На дальних рубежах - Мельников Геннадий Иванович (серия книг .txt, .fb2) 📗
Крестьяне-переселенцы слушали внимательно, заинтересованно, и одобрительно кивали головами столь привлекательным правилам Удельного ведомства. Однако Степан имел несколько иное мнение и осмелился его высказать, чувствуя молчаливую поддержку жены:
— Земли далекие, неизведанные, да и переезд в копеечку выйдет. Дело сомнительное… Вон и сейчас не много охотников перебраться туда находится.
Господин Маковский согласно кивнул и продолжил, давая понять, что главное еще впереди:
— Для скорейшей колонизации южной части русского побережья Японского моря у Удельного ведомства родилась новая идея. Доверенное лицо Удельного ведомства Фуругельм, брат капитан-лейтенанта Фуругельма, командира транспорта «Князь Меньшиков», первым обследовавшего эти берега еще в пятьдесят четвертом году, отправился в Приморье и выбрал для начального заселения остров Казакевича, который с семьдесят первого года стал называться Русским. И район побережья от реки Майхэ, что впадает в Уссурийский залив, на юг до залива Америка, названного так экипажем русского парохода-корвета «Америка», открывшего его в пятьдесят девятом году. Всего Фуругельмом было выбрано для заселения около полумиллиона десятин. Удельное ведомство отводило переселенцам по пятьдесят десятин земли на семью. И льготы предусматривались большие. В первые двадцать четыре года подати с них не взыскивались, а по истечении этого срока устанавливалась арендная плата в пятьдесят копеек за десятину. Если семья бралась обрабатывать больший участок земли, то бога ради, и оброк устанавливался за площадь, превышающую пятьдесят десятин. Однако и требования выдвигались, чтобы на представленном участке колонисты в течение первых же двух лет построили дом и распахали пашню.
— Я слышал, иностранцы охотнее брались колонизовать южное Приморье, чем русские и малороссы. Видимо, деловая жилка в них больше развита. Как у них, получается? — поинтересовался пожилой чиновник народного образования, с семьей направляющийся к новому месту службы.
— Как сказать… Вот, к примеру в шестьдесят восьмом году из Финляндии на пароходе «Александр II» в бухту Находка, что в заливе Америка, прибыли сто шестнадцать человек — компания была пестрая — фельдшеры, фотографы, колбасники, кирпичники… Здесь располагалась фактория Удельного ведомства, и люди надеялись найти землю обетованную и кущи райские. Но климат оказался непривычным — холодная бесснежная зима, промозглые сырые весна и лето, вековая дремучая тайга, никогда не паханые земли в распадках горных рек… Впрочем, нет. Сучанская долина — одно из лучших мест для земледелия в крае. Как бы то ни было, навыков к крестьянскому труду финны не имели, поэтому их затея провалилась и через год-полтора колония распалась, а колонисты разбежалась кто куда. Частью они, впрочем, осели во Владивостоке, ремеслами занялись, торговлюшкой. Но с тех пор и до начала восьмидесятых годов морем новые переселенцы в Приморскую область не прибывали. Заглохло и переселение сушей. От двух до трех лет на телегах через всю Сибирь бездорожьем — невыносимый, трудный, мучительный, голодный путь. И одолеть его удавалось далеко не каждому крепкому взрослому человеку, а уж детям и подавно. К тому же неудачники, что не смогли осилить дикую природу и утвердиться на новых местах, вернувшись в родную деревню, такое рассказывали о тяготах в пути, невыносимых лишениях, падеже скота, нетронутой целине, вековой тайге, редких и весьма малочисленных поселениях, беглых каторжанах, грабивших всех на дорогах Сибири, что даже задавленные нуждой и безземельем крестьяне перенаселенных центральных губерний России и Малороссии не рисковали пытать счастья. Между тем дальневосточные богатства привлекали внимание англичан, французов, американцев, немцев, да и Китай энергично принялся заселять прежде безлюдные пограничные с нами просторы Северной Маньчжурии. Все это создавало большую опасность для владений России на Дальнем Востоке. Вон, в семьдесят восьмом году английский военный корабль пренаглейше вторгся в бухту Золотой Рог, а после требований наших военных властей покинуть ее, перебрался в соседнюю бухту Диомид. Там англичане даже высадили на берег военный десант! Хорошо, до стрельбы дело не дошло, наши солдаты срочной службы кулаками и пинками согнали англичан в воду, и они убрались восвояси.
