Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках - Антология (книга регистрации txt) 📗
Мэтью Хопкинс — главный охотник на ведьм
Мэтью Хопкинс, самая зловещая и печально знаменитая фигура в истории английского ведовства, нашел себе занятие, которое не только выделило его из числа прочих, но и принесло солидный доход. Он называл себя главным охотником на ведьм и, когда власти обратились к нему с вопросом, каков их долг перед ним, ответил, что один фунт с головы за каждое успешное обнаружение (а неудач он не ведал). Помимо Джона Стерна, помощника в охоте на ведьм, и двух женщин, которые обыскивали обвиняемых, он взял с собой еще двоих мужчин для той же цели, и маленькая команда устремилась на просторы Саффолка.
Переходя из деревни в деревню и из города в город, он разоблачал одну ведьму за другой. У большинства его жертв на теле присутствовали какие-нибудь наросты — бородавки, родинки, выросты плоти, — которые можно было принять за ведьмин знак. У многих женщин лишняя грудь обнаруживалась в половом органе и вполне могла быть особенно хорошо развитым клитором. Несмотря на то что прибегать к испытанию водой в восточных графствах было запрещено, «наблюдения» и «выгуливания» было вполне достаточно для доказательства обвинения в ведовстве, в особенности если удавалось вырвать признание. Приговор выносили на основании добытых Хопкинсом доказательств, не прибегая к поддержке независимых свидетельств.
Саффолк оказался особенно богатым полем деятельности. За два-три месяца Хопкинс заполнил тюрьму городка Бери-Сент-Эдмондс двумя сотнями своих жертв, которые ожидали суда. Однако правосудие главного охотника на ведьм вовсе не интересовало, и он продолжил свою деятельность в Норфолке и Хантингдоншире, Кембридже, а также на острове Или и Бекингемшире. Повсюду судебные комиссии принимали его доказательства без тени сомнения и вешали мужчин и женщин по одному его слову. Судьи, роль которых исполняли в то смутное время местные городские чиновники, приходили в такое замешательство при столкновении с этим самопровозглашенным экспертом и внешней бесспорностью его доводов, что не задумываясь выносили обвинительные приговоры и приводили их в исполнение.
Обычно присутствия чего-нибудь, что можно было назвать ведьминым знаком, было достаточно для вынесения смертного приговора без дополнительных доказательств. Однажды возмущенный пекарь по имени Меггс потребовал, чтобы его обыскали тоже. Из-за маленькой бородавки, обнаруженной у него возле пупка, он и угодил на виселицу. Находились и другие, столь же безрассудно требовавшие, чтобы их «окунули»; несмотря на то что центральные власти без одобрения смотрели на эту процедуру и сам Хопкинс ее обычно не использовал, но все же он не видел причины отказывать, если намеченная жертва сама об этом просила.
Добиться желаемого вердикта было несложно, ибо обвиняемого обвязывали вокруг пояса веревкой, концы которой находились в руках мужчин, стоявших на противоположных берегах речки или пруда. Совсем немного изобретательности требовалось, чтобы удержать жертву на поверхности легким натяжением веревки, которое несложно было замаскировать. Судя по всему, Хопкинс показывал властям длинный нос и применял процедуру «окунания», стоило жертве лишь намекнуть.
В каждом расследованном Хопкинсом случае присутствуют упоминания о демонах-помощниках и дьяволе. Один мужчина из Саффолка, отличавшийся, видно, деловой сметкой, продал свою душу дьяволу за ежегодный пансион в 14 фунтов. А одна женщина умудрилась даже продать нескольких помощников. К несчастью, дальновидностью она не обладала, ибо потребовала и получила всего 2 шиллинга за одного и 18 пенсов за другого, а третьего и вовсе отдала сыну, который заявил, что хочет перейти в противоположный лагерь — в то время он был солдатом в армии парламента.
Иногда дьявол появлялся в виде животного, но чаще всего — в облике человека в черном. Одна женщина, которой он явился под видом теленка, вполне естественно, отказалась от его предложения совокупиться с ним, но он тут же превратился в пригожего молодого человека и был с энтузиазмом принят. А другая женщина из Хантингдоншира получила трех бесенят, одного из которых звали Жадные Кишки, в обмен на то, что согласилась побывать в объятиях человека в черном.
Хопкинс был неплохо знаком с литературой своего времени и, вероятно, читал памфлет, в котором описывался случай фавершемских ведьм. В начале 1646 г. одна молодая женщина, которую Хопкинс во время своего визита в прославленный университетский город порекомендовал отправить в Кембриджский замок, рассказала о шабаше, во время которого за столом председательствовал дьявол собственной персоной. До сих пор в истории английского ведовства подобное описание возникало лишь однажды, когда Джоан Кариден исповедовалась мэру Фавершема Роберту Гринстриту. Кажется немного странным, что дьявол счел возможным оказать столь исключительные почести обитателям деревушки Лендалл неподалеку от Кембриджа, причем почти сразу после фавершемской истории, но так и не повторил ничего подобного за все время карьеры Хопкинса.
Однако случалось Хопкинсу и проявить оригинальность: так, в истории шабаша в деревеньке Лендалл упоминается некий колдун, который, летя на сборище на спине черной собаки, пронесся слишком близко от шпиля церкви в Грейт-Шелфорде, зацепился штанами за флюгер и порвал их.
Скорость, с которой передвигался Хопкинс и его команда, воистину удивительна. Не успело наступить 26 июля, как 20 ведьм, разоблаченные им в Норфолке, были уже казнены, причем 5 из них были жительницами Большого Ярмута, куда Хопкинс приезжал по приглашению местных властей и куда наведывался еще дважды в сентябре и декабре. Затем мы встречаем его в Ипсвиче, откуда он двинулся в Альдборо, а затем в Стоумаркет. Эти городки заплатили 23 фунта за его услуги. Оттуда он двинулся в Кингз-Линн и снова в Саффолк, оставляя свою кровавую печать и след горя и несчастья в каждом городе или деревне, через которые проезжал.
Тюрьма в Бери-Сент-Эдмондсе, битком набитая его жертвами, превратилась в серьезную проблему, для решения которой в конце августа была созвана специальная комиссия. Слушания дел завершились 68 смертными приговорами, которые тут же привели в исполнение, и еще множество других обвиняемых остались гнить в тюрьме, условия содержания в которой в те времена были просто отвратительны.
Среди жертв обвиняемого был и один престарелый священник, история которого в конечном итоге и стала причиной падения главного охотника на ведьм. Джону Лоусу, викарию из Брандстона, исполнилось 80, и он занимал свой пост со времен славного царствования Елизаветы, более полувека. С возрастом он стал сварлив, и многие его прихожане чувствовали, что забота о благе их душ ему больше не по плечу. Время от времени ему предлагали уйти на покой, но он каждый раз отвечал на такие предложения недвусмысленным «нет».
Когда в Брандстон явился Хопкинс, рассерженных обитателей деревни посетила прекрасная мысль, как им избавиться от надоевшего священника, — они решили донести на него Хопкинсу, как на колдуна (во всех своих странствиях Хопкинс неизменно пользовался помощью мужчин и женщин, враждовавших между собой). Поначалу старый Джон Лоус категорически отрицал свою причастность к ведовству, но Хопкинс его утверждениям не поверил, а подверг его испытанию; именно жестокое обращение с этим стариком и вызвало первые критические высказывания по поводу методов Хопкинса, а затем и открытое осуждение хантингдонширского пастора.
Хопкинс «выгуливал» Джона Лоуса и не давал ему спать. Более двух столетий спустя епископ Фрэнсис Хатчинсон описал это происшествие. Следившие за Лоусом люди работали посменно и «не давали ему заснуть несколько ночей подряд, гоняли его туда и сюда по комнате, пока он совершенно не выбивался из сил. Тогда они давали ему немножко передохнуть и начинали сначала. И так продолжалось несколько дней и ночей подряд, пока собственная жизнь не надоела ему, и он едва понимал, что говорит и делает».
Неудивительно, что, когда правда об этой пытке стала распространяться по восточным графствам, порядочные люди просто вынуждены были заявить протест. Даже парламентский журнал «Модерат интелиженсер» обратил внимание на опустошения, произведенные одним только главным охотником на ведьм, и указал, что «жизнь — большая драгоценность, и необходимо провести сначала подробное расследование, а уж потом отнимать ее».
