Заговоренный меч - Есенберлин Ильяс (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
И в этой сухой степи, на вытекающих из недалеких гор реках, стояли с незапамятных времен города Сыгнак, Сауран, Яссы, Сайрам, Архук и знаменитый Отрар на Сейхундарье. Вокруг во все времена лепились небольшие пригороды и поселки, в которых жило самое разношерстное население. Эти города служили культурными, религиозными и торговыми центрами великой казахской степи и связывали ее со всеми странами Востока.
Как раз на стыке Туркестана и степи Дешт-и-Кипчак течет одна из самых больших казахских рек — Чу. Начало ее в горах Тянь-Шаня, в прозрачных озерах. Но зарождаются ее воды еще выше, в ледниках Терскей-Алатау. Вырвавшись из теснин Алатау, река плавно, величественно продолжает свой путь через пески, пока не попадает в топкие солончаки степи Дешт-и-Кипчак. Там, в просоленной насквозь земле, находится множество полусоленых и пресных озер, соединяющихся друг с другом речками и рукавами. В одно из этих озер и впадает обессилевшая Чу, всего на один конный переход не дойдя до Сейхундарьи. Совсем неподалеку находится еще одно озеро, куда впадает другая степная река, Сарысу, текущая через Дешт-и-Кипчак с северо-востока. Правда, в засушливые годы она порой исчезает на полпути в песках, но опытные люди всегда раскопают пресную воду даже в пересохшем русле.
А на пять конных переходов от того места, где Чу окончательно склоняется к западу, находится Голубое море — Балхаш, в которое впадает пять больших рек.
Таким образом, вся южная часть степи Дешт-и-Кипчак с примыкающими к ней пустынями связана, по существу, единой цепью рек и озер, вдоль которых даже в засушливые годы может пройти конница. В древние времена воды здесь было еще больше. Поэтому и расцвели когда-то города Сыгнак, Тараз, Отрар, от которых можно было водой или рядом с ней проехать в самые глубины великой степи.
Щитом по течению рек Чу, Сарысу, Таласа и частично Голубого моря осели пришедшие с Джаныбеком и Кереем казахские племена и роды. В год переезда еще до наступления осенних холодов свыше двухсот тысяч беженцев расставили юрты вдоль берегов и в удобных, защищенных от ветра предгорьях. Некоторые аулы ушли еще дальше в горы, где и зимой зеленеет трава. Сам султан Джаныбек со своим аулом и туленгутами перешел по льду на другую сторону Голубого моря к дельте реки Каратал, где располагались летние пастбища некоторых казахских родов. Там были построены зимовья для людей и скота.
Авторитет султана Джаныбека был очень велик среди местных казахов, и все они негласно признавали его своим вождем. Это было хорошее начало, и складывающееся казахское государство занимало, по существу, огромную территорию — от озера Теликоль до Тарбагатая.
Таким образом, имея огромные площади для ведения кочевого хозяйства, казахи получили и отличные места для зимовий. Правда, в диких, необжитых местах вдоль рек, а особенно в плавнях по берегам озер водилось в те времена множество хищников, в том числе барсов и тигров. За скотом приходилось глядеть в оба, но, прирожденные охотники и воины, казахи скоро отогнали хищников от своих кочевий.
И все же не настолько был добр хан Иса Буга, чтобы только за одну пограничную службу дать беженцам такие замечательные земли. Недаром ведь говорится, что если степняк дарит что-нибудь ближнему, то дарит самое дорогое или то, что не дает ему покоя. Насколько великолепны были пойменные луга у рек и озер зимой, когда неглубокий снег позволял даже в морозы выгонять скот на пастбища, настолько невыносимы становились они летом, когда неисчислимые полчища комаров и всякого гнуса превращали жизнь людей и животных в настоящий ад. Поэтому и не селились здесь издавна люди. Едва пригревало весеннее солнце, как приходилось оставлять стойбища и уходить куда глаза глядят из этих мест. Джаныбек с Кереем каждую весну все больше задумывались над тем, где находить джайляу. Сто двадцать тысяч юрт насчитывалось теперь в их подчинении, и все богатство казахов — скот — целиком зависело от удобных пастбищ…
Волей-неволей, а ушедшие с ним в пределы Моголистана казахские аулы каждое лето возвращались в районы к западу от Голубого моря, которые еще принадлежали Абулхаировой Орде. Но у хана уже были руки коротки дотянуться до них, и очень быстро эти земли стали негласно считать отпавшими от него.
