К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Судя по тому, как жадно Лютобор ловил каждое слово мальчика, ему очень важно было узнать, кем, и, главное, зачем был послан в Хорезм почтенный Азария бен Моисей. Но, увы! Узорчатый полог шатра приподнялся и внутрь вошел сам почтенный Ашина.
– Мой сын рассказывает о наших странствиях? – старец не обратил ни малейшего внимания на учиненный его сыном и пардусом погром. Его живые проницательные глаза внимательно разглядывали русса. Особенно долго взгляд хазарина почему-то задержался не на окровавленной руке воина, а на помеченном розоватым шрамом правом плече.
– Маттафию есть, о чем рассказать! – невозмутимо промолвил Лютобор, останавливая кровь. – Хорезм – один из красивейших городов мира, а его правители славятся своей мудростью и веротерпимостью. Они всегда оказывали покровительство Великому Каганату, иногда даже идя наперекор воле великих халифов!
– Дружба – редкое сокровище в наши жестокие времена, – отвечал старец уклончиво. – Каганы руссов тоже прежде называли себя друзьями Хазарии, однако теперь они желают, чтобы наши города постигла участь Иерусалима, а наш народ был рассеян по всему миру, подобно народу Израилеву. – Узнаю хазарскую мнительность! – беззаботно рассмеялся русс. – Всюду вам мерещатся враги. Киевский князь пошел походом на самых бедных хазарских данников, а царю Иосифу уже мстится, что русское войско стоит у стен вашего Града! То-то он написал единоверцу в Кордобу, что еле сдерживает натиск руссов, рвущихся разорять города Халифата! – И малый ветер бывает предвестником бури, – старец поднял указательный перст.
– Бывает, и что буря затихает, не начавшись, – спокойно отозвался воин.
– Печенеги в степях рыщут, как голодные волки, купцы-рахдониты сворачивают товары и покидают Итиль, и даже трусливые булгары держатся так заносчиво, словно не они нам, а мы им платим дань! Я себя спрашиваю: какая тут причина?
– Не мне о том судить! – взгляд русса сделался безмятежнее, чем, когда бы то ни было. – Я знаю, только, что сегодня мой вождь идет в Итиль торговать, а о том, что будет завтра, одна лишь вещая Скульд знает. *** – О какой буре вы тут толковали? – выходя из шатра, потихоньку поинтересовался у русса дядька Нежиловец. – И что этот Азария бен Моисей так переполошился, когда малыш сказал про Хорезм.
– Царь Иосиф посылал в Хорезм посольство, – пояснил Лютобор. Лицо его выглядело озабоченным, между бровей залегла упрямая складка.
– А тебе какое до того дело? – удивился старый воин. – Хазары ждут от Хорезма военной помощи на случай войны с Русью, – терпеливо объяснил Лютобор. – И если Хорезм им эту помощь обещал… Впрочем, – оборвал он сам себя. – Когда эта война еще будет! Хазария нынче не так сильна, как прежде, и Хорезм не так уж бескорыстен. Кто знает, какую цену назвал Хорезм-шах. Может быть, Итиль не сможет или не захочет ее заплатить…
На выходе новгородцев поджидал Анастасий. В руках он держал небольшой полотняный мешочек, наполненный темным, пахучим веществом, по виду напоминающим сухую смолу.
– Это горный бальзам, – пояснил юноша, вручая мешочек Мураве. – Слезы матери Геи, пролитые над страданиями ее неразумных чад, чудесное средство, способное излечить любые раны и заставить кости быстрее срастись. Я понимаю, что долг мой пред тобой, госпожа, неоплатен, но горный бальзам – это самое ценное, что у меня есть. В поисках этого снадобья я прошел полмира, и теперь хотел бы, чтобы оно принадлежало тебе, ибо знаю, что ты сумеешь им распорядиться во благо.
