Колумб - Гурьян Ольга Марковна (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
С тех пор Диего торопился встать пораньше, скорее добежать, посмотреть, что в этот день выбросит море.
Однажды они сидели на берегу, как обычно, играли камешками и беседовали. Диего подкидывал выше отца и ловил лучше. А Колумб бросал рассеянно и всё смотрел вперёд.
— Диего, что это, смотри, тёмное?
— Это бревно! Здоровый подарок выбросит нам сегодня море, нам его не унести.
— Мне кажется, это какое-то странное бревно.
Оба встали и подошли ближе.
Волны несли бревно; оно то плыло к берегу, то как будто опять удалялось. Оно, правда, было странное. Над ним что-то поднялось, как тонкий тёмный сучок, и опять упало. Волны несли его всё ближе.
— Знаешь, похоже, что оно с дуплом, а в дупле что-то есть, — сказал Колумб.
— Это лодка, — вдруг закричал Диего, — разве ты не видишь? Это такая странная лодка.
Волна подхватила бревно и понесла его прямо на берег. Оно врезалось концом в песок, легко вздрогнуло и повернулось. Вторая волна подняла его, поднесла ещё ближе и бросила, растаяла в песке. Тогда Колумб и Диего подбежали к нему, по колено в новой крутой волне, и крепко схватили, чтобы не унесло обратно в море.
Это на самом деле была лодка. Но это было и дерево. Это было дерево, выдолбленное внутри и ставшее лодкой. В ней лежал человек. Он слабо шевелил руками. Это его рука показалась им сучком. Он что-то говорил. Они нагнулись совсем близко, но он говорил непонятные слова.
— Гванагани? — повторил за ним Диего и посмотрел на отца.
Колумб смочил человеку губы водой. В бутылке было всего несколько капель — они всю выпили раньше, когда шли сюда жаркой дорогой. Человек умирал. Он ещё пошептал что-то и затих. Умер.
Они долго смотрели на мёртвого. У него была тёмная кожа, но не чёрная, как у негра, а коричневая, красноватая. Гладкие чёрные волосы были связаны на макушке узлом. Лицо было широкоскулое и плоское. Он, видно, умер от лишений, голода и жажды и был такой сухой, как сук. Но у него были широкие плечи и узкие бёдра — живой он, наверно, был красив.
— Что нам делать с ним? — сказал Колумб. — Пустить лодку опять в море?
— Похороним его, — сказал Диего, прижавшись к отцу. — Я сбегаю домой за заступом. Никто не увидит, как я возьму его, я маленький. Я вернусь скоро. Если ты пойдёшь, тебя заметят и спросят, зачем тебе заступ. Ты не боишься оставаться тут?
— Иди.
Колумб сел на песок около мёртвого.
Это был человек с островов моря Тьмы. И он проплыл это море в жалком челноке. Значит, на корабле это море можно проплыть. Значит, есть по дороге острова и люди на этих островах. Они пьют и едят, как мы, и умирают, если у них нет еды и питья. Значит, в случае нужды можно запастись на этих островах питьём и едой. Значит, нечего сидеть дальше на этом Порто-Санто, а надо плыть вперёд, всё вперёд на запад. Есть западный путь.
Колумб встал.
Диего прибежал запыхавшись, принёс заступ, зашептал:
— Я долго бегал? Меня мама поймала, я едва удрал. Ты боялся один?
— Нет, я не боялся. Разве ты долго бегал? Я не заметил.
Колумб стал рыть яму. Он устал, сказал:
— Может быть, довольно?
Но Диего попросил:
— Вырой поглубже, чтобы собаки не разрыли. Он так далеко плыл, этот человек.
Потом они вынули его из лодки.
Колумб поднял его, опустил в яму. Диего расплакался и, стыдясь своих слёз, сказал:
— Он так далеко плыл…
В лодке лежала пустая бутыль, сделанная из какого-то растения и украшенная тонким синим узором, цыновка, обгрызенная и изжёванная по краям, как будто ею пытались утолить голод, и лук из неведомого дерева. Стрел не было ни одной. Бутыль и лук положили в могилу, прикрыли тело цыновкой и засыпали землёй. Потом Колумб взял сына за руку, и они пошли домой.
— Никаких сомнений у меня больше нет. Я бы хоть сейчас уехал, — сказал Колумб.
