Противостояние - Витич Райдо (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Контра ты, все-таки, — проворчала, впрочем, без злости. «Царя» конечно,
сильно покоробило, но за веру и Родину — в точку было.
— Урка я, комсомолочка, урка обыкновенная, — подмигнул.
Состав уже виден стал, прав был Прохор — без дрезины для проверки путей двинули.
Погудел колесами по рельсам и, рвануло так, что уши заложило, заскрипело,
залязгало. Встал паровоз, въехав первыми колесами в образовавшуюся яму.
Немцы закричали, выстрелы начались. Полоснуло огнем по кустам, только голову
пригнуть успели. Да без ответа не оставили. Стрекот, мат, вскрики.
— Пошла работа! — весело погудел Перемыст. — Ай, куда ты курва, под колеса, —
дал очередь по фашисту, что пытался скрыться за колесом вагона — срезал.
— На той стороне за насыпью еще засели!
— Вижу!
Лена к вагону рванула, подпрыгнула на ступени, сберегая ноги от пуль, что
вгрызлись в насыпь. Прижалась к доскам, осторожно выглянула — так и есть,
толстяк какой-то палит, и к хвосту небольшого состава — вагонов десять, еще
шесть фрицев за колесами позицию держат.
Грохнула одиночным по толстяку, прямо в глаз, как только увидел ее.
— Живы там?! — ногой в вагон бухнула. Тихо. Сомлели все?
Кто-то из ребят уже к вагонам подлетел, сбивал прикладами замки, кто-то в хвосте
фашистов дочищал. Ленка спрыгнула, помогла первый вагон открыть и понять ничего
не успела — очередь полоснула, Перемыст только встать успел, собой девушку
прикрыв — в грудь и получил. Ленка вниз и его под вагон от открывшегося огня.
— Минаметчик, падла, — прохрипел Антон. Девушка рану ему зажала, бледная как
смерть, губа тряслась от жалости и, взгляд молил: не умирай, а? Не умирай!!
Вслух другое сказала:
— Докаркал, поп? — само как-то вышло.
— А чего? — прохрипел. — Живой. Притчу, знаешь?
Лена чуть не заревела: какая притча?! У тебя грудь пробита!! Ребят этот гад
крошит!!
А тот свое:
— Молился апостол Андрей: Господи, говорит… Посмотри сколько бед вокруг,
сколько людей недужных, умом сирых… калек, нищих…несчастных… Почему не
поможешь им?.. — он говорил все тише и Лене приходилось клониться к нему все
ближе. Перемыст схватил ее окровавленной рукой за ворот и прохрипел. — И
ответил Господь…чтобы помочь им… Я создал тебя!
И обмяк, рука на насыпь упал, взгляд стеклянный в днище вагона уперся.
Лена застыла. Накрыло ее горечью и болью от потери, осознание, что из-за нее
мужчина погиб. И неверие в душе, хоть тормоши Антона и требуй: вставай! Не мог
погибнуть, не мог!! Ведь только разговаривали, про полицаев на болоте, которые
служить немцам больше не хотели!… И сквозь безумную тоску слова голосом
Перемыста проникли: "чтобы помочь им, я создал тебя!"
— Я поняла, — прошептала, погладив холодеющую щеку. — Я все сделаю. За нас.
За тебя. Прости меня…
И развернулась, скользнула на спине глубже под вагон, дала очередь, разнося
днище в щепки. Те полетели, вонзаясь в лицо, но миномет затих.
Вынырнула — Петя с одной стороны вагона стоит, ждет, она с другой. Кивнули друг
другу и развернувшись, с двух автоматов, очередью полоснули. Тихо. Парень влез:
— Все! Дохлые, суки!
Миномет подлетевшим бойцам сунул, и ящик:
— Боеприпасы, братва!!
— Разобрали!! — проорал Прохор.
Лена с Косте Звирулько прикладом замок с другого вагона сбили, открыли, готовый
выстрелить, а внутри людей как селедок в бочке. Смотрят молча, испуганно.
— Ну, что? В Германию или домой? — спросил Костя, видя что те выйти не
решаются. Услышали его и, как прорвало — пацаны, девчонки на насыпь ринулись, к
партизанам, волной в разномастной одежде:
— Родненькие!! Ой, родненькие! — заплакала молодуха в цветастом платке.
— В лес!! Вагоны, братцы, опростать!!
Вагоны вскрывали и из них сыпала молодежь. Кто-то бежал в лес, кто-то к
партизанам шел, подбирая оружия. А те ящики на себя взваливали, сколько могли в
отряд понесли. Освобожденные присоединились — весь вагон вычистили, до
последнего ящика подобрали.
Ушли два отделения, в лес вернулись не меньше пяти. Молодняк, понятно, зелень, а
все равно пополнение. "Боевые единицы", — гордо плечи расправил Прохор. Но горд
доставшимися по случаю боеприпасами был.
Антона Перемыста, Павлика Ржева, Васю Капруна, погибших в том бою, похоронили
недалеко от отряда, залп дали:
— Вечная память вам, братья.
Саша плечо Лене рукой сжал: держись.
— Хороший мужик был.
Та покосилась на него и к Пете подошла:
— Ты про парней на болоте говорил. Пошли к ним.
У того чуть лицо вытянулось:
— Вступишься?
— Посмотрим. Пошли.
— Что так передумала?
— Долг у меня.
Петя кивнул. Поплелся, за собой девушку увлекая:
— Хороший мужик Антон был, — заметил грустно.
Лене вспомнился Перемыст, как он на переправе в сорок первом ворчал, как на
аэродроме дрался, как вылетела Пчела на него при облаве и чуть прикладом не
убила. Как яблоки ей в госпиталь таскал, картошины у костра чистил и подавал…
— Не был, а есть, — ответила глухо. — Из мира ушел, а в душах и памяти
остался. Потому жив, понял?!
Парень серьезно посмотрел на нее и кивнул:
— Правильно.
К ночи они трех доходяг с болот привели. Оборванные, голодные, испуганные,
совсем сопливые еще мальчишки, жались друг к другу и обнимали винтовки под
взглядами партизан.
Командир оглядел их и на Лену уставился:
— Отвечаешь?
— Отвечаю.
Так в отряде появились еще трое: Виктор Жабин, Валерий Ножкин и Олег Иванов. Все
трое не родные, но попав в один призыв в апреле сорок первого, прошли вместе и
бои с голыми руками и окружение, плен, издевательство немцев. Вместе и в
вспомогательную полицию записались, став хиви, вместе и на болото, как случай
подвернулся, ушли — и стали, как братья- близнецы, как нитки с иголочками.
