Освободитель - Суворов Виктор (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Но вы все сейчас выступаете не только против Ленина и Сталина, вы и против Маркса!
– А в чем разница? Маркс или Жорж Марше? Правильно, ни тот и ни другой не призывали истреблять миллионы невинных. Но ведь и Ленин, а тем более Сталин в своих дореволюционных работах к этому не призывали. Слово «расстрел» в работах Ленина появляется только после Октябрьской революции, а у Сталина вообще никогда не появляется. Только вы уж, батенька, согласитесь, что, в какой бы форме коммунизм ни появился, с человеческим лицом или без оного, он всегда порождает культ личности. Всегда! Это правило без исключений. Конечно, если он возникает во Франции, к примеру, или в Италии, сразу не начнут стрелять миллионами, обстановка не та. Но если, как учил Маркс, коммунизм победит в большинстве развитых стран, то беды не миновать, и стесняться будет некого. Культ возникнет обязательно, найдется всегда Мао, или Фидель, или Сталин, или Ленин. А культ придется защищать силой, террором. Большим террором. И чем свободнее была раньше страна, тем большим должен быть террор. Идеи ваши красивы, но только в теории, на деле людям их можно навязать только с помощью танков и таких вот дубарей вроде вас, товарищ подполковник!
– А ты… А ты… Антисоветчик! Вот ты кто!
– А ты… А ты марксист-ленинец, в переводе на человеческий язык это значит убийца детей!
Гнилой помидор мелькнул в воздухе и, разбившись о козырек фуражки, залепил все лицо подполковнику.
Толпа вновь напирала. Где-то на соседней улице послышалась стрельба. Удушливый запах горелой резины легкий ветерок доносит со стороны реки.
Служба в банке, если не считать огромной ответственности, на первый взгляд, могла показаться неплохой. Тут тебе и туалет (каково тем, кто на улицах?), и вода, и дом большой с решетками. Ни булыжники, ни тухлые яйца не беспокоят. Но самое главное – можно выспаться после стольких бессонных месяцев. Журавлев с первого дня в армии понял, что сон никогда и никому не компенсируется: урвал часок-другой – твое, а не урвал – никто тебе его не даст. Кроме того, ночь, первая ночь в Праге, обещала быть беспокойной. Проверив еще раз караулы и выглянув из окна верхнего этажа на бушующий город, он залег на диван в кабинете директора. Уснуть ему, однако, не дали.
Минут через десять прибежал его личный водитель младший сержант Малехин и доложил, что вооруженные чехи желают с ним поговорить. Журавлев схватил автомат и осторожно выглянул на улицу. У подъезда между двух разведывательных танков стоял автомобиль-фургон с решетками на окнах, а двое чехов с пистолетами в кобурах переругивались с разведчиками.
– Да это ж инкассаторы.
Журавлеву невыносимо хотелось зевнуть, а двое с пистолетами ему что-то пытались доказать. Появился третий и раскрыл перед комбатом портфель, набитый деньгами, потом показал, что машина набита этими портфелями.
– Не работает, – объяснил комбат. – И не будет работать. Ваших шуриков я арестовал, а потом отпустил. Приказ такой был. Не могу я ваши деньги принять.
Трое с пистолетами долго совещались между собой, потом быстро выбросили гору портфелей прямо на ступеньки лестницы банка. Один из них прокричал что-то, наверное, очень обидное, и машина скрылась за поворотом, резким неприятным сигналом расчищая себе дорогу в толпе.
Журавлев выматерился так, как не матерился с самого утра. Затем он приказал разведчикам занести все портфели внутрь.
Минут через пятнадцать история с портфелями повторилась. На этот раз комбат понял, что спорить бесполезно, и молча указал на дверь банка. Инкассаторы побросали свой драгоценный груз прямо на пол и молча удалились. Журавлев записал только номер машины и количество портфелей.
А потом последовал шквал черных машин с решетками. Гора чемоданов, портфелей, кожаных мешков с деньгами угрожающе росла. Расписок в получении инкассаторы, в основном, не требовали, а когда требовали, то майор Журавлев решительно посылал их к чертовой бабушке вместе с их портфелями. И они, подумав немного, бросали их в общую кучу.