Здесь солдаты дружно засмеялись, а их бравый командир воинственно подкрутил правый рыжий ус и, словно после одержанной крупной победы, принялся закуривать папиросу.
— Но военных сил на Дальнем Востоке у нас было явно мало, — развел руками господин Маковский, — и поэтому крайне опасно зависеть от Европейской России — пока оттуда получишь подкрепление, блокируй неприятель Владивосток с моря или, не дай бог, высади он десант на суше. Словом, сама жизнь настоятельно требовала широкого привлечения людей на далекую нашу окраину и скорейшего создания здесь даже и не форпостов военных, а обжитых многочисленных населенных пунктов с обильным населением и развитой промышленностью. Вот тогда-то генерал-губернатор Восточной Сибири Анучин и предложил заселять ЮжноУссурийский край морским путем. Генерал Анучин был опытным администратором, хорошо знал пути к видным сановникам, наделенным правом принимать государственные решения, умел должным образом подать необходимые факты, да и императором Александром II был принимаем. И вот, первого июня восемьдесят второго года Государственный Совет вынес нужное решение. Принятию этого решения способствовало то, что с семьдесят девятого года из Одессы на Сахалин-остров пароходами регулярно доставляли партии ссыльнокаторжных, а еще через год из Кронштадта во Владивосток на пароходе добровольного флота «Россия» была доставлена тысяча с лишком человек солдат.
— Конечно, хоть морем и боязно, но гораздо быстрее. Два месяца — это не два-три года. Там проешься, пообносишься, да и коня, быков погубишь, пока до места доберешься, — дружно поддержали генерала Анучина мужики-переселенцы.
— И детей жалко, — вторили им жены.
— Однако же родные избы, скот, землю продали, нажитое бросили, с собой и взяли-то самую малость, а как на новом месте удастся устроиться, только Богу ведомо… — не соглашались некоторые.
— Генерал Анучин настолько был заинтересован в заселении земель окраинных, что сумел провести через Государственный Совет положение о том, что переселение морским путем должно осуществляться за казенный счет. Он доказал сановникам, что побудительных мотивов для переселения в такую даль у крестьян внутренних губерний существует предостаточно — и громадная скученность населения, и безземелье, и низкая урожайность. Но все же русский мужик крайне неповоротлив, да и моря боится изрядно. Словом, ему нужны были веские, ощутимые льготы для переезда. И в восемьдесят втором году был принят закон о переселении. Крестьянам центральных губерний России и Малороссии, ежели кто надумает, было предложено на казенный счет послать своих гонцов для выбора земель. Во Владивостоке Удельным ведомством было создано переселенческое управление, которое построило бараки для жилья переселенцам после их прибытия во Владивосток и до отправки на выбранные места жительства. Начиная с восемьдесят третьего года, была установлена норма в двести пятьдесят семей ежегодно, сроком на три года для отправки переселенцев морским путем из Европейской России на Дальний Восток. Государственная казна взяла на себя все расходы по перевозке, снабжению их продовольствием, орудиями труда и устройству быта на местах поселения. Прибывшим на новые земли поселенцам отводилось в пользование не менее пятнадцати десятин земли на каждую мужскую душу, но не более ста десятин на семью. И, что главное, землю эту можно было выкупить в полную собственность по три рубля за десятину. На первые пять лет жительства на Дальнем Востоке переселенцы освобождались от государственных податей и всяческих повинностей.
— В одной нашей Неглюбке народу поболее будет, а землицы нету. Да и что семьсот пятьдесят семейств для такой громадной области, — махнул рукой Степан, — горсть малая.
