Серапис - Эберс Георг Мориц (книги полностью .txt) 📗

Наконец, солнце приблизилось к закату, и тогда в святилище раздался оглушительный звон металлических кругов, которые с силой ударялись друг о друга.

Как шумящие валы морского прибоя, отражались могучие звуковые волны от твердых стен громадного храма, разливаясь по всем отделениям гигантской постройки, от обсерватории на крыше и до самого глубокого подземелья. Этот сигнал заставил собраться вместе всех, кто нашел дорогу в Серапеум. Вскоре обширная ротонда наполнилась толпившимися массами народа. Оттуда они хлынули через переднюю галерею в ипостиль, где находилась завешенная статуя кумира. Почитатели Сераписа теснились сегодня к священной нише без различия пола и общественного положения, не соблюдая обычных формальностей и установленного порядка относительно большей или меньшей степени посвящения в тайны культа могущественного божества. Наконец неокоры 64 протянули цепь на значительном расстоянии от недоступного полукруга и сдержали напор толпы. Сгруппировавшись посередине ипостиля и в боковых колоннадах, молельщики, затаив дыхание, ожидали начала церемонии.

Прежде всего, в святилище раздалось глухое пение мужских голосов. Через несколько минут оно замолкло, и в обширном храме грянул приветственный гимн царю богов под звуки флейт, кимвалов, лютней и литавр.

Карнис стоял рядом с женой и сыном. Они держались за руки, вторя восторженной, ликующей песне. Порфирий случайно присоединился к ним, и тысяча голосов слились в один торжественный хор. Каждый из присутствующих с лихорадочным напряжением смотрел на таинственный занавес.

Красивые фигуры и знаки на этом громадном занавесе стушевались среди наступивших сумерек; но вдруг неподвижные складки тяжелой ткани зашевелились; они начали струиться, как потоки, ручьи и подземные ключи, вырвавшиеся на волю; занавес быстро опустился, свившись в одно мгновение и открыв любопытным взорам недосягаемую святыню. Тысячная толпа приветствовала это зрелище единодушным восклицанием восторга и удивления: Серапис явился перед глазами верующих.

Ваятели и художники изобразили его в виде мужчины зрелых лет, сидевшего на золотом троне, осыпанном дорогими каменьями. В прекрасных чертах бессмертного выражалась доброта и тихая задумчивость. Пышные кудри, обрамлявшие высокий лоб Сераписа, и хлебная мера на его голове были сделаны из чистого золота. У ног этой величественной фигуры лежал Цербер, грозно вытягивая вперед свои три головы с блестящими рубиновыми глазами. Благородный торс великого бога — дивный образец спокойной силы — и покрывавшая его одежда были выполнены из золота и слоновой кости. Это олицетворение нечеловеческого могущества и божественного величия отличалось безупречно гармоничной, законченной красотой как в целом, так и в мельчайших подробностях. Стоило такому мощному владыке подняться со своего престола, чтобы поколебать и землю, и небесную твердь. Перед подобным царем охотно преклонялся даже сильный, потому что ни один смертный человек не мог блистать такой возвышенной красотой. Серапис, повелитель Вселенной, должен был восторжествовать над любым противником и над самою смертью, которая в виде страшного чудовища извивалась в бессильной ярости у его ног.

Собравшиеся толпы народа в безмолвном благоговении, не смея дышать, смотрели вверх на дивные очертания священной статуи, выступавшей из полумрака, как вдруг яркий луч заходящего солнца пронизал усеянный золотыми звездами голубой стеклянный свод высокой ниши и коснулся нижней части лица Сераписа. То лучезарный Феб целовал уста своего отца и владыки.

Снова из груди присутствующих вырвался радостный возглас, прогремевший, как раскат грома, как рев буруна у подводных рифов. Статуи и железные алтари в громадных галереях затряслись на своих подножиях, занавесы начали колебаться, жертвенные сосуды зазвенели, висячие лампы и люстры закачались. Отголосок этого восклицания, как могучий вал морской пучины во время прилива, ударился о твердые стены святилища и, раздробившись на множество звуковых волн, вызывал ответный отзвук из каждой колонны. Громадный солнечный диск еще повиновался своему повелителю, еще никто не решался посягнуть на всемогущество Сераписа, никто не отнял у него силы защищать свое царство и своих верных рабов!

