши, ты накопил такие сокровища радостных впечатлений. Я уже построил свою армию азиатских и африканских, морских и приполярных красот, чтоб провести их по унылой пустыне, но пустыня оказалась роскошней джунглей Перу или Сиама!.. Правда, я не встретил в твоём персональном эдеме того, что там должно было бы быть. Ни одного продукта культуры или искусства! Ни одного человеческого лица!.. Мелькнуло что-то похожее на храмовый интерьер, но тут же превратилось в лес.
— Значит, это и есть мои чудовища, сидящие на цепи.
— Твоя семья? Все твои знакомые и жилища?
— Я провёл тебя туда, куда ты хотел. Чего ещё?…
— Прости. Это только праздные размышления. Давай переоденемся: ты весь мокрый… В каком месяце ты родился?
— В ноябре. Десятого.
— Твоё созвездие — скорпион, а стихия — земля. Однако ты очень привержен к воде…
— Может, у меня просто жажда?
— Что ж ты молчишь! — Макс бросил мимо рук побратима свежую фланелевую рубашку, зашарил по столу и полках в поисках питья, но, не найдя подходящей жидкости, снял перчатки, очистил мандарин, отщипнул дольку, снова надел перчатки, взял дольку пинцетом и так, словно из птичьего клюва, скормил её Эжену, после чего забрал его бельё, прихватив тряпки ещё и газетой, затолкал всё в горящий камин, туда же отправил перчатки и туда же, в огонь немого погодя сунул кончиками пинцет, но, и прокалив инструмент, не унялся — принялся надраивать ладони тампоном с каким-то ядрёным спиртом. Глядя на его педантичные манипуляции, Эжен только насмешливо псыкнул и, отворачиваясь, махнул рукой.
Глава LХI. О разнообразии
Постаревший на двадцать лет, кентавр остановился у высокого каменистого берега, на последней травяной кочке. Цветущий лес остался далеко позади, под ногами снова серели прискорбные окаменелости, частично поросшие мхами, исщерблённые, затоптанные. Дорога загибалась внутрь чёрного залива и разрывалась вдоль: левая половина уходила на скалистую кручу, правая — сползала вниз. Отсюда Анна увидела причал, точнее догадалась, что это простёртое по тёмной воде серо-белое сооружение, похожее на остов великанова туловища, — и есть стержень адской гавани, пирс-хорда с пирсами-рёбрами.
— Мне туда?
— Да. Возьми это, — кентавр протянул две луковки инжира, — Съешь, если захочешь.
— Спасибо тебе за всё. (- он повернул было к лесу — ) Подожди! А где же сфинкс?
— Кто?
— Чёрная дикая кошка с женской головой.
— Она тебя найдёт.
— Извини, что задерживаю, — Анне было страшно встретиться со стражницей один на один, — От разговоров со мной ты ведь не так страдаешь? Вот ты не понял, что такое сфинкс… А… о сатирах и кентаврах ты слышал?
— Да, но, — на большом и неправильном лице нелюдя показалась унылая, усталая усмешка, — Я не знаю, какое из этих двух слов ты применяешь ко мне.
— Но у вас есть какие-то самонаименования, имена собственные?
— Называй меня, как считаешь нужным, но если я сейчас уйду от тебя, то, может статься, успею ещё кому-нибудь помочь.
Бедный! Вся его жизнь в служении тем, кто приносит в его сады одну отраву, а потом он станет ступенькой над морем страданий… Анна отвернулась и побежала под откос правой тропинки. Она оказалась тупиком, перегороженная трубой диаметром с Большого Бена, которая выдвигалась из скалы, наполовину скрытая в породе, и сливала страшную, похожую на нефть, жидкость. Чёрная река, тугой дугой спадающая в море, дымилась ((здесь Анну снова окутало чёрное дымотканое платье)), но ни жара, ни влажности, никакого запаха не придавала воздуху; она не издавала даже шума. Анна нарочно вскрикнула — проверила, не оглохла ли. Потрогала трубу. Текстурой похоже на коровью кость, да и форма: обломанный раструб, торчащий из пластов… Вскарабкаться не было никакой возможности. Анна присела у стыка трубы с горным срезом, закрыла глаза и стала есть инжир, откусывая по очереди от двух плодов. Отдохнув, она пошла обратно и, уже заворачивая на левую, верхнюю дорожку, столкнулась со сфинксом.
— Я жду тебя, — сказала женщина-пантера, — Тебе полагалось идти тут.
— Я хочу пройти там, — скрывая страх, Анна указала в тупик, — Это возможно?
— Возможно, — сфинкс направилась к трубе; Анна пошагала следом.
— Так ты расскажешь, что происходит тут с детьми?
— В нашем мире мы живём, как вы — в своём, а вы — наоборот.
— Не понимаю.
— Мы движемся к смерти, а вы — к рождению.
— Ах! Так те малыши просто становились ещё младше, пока… не переходили в состояние… внутриутробное?
— Да.
— Я почти догадалась! (- как же отлегло от сердца! — )… Ну, а как происходит их возвращение в тот, наш мир?
— Это совершается на другом материке, который весь состоит из озёр радости; непробудных погружают туда; их ткани растворяются, а зачальное зерно всплывает, взлетает и уходит.
— Зерно? В смысле… — монада?
Сфинкс не ответила. До трубы осталась пара шагов. Подойдя, провожатая обернулась:
— Встань мне на спину и залезай.
Анна взобралась на вершину и соскользнула вниз с бесстрашием бывалого альпиниста, а сфинкс в два прыжка снова оказалась рядом. Небольшая лестница вниз и наконец-то — настоящая набережная, выложенная тёсаным камнем, с высоким и широким парапетом. Слева в горной стене большой зелёный водопад промыл глубокую нишу, а внизу под ним — изумрудное, нефритопенное озеро, в который набережная спадает дамбой, отграничивая эту живую воду от мёртвой морской. Вокруг зелёного озера копошатся аборигены со всяческими сосудами, как будто стремясь вычерпать его до дна.
Оглядывая стаи нелюдей, Анна снова задумалась над их природой. Как ни причудливо было здешнее население, тут не встречалось никого, не упомянутого в человеческой мифологии. Кентавр-девушка-зебра — чудное создание, но оно всё же поддаётся опознанию. Древние ли люди знали об этом мире больше нас, или сами создатели Царства Правды приспособили его к тысячелетним человеческим фантазиям?
От этих вопросов Анну отвлекло мелькнувшее у озера красное одеяние. Она дрогнула, вспомнив Элмайру, и задержалась присмотреться.
— Что тебе там? — строго спросила сфинкс.
— Женщина в красном…
— Вскоре-уходящяя. Они все в таких цветах.
— Кто они? Люди? Что значит их название и этот цвет? Расскажи!
— Зачем? Пойдём.
— Когда я шла по чёрному пляжу и уже начинался прилив, до лестницы мне не хватало на один шаг безопасного места, а одна такая женщина… упала мне под ноги, чтоб я смогла по её телу добежать… Она спасла меня, ничего не объяснив, ничего о себе не сказав… — Анна продолжила путь, оглядываясь, находя в толпе среди шкур и кож новые багряные лоскутки.
— Эти люди существую половинчато. Часть времени они там, среди живых вас, часть — тут. Появляются и исчезают спустя малое время.
