Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
— Замолчи, Пирр!.. Тихо, Алкид!.. Да помогут вам боги.., мужественные люди… Сейчас открою… Тише, проклятые!.. Располагайтесь здесь, как вам будет удобно.. Сейчас вы увидите управителя домом., тоже грека… Достойный человек… Вы найдете, чем подкрепиться здесь.
Едва гладиаторы прошли в ворота виллы, Спартак велел закрыть решетку и оставил здесь на страже пятерых своих людей; затем в сопровождении остальных дошел до большой площади, окруженной деревьями, и, произведя смотр сбоим товарищам по оружию, увидел, что число их, включая и его самого, равно семидесяти восьми.
Спартак опустил голову и задумался. Спустя несколько мгновений, он вздохнул, поднял голову и сказал стоявшему возле него молодому галлу высокого роста, с рыжими волосами, голубыми глазами, полными отваги и энергии:
— Да, Борторикс!.. Если бы счастье улыбнулось нашей смелости, то эта кучка молодцов сумела бы положить начало большой войне и благородному делу!..
И тотчас же добавил:
— История, к сожалению, судит о благородстве дел по их успешности!.. Однако — кто знает! — не оставлено ли на страницах истории этим семидесяти восьми место рядом с тремястами у Фермопил!.. Кто знает!..
Прервав свои размышления, он немедленно приказал, чтобы у всех входов была поставлена стража; затем, вызвав к себе управителя домом Долабеллы, обещал ему, что они возьмут из виллы только пищу, некоторые необходимые для них вещи и все оружие, которое здесь найдется, и что ни он, ни его товарищи не причинят никакого вреда его хозяину.
Затем Спартак убедил управителя добровольно снабдить его товарищей всеми нужными им предметами, если он хочет избежать насилия.
Таким образом, гладиаторы очень быстро получили пищу и вино для подкрепления своих сил и, по приказу Спартака, запаслись продовольствием на три дня.
Оказалось, что среди девяноста рабов, живущих на вилле, был врач, грек по рождению, Дионисий Эвдней, которому было предписано работать только по его специальности, то есть обслуживать остальных рабов в случае их болезни.
Этот врач очень заботливо принялся лечить руку рудиария. Вправив вывихнутую кость, он обложил руку лубками, осторожно скрепил их вокруг руки особой повязкой и, закончив все это, посоветовал Спартаку хоть немного подкрепить свои силы сном и отдыхом, предупредив его, что в противном случае он рискует схватить сильнейшую горячку.
Спартак, отдавши очень подробные и точные распоряжения Борториксу, улегся в удобной кровати и приказал галлу разбудить себя на заре. Последний по совету доктора Дионисия Эвднея позволил Спартаку спать до тех пор, пока он не проснется сам.
Спартак проснулся утром с новым приливом уверенности и надежды в душе. Солнце уже в течение трех часов заливало светом очаровательную виллу и окружающие холмы.
Едва проснувшись, Спартак собрал всех рабов Долабеллы на площади виллы, и сам, в сопровождении домоправителя и тюремщика направился к тюрьме, являвшейся непременной принадлежностью всех вилл и сельских дворцов римлян; в такую тюрьму запирали тех рабов, которые содержались в цепях и должны были работать с железными кольцами на руках и на лодыжках. Освободив свыше двадцати несчастных, запертых в этой тюрьме, Спартак присоединил их к собранным на площади. В горячих и понятных словах он рассказал этой толпе рабов о причинах бегства своего и своих товарищей по несчастью, и о деле, которое он задумал; в ярких красках Спартак обрисовал высокие цели, за которые боролись восставшие, — отвоевание прав угнетенным, уничтожение рабства, освобождение всего человечества.
— Кто из вас хочет быть свободным и предпочитает жалкой жизни раба почетную смерть на поле битвы, с оружием в руках, кто из вас чувствует себя смелым, сильным и готовым вынести все тяготы и опасности войны, поднятой против угнетателей, кто из вас чувствует весь позор ненавистных цепей, — пусть возьмет в руки любое оружие и последует за нами.
Прочувствованная убедительная речь Спартака произвела необыкновенное впечатление на этих несчастных, еще не совсем обессиленных и отупевших в рабстве. Свыше восьмидесяти рабов Долабеллы захватили топоры, косы и трезубцы и вступили тут же в Союз угнетенных.