По мере приближения сумерек в храме быстро наступила темнота. Тогда в своде ниши возникло какое-то мерцание. Золотые планеты над статуей бога были сдвинуты со своих мест с помощью какого-то невидимого механизма, и из нескольких сотен звездообразных отверстий засияли разноцветные огни. Серапис еще раз показался своим приверженцам, облитый ярким магическим светом, и верующие могли видеть его благородные черты в их полной, несравненной красе.

Новый возглас восторга потряс стены и своды Серапеума, и тогда у подножия статуи появился Олимпий в длинной одежде верховного жреца, с повязками и украшениями. Он торжественно совершил возлияние из золотого сосуда, зажег драгоценную мастику и обратился с пламенной речью к присутствующим, увещевая их сражаться за великого бога и одержать победу или, в случае неудачи, погибнуть за него и вместе с ним. Потом величественный старец произнес своим звучным голосом усердную молитву, которая выходила прямо из глубины души и нашла доступ к сердцам собравшихся сподвижников, готовых к роковой борьбе за дорогие идеалы.

Наконец, при торжественном пении хора занавес снова поднялся кверху, и пока тысячи людей в немом благоговении следили за ним глазами, служители при храме зажигали лампы на потолках, стенах и колоннах.

Карнис выпустил руки жены и сына, чтобы отереть слезы, катившиеся по его старческому лицу. Орфей обнял взволнованную мать, а Порфирий, окруженный своими учеными друзьями, сочувственно кивнул головой певцам.

ГЛАВА XIX

Через час после захода солнца на большом дворе Серапеума совершилось жертвоприношение быков. По словам мосхосфрагистов, оно было милостиво принято божеством; исследуя внутренности заколотых животных, жрецы увидели в них благоприятные признаки.

Мясо убитого скота тотчас отправили на кухни, и если запах вкусного жаркого показался таким же заманчивым великому Серапису, как его почитателям, то они, несомненно, могли рассчитывать на счастливый исход борьбы с христианами.

В верхних помещениях храма между осажденными вскоре воцарилось веселое настроение. Олимпий щедро угостил их превосходным вином из погребов святилища, и, кроме того, вполне удавшаяся церемония перед статуей бога и жертвоприношение внизу ободрили защитников Серапеума и отчасти рассеяли их мрачные предчувствия.

За недостатком постелей было решено вовсе не ложиться спать в эту ночь, и так как жизнь большинства язычников сводилась к наслаждению минутой и все новое и необыкновенное представляло для них особую прелесть, то они начали беззаботно пировать и веселиться.

Различные принадлежности храма были обращены в импровизированные сиденья. Где недоставало кубков, там пошли в дело кувшины и жертвенные сосуды, из которых пили по очереди. Некоторые юноши сидели у ног своих возлюбленных, положив голову им на колени, иные красавицы обнимали веселых старцев. Не найдя в храме цветов, молодежь послала в город за гирляндами и венками.

Посланные вернулись обратно с известием, что завтра на ипподроме назначены конские бега.

Эта новость имела для многих важное значение. Зенадод, фабрикант ковровых изделий, получивший на прежних состязаниях приз за свою четверку лошадей и рассчитывавший на новую победу, тотчас удалился вместе с Никархом, сыном богатого александрийского гражданина, чтобы осмотреть своих коней и приготовиться к предстоящим скачкам. Следом за ними ушел красивый наездник Гиппий, который нанимался управлять конями богачей на арене ипподрома. Этот пример подействовал заразительным образом на других. Любители лошадей, друзья участников бегов, торговцы цветами, арендаторы мест для зрителей, одним словом, множество народа, заинтересованного завтрашним праздником, отправились по домам. Каждый из них утешал себя мыслью, что его присутствие в осажденном храме не принесет особой пользы, а временное отсутствие не принесет никакого вреда. Если Серапис благосклонно принял сегодня вечернюю жертву, то он, вероятно, сумеет сам защитить свою святыню до окончания бегов на ипподроме, после чего все отсутствующие снова соберутся вместе, чтобы одержать блистательную победу над христианами или умереть на священных развалинах Серапеума.