Жившие на них казахские роды тоже приняли над собой власть султанов Джаныбека и Керея.
Все эти объединенные роды, возглавляемые решительными и деятельными людьми, стали такой силой, с которой приходилось считаться. И через пять лет после массовой откочевки из степи Дешт-и-Кипчак совет биев и аксакалов всех родов и племен, подчиненных Джаныбеку и Керею, пришел к важному решению. В начале весны султан Керей, как старший, был по предложению Джаныбека провозглашен ханом Белой Орды — Орды казахов.
Это было уже открытой заявкой на создание казахского ханства. И дело заключалось не в формальном провозглашении собственного хана. Этой же весной наметили откочевку главных аулов на летние пастбища далеко в степь Дешт-и-Кипчак.
— Степь издревле принадлежала нам, — говорили на совете представители родов и племен. — Хан Абулхаир сам почти ушел из родных мест со своей ставкой. А мы возвращаемся к себе домой. И если Абулхаир попробует помешать нам, то будем биться с ним, как с чужим ханом-завоевателем!..
И биться действительно пришлось, но не с самим ханом Абулхаиром. Ставка его теперь была на подступах к Мавераннахру, и не мог он, как прежде, молниеносным набегом покорить непокоренную степь Дешт-и-Кипчак. Все, что сумел он сделать на этот раз, это послать десять тысяч лашкаров во главе с грозным полководцем Карачином. Войско довольно быстро настигло медленно двигающиеся через степь казахские аулы, но выполнить приказание Абулхаира — загнать их в пески и уничтожить до единого человека — так и не смогло. Вслед за аулами в боевом строю шло тридцатитысячное войско отборных джигитов во главе с самим Джаныбеком.
Султан Джаныбек попросту сделал вид, что не замечает всадников Карачина. А те последовали примеру дворовых собак, провожающих на безопасном расстоянии матерого волка. Долго ехали они следом за аулами, не осмеливаясь напасть. Изредка передовые разъезды метали стрелы в отставших, но, как только джигиты султана Джаныбека замедляли бег своих коней, лашкары отступали.
И вдруг все тридцать тысяч казахских всадников повернулись и всесокрушающей лавой помчались на лашкаров, охватывая петлей их войско. Это был старый степной прием, забытый Карачином. Пока полководец пришел в себя, отступать уже было поздно. Голая степь расстилалась вокруг, скрыться было некуда, а тридцать тысяч джигитов натянули луки и лишь ждали команды Джаныбека, чтобы в полминуты освободить свои колчаны. Вряд ли после этого уцелел бы хоть один из лашкаров. А если бы и уцелел, то не ушел бы от аркана.
И тогда Карачин-багатур запросил мира. Не желая начинать свои новые отношения с будущими соседями с кровопролития, Джаныбек согласился на это, но поставил условие, что желающие остаться с ним отпускаются Карачином. Среди лашкаров было немало людей, тяготеющих к степи, и три тысячи воинов остались в войске Джаныбека. Остальных от отпустил, усадив по двое на коня. До сих пор сохранилась степная дорога, которую называют «По двое на коне»…
Прошло еще три года, и все привыкли к тому, чтобы откочевывать на лето в родные места. После поражения Карачина взбешенный хан Абулхаир поклялся во что бы то ни стало наказать отколовшихся от его Орды казахов, но думал сделать это единым махом при завоевании Моголистана. При успехе задуманного им похода все зимние казахские стойбища, расположенные теперь в Моголистане, попали бы в его руки, и казахам Белой Орды некуда было бы деваться…
Вскоре умер долго болевший Керей, и ханом всех казахов провозглашен был Джаныбек. Когда его подняли на белой кошме, казахские роды уже прочно занимали все земли в долинах Чу, Таласа, Сарысу и вокруг Голубого моря на юге, а летом уходили на север, в степь Дешт-и-Кипчак, доходя до Есиля, Нуры и Тобола. Все чаще соседи называли новое ханство Белой Ордой.