Юноша улыбнулся, но его глаза были полны такой запредельной рвущей сердце тоскою, какую поймет лишь тот, кто сам оказался во власти темных, глухих путей и кому средь дымных чадящих огней чужбины уже не увидеть путеводного света родного очага. Сердце Муравы не выдержало. Девушка обвела людей своего отца взглядом, каким, случалось, смотрел сам боярин, когда требовалось принять решение о важном. – Черепаха может уйти от преследующего ее Ахилла, – с убежденностью сказала она. – Особенно если ее поднимет на свой щит грозный Гектор! Комментарий к Коршун в небе Коллаж к главе. В центре – Анастасий. https://vk.com/album-148568519_254305590?z=photo-148568519_456239819%2Falbum-148568519_254305590
====== Змея в траве ======
Вышата Сытенич, наконец, счел, что пора отправляться дальше. К отплытию все было готово, но он дал своим людям несколько дней завершить свои дела и отдохнуть. Требующих завершения дел было немало: многие мужи из старшей дружины везли на ладье свой товар и не все еще успели продать, что хотели. Кроме того, каждому гридню полагалась какая-то доля от продажи товара боярского. Торг у Вышаты Сытенича прошел в Булгаре гладко, и как человек честный боярин расплатился с дружиной сполна.
Вот боярская чадь с туго набитыми кошелями и разгуливала нынче по торжищу, выбирая подарки близким, присматривая себе обновы. Наиболее оборотистые покупали красный товар, чтобы потом с выгодой продать его в том же Новгороде. А те, кому ни до обнов, ни до подарков, ни до красного товару дела не было, проводили время в многочисленных корчмах, караван-сараях, чайханах, пробуя, каковы на вкус булгарский мед и местный напиток из перебродившего березового сока, покупая за серебро ласки случайных подружек или услаждая утробу различными диковинными вкусностями.
Что до Торопа, то хотя у него не было особых дел, а денег, которые можно было бы потратить, ему платить не полагалось, время проводил он с гораздо большей пользой, чем иные, у кого на поясах звенело серебро. Когда требовалось, он помогал парням в их делах, за что нередко получал в награду, то яблочко, то медовый пирожок чак-чак — любимое лакомство булгар, а то и мелкую монетку. В остальное же время он бродил по городу, посещая те места, которые намеревался, да не успел посетить, рассматривая то, что видел лишь мельком, а хотел бы разглядеть повнимательнее. Обычно в этом полезном и интересном занятии его сопровождали неразлучные Путша и Твердята. Пару раз к ним присоединялся Талец.
Дело было у стен царского града. Молодые гридни и Тороп бродили без особой цели, дивясь на непривычное болгарское житье. Обозревая кривые улочки, уставленные войлочными степными жилищами, Путша не мог скрыть своего разочарования:
— Какой же это серебряный град? Я-то думал здесь и крыши, и мостовые — все будет из серебра, а они простого теса жалеют.
— Ниже по Итилю все так живут, — спокойно пояснил Талец.
Он был старше и в эти края шел не в первый раз.
— Они же кочуют за своими стадами, им иного жилища и не надобно.
Путша почесал в затылке:
— Интересно, что за ненормальные домовые живут в таких домах?
— А по мне, где б не жить, — махнул рукой Твердята, — лишь бы было, чем брюхо набить!
Талец хотел высказать товарищу, что тот только о еде и думает, но тот вдруг вытянул тощую шею, отчего стал похож на цаплю, и, указывая куда-то длиннющей рукой, воскликнул:
— Гляньте-ка!
Все повернули головы, ожидая удостоиться лицезрения чего-нибудь вроде целиком зажаренного барана или огромного котла плова, но вместо того увидели своего товарища русса, который стоял у створки городских ворот и о чем-то беседовал с двумя булгарами.
— Да ведь это же Лютобор! — обрадовался Путша.
— А с ним кто? — прищурил глаза Талец.
Собеседники русса и в самом деле заслуживали того, чтобы их рассмотрели повнимательнее. Судя по их виду, оба были не самыми последними в городе людьми. Лицо того, который выглядел старше, несло отпечаток многих бурь и жестоких битв, горечь утрат и тяжелого бремени ответственности за судьбы многих людей. Суровость его черт подчеркивалась смуглым цветом кожи, оттененным белизной завивающихся красивыми кольцами длинных усов и блестящим мехом дорогой собольей шапки.
Второго Тороп тотчас узнал: это был тот самый пастух с холеной бородой и следами перстней на пальцах. Нынче перстни пребывали на своих местах, а богатством одежды их обладатель мог поспорить даже с Булан беем. На плечах Лютобора по-прежнему красовался его неизменный потрепанный плащ, но Тороп ясно видел, что беседа ведется на равных.
