Странствие Бальдасара - Маалуф Амин (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗

И, состарившись, окруженные детьми и внуками, мы станем с ужасом вспоминать об этой поездке на Хиос, благодаря Бога за то, что наши поиски оказались бесплодными.

24 января.

Каким очаровательным нашел бы я этот остров, если бы попал сюда при других обстоятельствах! Все здесь так мило моему сердцу, как только я забываю на мгновение, что меня сюда привело. Дома тут красивы, улицы чисты и хорошо вымощены, изящные женщины прогуливаются по городу, и их глаза улыбаются приезжим. Все вокруг меня напоминает былое великолепие Генуи: крепость — генуэзская, одежды — генуэзские, и самые прекрасные воспоминания — тоже генуэзские. Даже греки, заслышав мое имя и узнав, откуда я родом, начинают крепко обнимать меня, проклиная Венецию. Я знаю, что они также проклинают и турок, но не в полный голос. С тех пор как сто лет назад отсюда ушли генуэзцы, этот остров не знал доброго правителя, все люди, которых я встречал, признавали это — каждый на свой лад.

Сегодня утром я повел Марту к мессе. Еще раз — только бы он не стал последним! — она переступила церковный порог вместе со мной, рука об руку, я шел с гордо поднятой головой и с печалью в сердце. Мы ходили в храм Святого Антония, принадлежащий отцам иезуитам. Здесь колокола церквей звонят как в христианских странах и устраивают крестные ходы по праздникам: в облачениях, с балдахинами, с сиянием и золотом Святого Причастия. Права публично отправлять здесь католический культ добился когда-то от Великого Турка французский король, и Порта до сих пор уважает эту привилегию. Даже в это совершенно обычное воскресенье самые богатые семьи пришли к мессе с большой свитой. Стоящие рядом со мной скромные люди произносили шепотом известнейшие имена — Джустиниани, Боргезе, Кастелли. Я мог бы подумать, что оказался в Италии, если бы в двух шагах от церкви, на холме, прекрасно различимые отсюда, не стояли на посту два янычара.

После мессы Марта долго беседовала со священником. Я ждал ее снаружи, и когда она вышла, ничего у нее не спросил, а она ничего мне не рассказала. Может быть, она просто исповедалась. Странным взглядом смотрим мы на тех, кто исповедуется, когда мы сами — в грехе.

25 января.

Хатем снова собрался на поиски этого человека, Марта умоляет его обыскать каждый камень, тогда как я молюсь всем святым, чтобы он ничего не нашел.

Вечером мой приказчик сообщил мне, что он, возможно, напал на след. Пока он сидел в таверне в греческом квартале, к нему подошел какой-то моряк и сказал, что он знает Сайафа, который, по его словам, живет не в городе Хиосе, а к югу от него, вблизи деревни Катаррактис, возле дороги, ведущей к полуострову Кабо-Мастико. Чтобы отвести нас туда, человек, принесший эти сведения, требует султанский золотой. Сумма показалась мне непомерной, но я дал согласие. Мне не хотелось бы, чтобы Марта позже упрекала меня в том, что я не все для нее сделал. Теперь она говорит, что уверена в своей беременности и желала бы найти своего мужа как можно скорее, какой бы ни стала ее жизнь рядом с ним. «А потом — пусть Бог располагает нашей жизнью по своему разумению!»

Я согласился заплатить посреднику — некоему Драго — требуемую сумму и попросил Хатема завтра отвести меня к нему, чтобы я смог увидеть его собственными глазами и сам вынести решение.

В глубине души я еще надеюсь, что это вульгарный мошенник, который ограничится тем, что просто прикарманит громадный куш, прежде чем исчезнуть, так же как и появился. Должно быть, впервые купец так молит Небо, чтобы его обворовали и обманули, чтобы ему солгали!

Ночью я хотел обнять Марту, может статься, в последний раз. Но она с плачем оттолкнула меня и ни разу со мной не заговорила. Наверное, она хочет приучить меня к тому, что ее больше не будет рядом со мной, и самой привыкнуть к тому, что она больше не будет спать, положив голову мне на плечо.

