Меч над Москвой - Стаднюк Иван Фотиевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
– Ну, помню, – устало ответила Ирина.
– Пришел ответ! – Надя достала из кармана телогрейки конверт и, улыбаясь во все лицо, помахала им перед носом Ирины.
– Давай поместим его в стенгазету, – с безразличием предложила Ирина.
– Этого мало! – засмеялась Надя. – Тут один минометчик в женихи набивается. Просит прислать ему фотокарточку самой красивой нашей девушки. Хочет переписываться с ней. – И, достав из конверта исписанный лист бумаги, начала читать: – «Дорогие девчата! Спасибо вам за мины, которыми мы громим ненавистных хвашистов! И благодарствие вам за адрес вашего комсомольского штаба. Командир вручил мне вашу писульку, потому как я один из нашего минометного расчета ни от кого не получаю писем: моя родная Беларусь оккупирована врагом, и я вижу ее только во сне. А так хочется получать письма! Вот и надумал поклониться вам: может, среди вас есть красивая горюха, которой некому писать писем. Так пусть напишет мне и пришлет фотографическую фотокарточку. Я хлопец тоже видный, не из трусливых, в армию пошел добровольно, пользуюсь в расчете, да и во всем нашем гвардейском взводе, авторитетом как лучший стреляющий, за что и награжден высокой правительственной наградой – медалью «За боевые заслуги».
Желаю вам еще больше ковать мин на погибель хвашистам! И будьте спокойны, не сумлевайтесь в нас. Мы скорее погибнем, чем пустим врага в Москву!
Жду ответа, как соловей лета! И посылаю вам на память свою фотографическую фотокарточку, точно такую, какая вклеена в мой комсомольский билет. В жизни я не такой замухрышка, а вполне мужественный…
Гвардии боец-минометчик, орденоносец
Алесь Христич».
Ирина и Надя, взволнованные, молчаливо рассматривали при свете закрепленной на станке лампы крохотную фотокарточку, на которой был изображен тощенький, лет семнадцати паренек в красноармейской гимнастерке, воротник которой был слишком велик для его тонкой, почти детской шеи. Светлые глаза паренька под чуть приметными бровями смотрели с удивлением, будто видели что-то необычное, а все его лицо с беспокойным выражением светилось трогательной юношеской чистотой и чуть брезжущей самоуверенностью.
Рассматривая фотографию, Ирина ощутила, как глаза ее заволакивались горячей слезой, как подступал к горлу тугой комок, а сердце зашлось в жалостливой боли. Ей неведомо было материнское чувство, но именно оно запульсировало в ней сейчас со всей остротой, необъяснимо утопило в себе ее мысли, растворило всю ее, будто унеся из бытия… Неизмеримы глубины женского сердца…
Нечто подобное испытывала, видимо, и Надя, ибо заговорила она после длительного молчания пресекающимся, все еще простуженным голосом:
– Ужас… Даже дети воюют… Совсем еще мальчик…
– Письмо и фотографию надо обязательно поместить в стенгазету, – строго сказала Ирина, пряча от Нади глаза; она почему-то стеснялась показать подруге свое волнение, душевную боль, вызванные письмом – таким обжигающим, пусть и случайным осколком необъятной человеческой беды, которую принесла война.
– А если все наши девушки начнут писать ему письма? – встревожилась Надя.
– Пусть пишут, вреда от этого не будет.
– Но ты-то напишешь?
– Напишу, – после паузы и почему-то шепотом ответила Ирина.
– И фотографию свою пошлешь?
– Пошлю… Обязательно пошлю.
Не догадывалась Ирина Чумакова, что именно с этой минуты начал вызревать в мудрой житейской толкотне крутой поворот ее еще не определившейся судьбы…
24
Хороший приказ издал нарком обороны: присваивать очередные воинские звания отличившимся в боях командирам и политработникам через каждые три месяца. Вот и стал Миша Иванюта уже старшим политруком! Сам Михаил как-то даже не верил в это. Ведь ему только двадцать лет, а звание старший политрук, считай, равнозначно званию капитана. Капитан же – ого как звучит и даже о море, о кораблях напоминает! До войны в Смоленском училище у них командиром батальона был капитан, и Миша смотрел на него как на бога, а боялся пуще дьявола! Даже крохотной промашки на занятиях не прощал капитан курсантам, а если замечал кого неопрятно одетым или с нечищенными сапогами – держись!