— Я бы тоже хоть сейчас уехал, — подтвердил Диего.
Когда они подходили к дому, они увидели в бухте корабль, которого утром ещё не было. Экипаж как раз высаживался на берег. Колумб подошёл к капитану и узнал, что корабль направляется в Лиссабон, подымает якорь перед рассветом и согласен за плату взять пассажира.
Глава седьмая
О том, как они покинули остров
До поздней ночи Колумб молил Корреа дать ему возможность уехать. Он говорил о лодке, выброшенной на западное побережье, и о корабле, причалившем в бухте на востоке. Он говорил о том, что бессмысленно тратить ему на острове лучшие свои годы, меж тем как его ждут великие дела и богатство и слава. Корреа несколько раз пытался встать и уйти, но Колумб хватал его за руки и снова говорил. Тогда Корреа уселся удобней и замолчал. Колумб всё продолжал умолять. Вдруг он услышал тихий размеренный храп: Корреа заснул. Тогда Колумб пошёл к Фелипе.
Сквозь открытое окно долетела к нему песня подгулявшего матроса, в потёмках пытавшегося найти дорогу на корабль.
Колумб счёл песню за хорошее предзнаменование и осторожно разбудил Фелипу.
— Фелипа, — сказал он негромко.
— Нет! — закричала она и, ещё не проснувшись, с закрытыми глазами, резким движением села в кровати.
Он понял: что бы он ей ни сказал, какие убедительные ни нашёл бы слова, в ответ на всё закричит она: «Нет!» и сделает обратное тому, что он попросит. Тогда он сказал:
— Фелипа, я решил навсегда остаться на острове.
— Да неужто? — крикнула она. — Я так и знала. Бездельник! Ничтожество! Понравилась тебе лёгкая жизнь на чужих хлебах!
Она так громко кричала, что он испуганно подумал: «Весь дом проснётся от этого крика». И он сказал:
— Фелипа, говори, пожалуйста, немного погромче. Кажется, мне надуло в ухо, я что-то плохо слышу.
Она сейчас же понизила голос и зашептала:
— Нет, никогда тебе не уехать с этого острова! Ты нарочно говорил о западном пути, чтобы обмануть меня.
— Знаешь, Фелипа, я теперь думаю, что западного пути нет.
— Нет, есть! — зашептала она с ожесточением. — Ведь плавают же люди на юг и на север. Почему же нельзя поплыть на запад, раз там есть море, которое поддерживает на себе корабли? Ты попросту трусишь.
— Видишь ли, — сказал он, — я думаю, Корреа будет приятно, если я останусь на острове. Он не хочет отпускать меня, потому что боится, как бы я не открыл западный путь и не стал адмиралом. А тогда ты будешь адмиральшей. А он хочет, чтобы ты жила в служанках у его жены. И я решил сделать ему приятное.
— Нет, — зашептала она, — ты струсил. Сейчас же уезжай, сию минуту, не дожидаясь рассвета!
— Никуда я не поеду. У меня нет денег.
Тогда она соскочила босыми ногами с постели, стала на колени перед своим сундучком, и оттуда фонтаном полетели её девичьи платья, засохшие яблоки, вышитые золотом стоптанные туфли, связка свечей… Она всё глубже зарывалась в сундучок и наконец выхватила обрывок светлоголубого шёлка, в который было завязано несколько золотых монет, дешёвое колечко и серьги.
Фелипа поднялась и швырнула свёрток Колумбу.
— Подбери твои деньги и спрячь их, — сказал он. — Они мне не нужны.
— Нет, возьми, возьми, бездельник, трус! Возьми и уезжай сейчас же, — злобно шептала она и толкала его к двери.
— Тогда проводи меня хотя бы, — попросил он. — Как же я уеду и никто меня даже не проводит?
— Незачем тебе провожатые, — ответила она. — Ты хочешь, чтобы Корреа услышал, что ты уезжаешь, и не пустил тебя? Уходи, закрой дверь; да старайся поменьше шуметь.
Она тотчас скользнула под одеяло и повернулась спиной, а Колумб вышел на цыпочках и плотно прикрыл дверь. Но едва только очутился он за порогом, как быстро и бесшумно бросился в свою комнатушку, схватил спящего там Диего, плотно закутал его плащом и выбежал из дому. Диего, почувствовав привычное прикосновение, даже не проснулся и тихо лежал на руках отца.