Ее отсутствие уже началось.

26 января.

Прямо сейчас я собирался написать, что я счастливейший из людей, живших когда-либо в Генуе и в ее заморских владениях, как говорил когда-то мой покойный отец. Но это было бы еще преждевременно. Скажу только, что я полон великой надежды. Да, великой надежды, великой надежды. Вновь обрести Марту, увезти ее с собой в Смирну, а потом домой в Джибле, где родится наш ребенок. Да не попустит Бог, чтобы мой пыл изменил мне так же внезапно, как охватил меня!

Я так радуюсь потому, что человек, который должен был отвести нас к мужу Марты, пришел к нам сегодня с превосходными новостями. Я, желавший сначала, чтобы его вовсе не существовало, не жалею теперь о том, что мне удалось встретиться с ним, услышать его, поговорить. О, я не питаю никаких иллюзий насчет этого персонажа, подлой кабацкой крысы, я не могу не понимать, что он рассказал мне все с единственной целью: вытянуть из меня второй золотой, вероятно, соблазненный той легкостью, с какой я дал ему первый.

Но вернусь к тому, что меня так обрадовало: упомянутый Драго узнал, что Сайаф в прошлом году снова женился и что он вскоре станет отцом; говорят, его новая супруга — дочь богатого и могущественного нотабля 39, жителя этого острова, который, разумеется, не знает, что его зять уже женат. Полагаю, однажды родители его жены обнаружат и другие тайные грани этого проходимца и откажутся от подобного союза, но — да простит меня Бог! — не я буду тем, кто постарается открыть им глаза. Пусть каждый платит за свои ошибки, каждый несет свой крест, а я уже достаточно сгибаюсь под тяжестью своих собственных. Лишь бы освободиться от этой тяжести, и я покину остров, не оглядываясь. Эти известия настолько обрадовали меня именно потому, что они могут полностью изменить поведение мужа Марты. Вместо того чтобы пытаться вернуть ее, как он поступил бы, не будучи снова женат, Сайаф теперь, вероятно, увидит в ее приезде на остров угрозу для своей новой жизни, которую он начал строить. Драго, который хорошо его знает, уверен, что он заключит любую сделку, лишь бы сохранить свое нынешнее положение; возможно, он даже подпишет при свидетелях документ, удостоверяющий, что его первый брак никогда не был действителен и, следовательно, должен быть расторгнут. Если это произойдет, Марта вновь обретет свободу! Свободу выйти замуж, свободу стать моей женой, свободу дать своему ребенку имя его отца.

Но до этого еще далеко, я знаю. Муж «вдовы» ничего еще не подписал, ничего не пообещал. Но то, что говорит Драго, очень здраво. Я полон великих надежд, да, а Марте — между слезами, тошнотой и молитвами — случается улыбаться.

27 января.

Драго отведет нас к Сайафу завтра. Я говорю «нас», потому что таково мое желание, но Марта хочет отправиться туда одна. Она утверждает, что легче сможет добиться желаемого, если поговорит с мужем с глазу на глаз; она опасается, как бы он не заупрямился, увидев рядом с ней мужчину и заподозрив меня в связи с нею. Она, наверное, не ошибается, но я не могу не испытывать беспокойства при мысли, что она собирается отдать себя — пусть это будет всего лишь на час — на милость такого негодяя.

В конце концов мы достигли компромисса, кажущегося мне разумным: до деревни Катаррактис мы доберемся все вместе. Там, как мне говорили, есть небольшой греческий монастырь, где останавливаются многие путники и в котором подают славное вино из Фиты и лучшую пищу, но самое удобное то, что он расположен всего в нескольких шагах от дома нашего Сайафа. Мы там удобно устроимся и будем ждать возвращения Марты.

28 января.

Вот мы и в монастыре, и я берусь за дневник, чтобы время текло быстрее и не казалось мне таким долгим. Я обмакиваю острие моего калама в чернильницу тогда, когда другие грустят, или протестуют, или молятся. Потом я щедро заполняю лист словами, а во времена моей юности я бы ушел и долго бродил бы где-нибудь без цели.