Отчаяние - Есенберлин Ильяс (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗
А пока что, вмешавшись в кашгарскую междоусобицу, Есим-хан, по совету заинтересованных людей, решил поддержать одного из сыновей Абдрашита — правителя Шалыша и Турфана — хана Абдрахмана. Объяснилось формально это тем, что мать Абдрахмана была родом из местного казахского племени уйсунь, и он обычно выступал на стороне Белой Орды. Пять тысяч всадников выделил ему Есим-хан для помощи в его борьбе с другими наследниками Абдрашита. А во главе этого войска был поставлен Туяк-батыр.
На следующий день после торжеств в честь почившего хана Тауекеля молодой хан Есим приказал Туяк-батыру явиться к нему во дворец. Горячий и подвижный, с быстрыми карими глазами, Есим-хан был почти одного роста с великаном Туяком. Он самолично резким движением бросил батыру подушку, что было высшим выражением ханского благоволения, и тут же принялся рассказывать ему о предстоящем задании.
— Мы должны привлечь к своей груди уйсуней и все казахские роды Семиречья и Туркестана! — закончил он свое напутствие. — Поклянись, что выполнишь мою волю!
— Воля хана вдвойне священна, когда не расходится с волей людей, — спокойно ответил Туяк-батыр. — Но все мы — люди, и позволь твоему слуге высказать одно свое заветное желание.
— Говори, батыр!
— Вера в счастье — это челн, который проносит джигита через бурные и широкие жизненные реки. Когда сильна она, то и в сердце у джигита горит огонь храбрости, и конь джигита не спотыкается. А счастье мое целиком в ваших руках, мой повелитель-хан…
— Говори до конца батыр!
— Если вы снизошли до того, чтобы выслушивать сына рабыни, то я выскажусь до конца. Довольны ли вы моей службой в вашем войске? Равны ли мои дела ратным делам других воинов, какого бы высокого происхождения ни были они?!
— Клянусь Богом, вы с покойным братом всех превзошли в минувшей войне! — вскричал нетерпеливо хан Есим. — Только говори поскорее, батыр!
— Я услышал святые слова из ваших уст, мой хан. Вот моя рука и мое сердце. Отдайте мне в жены вашу невестку Акторгын!..
Молодой хан вздрогнул и покраснел, словно кто-то дал ему пощечину. Он даже отшатнулся от неожиданности:
— Эй… что ты там мелешь?!
— Вы Богом поклялись, что я не хуже других, мой хан!..
Смуглое лицо молодого хана стало чернее ночи. Он мотнул головой, словно дикий жеребец, на которого нежданно-негаданно набросили аркан. Разумеется, нет такого закона в степи, по которому вдова уходит в могилу вслед за умершим. И не останется навеки вдовой жена хана Тауекеля. Но она ведь ханская невеста. Можно ли допустить, чтобы она вышла замуж за сына рабыни. Весь мир станет говорить о таком несмываемом позоре!
— Акторгын, твоя невестка, мой хан, тоже умоляет тебя об этом! — сказал Туяк-батыр.
— Значит… значит, вы стакнулись еще до смерти моего высокого брата! — Есим-хан говорил теперь холодно, и глаза его смотрели куда-то вдаль. — Тогда вы будете наказаны в тройне!
— Это не так, мой хан!
— Молчи, раб!
Нет, не таким уж плохим и жестоким человеком был молодой хан Есим. Но неслыханной наглостью показалась ему просьба какого-то безродного батыра о том, чтобы породниться, хотя бы косвенно, с ним, потомственным тюре… И еще одно обстоятельство примешалось к его гневу. Дело в том, что молодой хан сам исподтишка посматривал на красавицу вдову, предвкушая разделить с ней ложе. Она была красавицей, его невестка, и он решил про себя взять ее по закону себе в жены, несмотря на разницу в возрасте. На десяток лет старше хана была Акторгын, но рядом с ней тусклыми пятнами казались все другие красавицы…
Бешено забился, зазвонил серебряный колокольчик в ханской руке. Вбежала стража.
— В зиндан его… Под землю!
Весть о том, что прославленного батыра и военачальника бросили в смрадный зиндан на черной площади позади ханского дворца, мигом облетела весь Туркестан. К вечеру об этом знали уже во всех прилегающих аулах, а через три дня про это говорила вся Казахская степь.