Немногими мечами и копьями, найденными на вилле, вооружились Спартак, Борторикс и наиболее храбрые из гладиаторов. Фракиец мудро разместил рабов Долабеллы среди гладиаторов для того, чтобы они влили в новичков силу и мужество. Расположив в строгом порядке свою маленькую когорту, насчитывающую уже свыше ста пятидесяти человек, Спартак за два часа до полудня вышел из виллы Долабеллы через поля и виноградники по глухим тропинкам, направляясь к Неаполю.
После быстрого перехода, не нарушенного никакими особенными происшествиями, отряд гладиаторов к ночи подошел к Неаполю, на расстоянии нескольких миль от города, и по приказу Спартака сделал остановку возле виллы одного патриция. Фракиец, строго запретив чинить какие бы то ни было насилия и хищения, отдал приказ запастись продовольствием еще на три дня и унести с собой все оружие, которое они найдут здесь.
Отсюда он ушел через два часа в сопровождении еще пятидесяти рабов и гладиаторов, которые покинули тюрьму и свои комнатушки на вилле патриция, для того, чтобы вместе со Спартаком вести благородную борьбу за свободу.
В течение ночи Спартак продолжал свой поход с ловкостью и осторожностью искуснейшего полководца, совершая его по извилистым дорогам, через живописные благоухающие поля и холмы, тянувшиеся между Неаполем и Ателлой. Он останавливался у всех вилл, встречавшихся на пути, лишь столько времени, сколько было нужно, чтобы запастись оружием и призвать рабов к восстанию. Таким образом, он дошел на рассвете к подошве Везувия, на дорогу, которая вела по краю этой горы от Помпей к дачам и местам развлечений патрициев.
Приблизительно в двух милях от Помпей Спартак остановился и, заняв несколько садов, лежавших по бокам дороги, укрыл за рядами душистых акаций, мирт и кустов розмарина своих товарищей, число которых перевалило за триста. Здесь он решил дождаться восхода солнца.
Вскоре на вершине горы, которая, казалось, достигала своей верхушкой голубого свода небес и как бы терялась в нем, начали появляться сероватые и беловатые тучки; они, постепенно светлея, напоминали легкие волны дыма, носящиеся над пожаром, внезапно возникшим на склонах соседних Апеннин и на другой стороне самого Везувия.
Тучки из белых стали розовыми, из розовых превратились в пурпурные. Затем появилась тончайшая пленка сверкающего золота, и на гору, которая до того представляла собой огромную черную и наводящую ужас массу гранита, внезапно пролились потоки яркого света, открывшие ее величественные контуры: и вершины, покрытые темными, очень густыми лесами, и мрачные пропасти, зиявшие меж пластов серовато-пепельной лавы, и освещенные солнцем цветущие склоны, которые, сбегая на много миль кругом, казалось, расстилали у подошвы гордого гиганта чудесный разноцветный ковер, сотканный из цветов и зелени.
В то время Везувий имел форму, сильно отличающуюся от теперешней, и не был, как ныне, бушующим и грозным. Вулканические извержения происходили в отдаленнейшие времена, но даже и памяти о них не сохранилось в эпоху, описываемую в нашем рассказе. О них свидетельствовали только слоистые отложения лавы, на которых были построены города Стабия, Геркуланум и Помпея.
С давних времен огонь, клокочущий в жерле вулкана, не возмущал райского блаженства этих чудных мест. Жители этих счастливейших мест были прославлены поэтами как обитатели преддверия Элизиума. Действительно, ни в каком другом месте на земле поэты не могли найти большей прелести и в свободном полете своей фантазии не могли вообразить более привлекательных и чарующих картин, достойных преддверия Элизиума.
Единственно, что нарушало счастье жителей Кампаньи, — это были подземные раскаты и землетрясения, — но эти толчки случались так часто и в то же время они были настолько безвредны, что к ним здесь привыкли и о них мало думали. И вследствие этого вся нижняя часть Везувия была сплошь покрыта садами, виноградниками, рощами, виллами, дворцами, и представляла собой как бы один огромный сад, один огромный город.