Откуда бралось так много денег, понять было трудно. В первый день освобождения страна была полностью парализована. Возможно, в банк стекались деньги со всей страны, вырученные вчера, а может быть, и раньше.
Далеко за полночь, когда подошла последняя машина, гора в центральном зале напоминала египетскую пирамиду из учебника истории.
Чувствуя весь риск сложившейся ситуации, Журавлев выгнал еще вечером всех своих разведчиков из здания банка. Караулы несли службу снаружи, а он один находился внутри. Так было спокойнее.
Спать не пришлось.
Всю ночь Журавлев бродил по хранилищам с громадной связкой ключей, отпирая по очереди бронированные двери и стальные решетки и вновь запирая их и опечатывая своими печатями. Вся сигнализация по его категорическому требованию была отключена ночными сторожами перед тем, как он их отпустил.
Удивительное дело походить самому по подвалам большого банка! Чего только тут Журавлев не встретил: и золото в слитках с гербами Советского Союза, и с чешским львом, и золотые пластинки с длинными номерами и надписями «999,9», и тысячи самых разнообразных монет. Но самым интересным были все же иностранные бумажные деньги.
К деньгам он относился совершенно равнодушно, но их замысловатые рисунки и многообразная неповторимая цветовая гамма влекли его. Он часами рассматривал бумажки с изображением королей и президентов, женщин и цветов, и какая-то неведомая цивилизация вставала перед его взором.
За свои 32 года он повидал немало: был и в Сибири, и на Дальнем Востоке, на целине, в Казахстане и в Заполярье, учился в академии в Москве. Участвовал в парадах на Красной площади и во многих крупнейших учениях. В двадцать лет еще сержантом он попал в Венгрию, прямо в Будапешт, в самое пекло боев за освобождение братского народа. После служил по всему Союзу. Неплохо служил. Попал в Германию и вот, наконец, Чехословакия. Видел он на своем веку больше, чем подавляющее большинство из 245 миллионов. Где вы видели человека, чтоб в двух заграницах побывал? А у Журавлева вот уж три страны!
Он вновь рассматривал узоры на хрустящих бумажках, и смутное беспокойство охватило его. Бумажки эти были свидетелями какой-то незнакомой, необычной жизни. Каждая из них прошла долгий путь и прожила долгую жизнь, прежде, чем попасть в подвалы пражского банка в руки советского офицера-освободителя Александра Журавлева. Совсем скоро все они вновь разлетятся по свету, вернутся в свой таинственный мир, а майор Журавлев будет также стоять на страже всех честных людей на земле. Станет подполковником, а потом, может быть, и полковником, а потом его уволят из армии, и он будет рассказывать пионерам запомнившиеся случаи из своей яркой и необычной биографии. Пионеры будут вздыхать и качать головами: побывал в трех зарубежных странах.
Далекий мерный тяжелый стук разбудил Журавлева. Спохватившись, он протер глаза кулаком и побежал открывать тяжелую дверь. Приехал начальник разведки дивизии подполковник Ворончук. Небо уже серело на востоке. Приятная прохлада пахнула в лицо.
– Заходи, заходи.
Совсем еще недавно Ворончук был командиром разведбата, а Журавлев его первым замом. Перед самой операцией в период перетрясок, перестановок и перемещений оба они поднялись на одну ступеньку вверх по служебной лестнице. Повышение, впрочем, не нарушило их давних приятельских отношений.
– Ну что, банкир, батальон еще не разбежался?
– Те, что со мной, нет, а вот там, где замполит, хрен его знает.
– Нет больше там замполита. В госпиталь увезли. Башку ему еще утром кирпичом проломили.
– Агитировал?
– Агитировал сам и всех солдат с офицерами подстегивал, оттого на мостах помяли немного наших.
– А кто утром там стрелял? Я тут без связи, ни хрена про свои роты не знаю.
– Стреляли вначале чехи. А потом два разведбата друг в друга. В 35-й дивизии краски белой не было, вот твои соколики и врезали по их разведбату. Хорошо, что танки были не в голове колонны. Подстрелили твои двоих из 35-й дивизии. Одного слегка, а другого крепко.