Теперь же сам Михаило Иванюта хоть и не комбат, но со шпалой в петлицах. И если ты в шинели или полушубке, никто, пожалуй, не отличит, какая у тебя шпала – капитанская или старшего политрука, потому что звезда политработника – под шинелью, на рукаве гимнастерки. Так что пока зима и когда ты вне редакции, можно сойти среди фронтового люда и за капитана.
Но шинель, как и полушубок, приносит немалые огорчения: надел ты ее, засупонился в боевое снаряжение, и ни одна живая душа, пока не разденешься, не догадается, что у тебя на гимнастерке сверкает орден Красной Звезды – память о родной гвардейской дивизии, из которой Мишу Иванюту перевели в армейскую газету «Смерть врагу». Между прочим, во всей редакции он единственный не только орденоносец, но и гвардеец, о чем хорошо знают читатели газеты, встречая почти в каждом ее номере заметки, статьи, репортажи с подписью: «Гвардии старший политрук М. Иванюта».
Звонко звучит такая подпись!.. А тут еще орден! Типографские наборщицы, корректорши да и многие девчата из медсанбатных и медсанротных поселений глядят на Мишу с ласковой восторженностью. Но он не придает этому значения. А если какая-нибудь из них при случае начинает преувеличенно ахать, что он, такой молоденький, а уже со шпалой и орденом, Миша будто из-за скромности переводит разговор на другое, давая понять, что все, связанное с его личными боевыми делами и подвигами, не заслуживает никакого внимания, хотя в такие минуты сердце Миши сладко плавится от самодовольства.
В общем-то, и под полушубком очень приятно носить сверкающее красной эмалью боевое отличие, чувствовать его металлическую тяжесть, если бы не одно немаловажное обстоятельство: полушубок, как и шинель, мешает ордену «работать» на фронтовых дорогах. А ведь всем известно, что дивизионного или армейского корреспондента, как и волка, ноги кормят. Нет у него ни своей машины, ни мотоцикла. Мотаться же по дивизиям армии приходится изо дня в день, не считаясь ни с обстановкой на переднем крае, ни с погодой, ни с усталостью. Газета ведь – как топка паровоза: требует непрерывной «кормежки», постоянного притока «горючего», которое, обратившись затем в печатные строки, будоражит души, согревает и воспламеняет сердца фронтовиков. Вот и приходится Мише Иванюте, как разбойнику, выходить на дороги и останавливать идущие к линии фронта машины, проситься к первому встречному шоферу в кабину, а если там нет места – в кузов, на снаряды, на мины. Но сколько развелось таких голосующих на дорогах и перекрестках! Один возвращается после ранения в родную часть, другой отстал от своих и догоняет или везет почту, запасные части… А иногда и переодетые, заброшенные на парашютах в наши тылы немецкие разведчики и диверсанты путешествуют по фронтовым дорогам, маскируясь под командированных. Правда, сейчас на каждом контрольно-пропускном пункте смотрят в оба: следят, в порядке ли документы, есть ли на них сменный секретный шифр, да и знают, где какие части располагаются, чтоб можно было проверить, правильно ли держит путь подсевший на машину пассажир. Но кому из шоферов, которые спешат с грузами на передовую, нужна лишняя морока? Вот и стараются, чтоб не тратить времени на контрольно-пропускных пунктах, проскочить мимо любого военного, стоящего на обочине с поднятой рукой…
Другое дело, если твоя грудь сверкает наградами! Ты выходишь на дорогу уже не жалким просителем, а гордым и строгим повелителем! Становишься лицом к приближающейся машине, требовательно хмуришь брови, мечешь из глаз искры и с небрежной решительностью вскидываешь руку. Этак невысоко и ненадолго, затем даже отворачиваешься, чтобы прикурить, будучи уверенным, что водитель машины наверняка уже сбавляет скорость и готовится распахнуть перед тобой дверцу кабины.
Но так бывало в летнюю пору… А теперь, когда в лесах Подмосковья начинает яриться зима, то серое сукно шинели или овчина полушубка равняют всех. И Миша Иванюта, чтоб хоть чем-нибудь выделяться среди всех прочих, отрастил себе бакенбарды – рыжеватые, курчавые. Натерпелся из-за них насмешек от редакционных остряков! И все же выстоял – при поддержке машинистки секретариата, весьма интеллигентной дамы, которая однажды серьезно сказала Иванюте, что баки ему очень идут, делают его лицо солиднее и благороднее. Но зимой не всегда блеснешь и бакенбардами. Попробуй сейчас отверни уши шапки – свои сразу же отморозишь…