Акторгын заплетала свои чудные косы, когда вбежавший мальчик-слуга сообщил ей о том, что батыра Туяка повели в цепях на черную площадь. Она побледнела, схватившись за сердце, но тут же взяла себя в руки:
— Призовите батыра Жолымбета!
Он приходился ей дядей, батыр Жолымбет, командовавший лучшим отрядом батыров из Младшего жуза. Акторгын поняла, что просить у хана прощения она не станет. Да и ни к чему хорошему это не приведет. По неписаным древним законам она до конца своих дней должна принадлежать этому мальчишке-хану. На его стороне право и суд аксакалов. Другое дело, что более умный и опытный хан ни за что не пошел бы на разрыв с народными батырами, на прямой разрыв с ней, а следовательно, со всем Младшим жузом ради своей прихоти. Что, кроме мимолетной страсти, может внушить она, которой уже за тридцать, этому юному хану… Кроме того… кроме того, сдержанный, полный скрытой мужской силы взгляд батыра Туяка достиг ее сердца. И когда, подставляя большую руку, он помогал ей сходить с коня, ей никак не хотелось отрывать колено от этой руки!…
— Нечего ждать милости от этого хана… — сказала она вошедшему батыру Жолымбету. — Я сейчас же должна уехать на родину. Нужно скрыться, пока твои джигиты стоят еще в городе. А ты, кажется, приходишься другом батыру Туяку. Кроме того, ты — мой дядя. Вырви его из зиндана, пока будут гнаться за мной. Пусть нашу судьбу с ним решат бии страны Ногайлы!
Батыр Жолымбет и не мог поступить иначе. Акторгын после смерти Хакназара была отдана в жены Тауекель-хану как залог верности всего Младшего жуза Белой Орде. Теперь в ее лице был оскорблен весь Младший жуз. Как могли воины этого жуза пройти мимо такого оскорбления! Что же касается Туяк-батыра, то, снимая голову, по волосам не плачут. Освободив его из зиндана, Жолымбет-батыр получал поддержку всех неродовитых батыров орды, всего простонародья. А это в той смутной обстановке, которая создавалась в степи, огромная сила. Так или иначе, а именно «черная кость» сорвала поход хана Тауекеля на Бухару…
А главный виновник скандала — батыр Туяк сидел в это время в темной каменной яме с узким отверстием в потолке и лишь время от времени позвякивал тяжелыми цепями… началось все с того самого момента, когда Акторгын решительно надела кольчугу покойного мужа, села на его коня и бросилась в бой. Тогда впервые он и помог ей сесть в седло, подставив под колено свою ладонь. Он сразу почувствовал вдруг теплоту этого округлого колена и поднял глаза. Женщина смотрела на него откуда-то с неба, и глаза ее были ярче звезд… Потом он десятками отбрасывал пики, нацеленные в ее грудь, одним взмахом своей страшной сабли отметал замахнувшихся на нее врагов. После боя он опять помог ей сойти с коня…
По приезде в Туркестан во все сорок дней тризны он не видел ее ни разу. Зато на сорок первый день к нему подошел мальчик и сказал, чтобы батыр следовал за ним. Туяк-батыр пошел, ни о чем не спрашивая. И не удивился, когда увидел себя в комнате Акторгын.
— Сможешь ли ты за один день объездить для меня коня? — спросила его Акторгын, и он как во сне кивнул головой, еще не веря своему счастью. В древнем сказании говорилось о том, что царица, прежде чем отдать свое сердце простому безродному джигиту, испытывала его таким образом. Это был открытый знак благоволения женщины к мужчине, и требовалось немало мужества, чтобы решиться на такое. Впрочем, мужества Акторгын было не занимать…
Конь был громадный красавец семилетка, но совершенно дикий, присланный ей в подарок от башкирской родни. На рассвете Туяк-батыр вскочил на него, обхватив своими могучими коленями, и конь с бешеным ржанием вынес его степь. К вечеру батыр возвратился верхом на тихом послушном коне. Когда подошедшая Акторгын при помощи Туяк-батыра вставила ногу в стремя — конь не шевельнулся.
— Благодарю тебя, мой батыр! — сказала она.
Поздним вечером мальчик пришел за батыром и повел его темными переходами в малый ханский дворец. Там его встретила женщина-мамка, приехавшая с ханшей из страны Ногайлы. Она провела его к маленькой двери и осталась снаружи. В полутьме батыр увидел протянувшиеся к нему белые руки:
