Московии таинственный посол - Самвелян Николай Григорьевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
«Куда торопиться? — отвечал Геворк. — Я делаю записи, наброски. Потом когда-нибудь сяду за работу всерьез. Сейчас я еще слишком занят мирскими делами».
А теперь книги нет и уже не будет. В минувшем году они вместе с Пилиповичем поставили памятник на могиле Геворка…
Нет, и типографию и школу надо открывать сейчас же, не откладывая.
По ночам Федоров писал, готовил новое издание «Азбуки». В острожском издании книги он поместил древнеболгарское «Сказание о том, как составил святой Кирилл-философ славянскую азбуку и переводил книги с греческого на славянский язык». Теперь Федоров надеялся дополнить «Азбуку» краткими сведениями истории славян. Гринь был послан в Краков за бумагой и оловом. И съездил успешно. Привез больше трех тысяч листов и достаточное количество металла, чтоб отлить еще один набор шрифта.
В один из погожих сентябрьских дней к южным воротам города подкатили две повозки с необычайно высокими, невиданными в этих местах колесами. Запряжены они были коренастыми густогривыми лошаденками. На повозках восседало четверо усатых мужчин в барашковых шапках. Шапки вызвали удивление стражников. Зимой такие шапки — еще куда ни шло, но зачем же в такую теплынь? Но подорожные бумаги купцов (а мужчины назвались купцами) были в порядке. Гости вели себя солидно, степенно. Не суетились, не заискивали, никого ни о чем не просили. Когда формальности на заставе были закончены, купцы подарили стражникам небольшой бурдюк с вином. Начальник стражи схватил бурдюк, поблагодарил и унес его в сторожку. Можно было предположить, что никому из рядовых стражников отведать дареного вина не доведется.
— А отчего вы такие черные? — спросил начальник стражи. — Если вы турки, то почему говорите по-русски?
— Нет, мы не турки, — ответил старший купец. — Но в нашей стране очень жаркое солнце. Потому лица у нас такие загорелые.
— Ну а почему глаза такие, как сливы?
— Это уж от бога. У одних людей голубые, у других серые, а у нас темные. Каждому свое.
На постоялом дворе гости не поскупились — щедро уплатили хозяину за комнату, стол, понаблюдали, как распрягли их лошадей, хороший ли им дали корм. Спросили теплой воды, мыла, ножницы и зеркало. Через час вышли из своей комнаты в чистых рубахах, с аккуратно подстриженными усами. На мужчинах были странные белые кожаные жилеты, расшитые цветными нитками. К своему столу гости спросили хлеба, сыру и мяса. Хлеб и мясо нашлись. Из Италии подвоза сыра не было уже больше двух месяцев. Но оказалось, гости спрашивали не итальянский, а обычный, овечий сыр. Хозяин постоялого двора в ответ вежливо улыбнулся и развел руками: откуда? В Карпатах есть овцы. Много овец. Там овечий сыр делают. Но горожане его не едят. Не модно. Если нужны редкие заморские кушанья, то слуга будет послан спросить в соседних харчевнях. Нет, заморских кушаний гости не желали.
Львовский хлеб им, видимо, тоже не понравился. Они его удивленно помяли, понюхали, но вежливо воздержались от замечаний. Спросили, как жарят во Львове мясо. На сковороде? Ах, на сковороде! Понятно! Употребляют ли при жарке жир? Употребляют? Понятно. Вино гости пили свое. Угостили и хозяина. Хозяин отпил глоток, закрыл глаза, минуту подумал, а затем принялся хвалить вино. Оно вправду было отменным. Пожалуй, несколько резче и терпковатей, чем итальянские вина, но не такое кислое, как французское. Отличное вино! Нельзя ли купить несколько бочек? Естественно, по умеренным ценам. Гости ответили, что сейчас вина они с собой не привезли. Что же касается будущего, то можно потолковать. Весьма вероятно, что теперь у приезжих появятся во Львове торговые интересы.
К вечеру по городу распространился слух, что прибыли непонятные купцы из Болгарии. Но пока никаких торговых связей они не заводят, ни ценами на товары, ни возможностями местного рынка не интересуются. Зато расспрашивают, как найти русского печатника Федорова.
Это известие, конечно же, вскоре дошло и до покоев графини Челуховской.
— Что-то новое. При чем тут болгары? Их еще во Львове не хватало. Ведь болгары, насколько я понимаю, не русские. Зачем же им русский печатник?
— Все сложнее, — отвечал граф. — Все значительно сложнее, светлая пани. Болгары вправду не русские, но что это меняет? Все славяне одним миром мазаны. Живут ли они на Великой Руси, на Малой, в Болгарии или в Кракове, в Цетинье или же в Праге. Мы тратим столетия на то, чтобы сделать из них образцовых европейцев, а они отвечают нам гуситскими войнами, походами на Ливонию, кознями против престола первосвященника в Риме. Но вы об этом не думайте. Обо всем этом буду думать я.
— Почему вы? Почему нельзя думать об этом мне?
— Раз вам этого хочется, думайте, — рассеянно ответил граф. — В мире царит беспорядок. Мир упрямо не желает быть послушным мальчиком. Он желает бунтовать против учителей. Болгары! Болгары — это новость!
— Я не пойму, о чем вы говорите.
— Да, действительно, с какой стати я обо всем этом говорю вслух? Разрешите вашу ручку, светлая пани…
— Зачем?
— Я хочу ее поцеловать. А после этого скажу вам комплимент. Самый лестный, какой вам когда-либо доводилось слышать. И мы забудем о болгарах.
Гости из-за Дуная
Когда гости вошли, Федоров сразу же понял, кто они и откуда. Улыбнулся: пожалуйста, милости просим… Но старший, спросив, печатника ли они имеют честь видеть, опустился вдруг на колено, схватил правую руку Федорова, поднес ее к губам.
— Что ты! Зачем?! — Он помог гостю подняться. — Да что с тобой? Чего ты крестишь меня? Зачем руки целуешь? Я ведь не царь и не святой…
Вечером, после ужина, Федоров и гости сидели в столовой у большого полукруглого дубового стола. Свечи не горели, но пламя, плясавшее за дверцей печи, хорошо освещало комнату.
— Вот, — говорил Атанас, старший из купцов, — эти кольца и несколько монет — то, что у нас было с собой. Мы не знали, найдем ли тебя. Нас снарядили в дорогу, чтобы мы сначала отыскали тебя. Узнали, жив ли тот человек, который написал о нашем Кирилле. Теперь дело проще. Возвратимся, соберем денег, привезем тебе. И людей пришлем на помощь — мастеров резать дерево, медь. Все в помощь тебе будет.
— Цех не разрешит.
— Кто?
— Цех. Тут ведь свои порядки. Каждый мастер входит в цех. Есть цехи швейников, столяров, оружейников. Печатник, например, не имеет права держать у себя плотника. Все заказы надо оформлять через цех.
— Это нам непонятно. Но раз ты так говоришь, значит, так и есть. Найдем выход. Может быть, сможем резать и отливать литеры у себя в Болгарии. И печатный пресс там поставим. Сможем переиздавать твою «Азбуку» в Болгарии или в Валахии. Такое в наших руках?
— Да, — сказал Федоров, — вполне. Сколько бы вы хотели в год получать книг?
— Если речь идет об «Азбуке», то триста штук. Конечно, денег у нас пока мало. Народ беден. Страна под турками. В нищете. Но, даст бог, на науку детям кое-что соберем. И тебя за твои труды не обидим.
— Напрасно вы так, — сказал печатник. — За свои труды я вообще ничего не возьму. И друкарню вам на родине помогу сделать. Деньги ищите только на бумагу да на другие расходы по печатанию. Триста книг в год — это много. Не просто их выпустить. А я весь в долгах. И помирать пора. Чувствую.
— Бог с тобой! Зачем так говоришь? Живи вечно!
— С удовольствием жил бы! Но в важных разговорах зачем лукавить? Хорошо бы года два протянуть. Многое успел бы! И академию открыл бы здесь. И для здешних русских, и для московских, и для болгар. А главное — типографию. Такую, чтоб две-три тысячи книг в год печатать. Всем нам это нужно.
— Да, всем, — согласился болгарин. — Трудно нам сейчас. Мудрые люди говорят, что должны прийти к нам полки из Москвы.
Федоров покачал головой:
— Нет, не скоро придут к вам московские полки.
— Что остается делать? Ждать?
— Нет, нам с вами надо печатать книги. Сегодня, может быть, это важнее, чем полки московского царя.
— И мы так думаем — книги нужны.
