Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Глаше было интересно слушать откровенный рассказ подвыпившего Невзорова, узнать как можно больше о командирах отрядов, вошедших в Екатеринодар.
К столу подошел Макс Шнейдер, держа в обеих ручищах по бокалу шипучего.
— Ну, цыпочка, рванем с тобой шампанеи!
— Ты что, хочешь, чтоб я кликнул сюда Ивана Лукича? — тихо спросил Невзоров, намереваясь подняться из-за стола.
— Пардон, Александр Павлович! — Шнейдер попятился. — Откуда я знал, что ты абонировал себе мадмазель?
— Сядь на место! — презрительно бросил Невзоров и отвернулся.
— Не понимаю, — сказала Глаша, — зачем Автономов держит возле себя этого типа?
— Своеобразное чудачество. — Невзоров ухмыльнулся. — Автономову, должно быть, нравится необычность Макса.
К Невзорову быстро подошел Гуменный:
— Александр Павлович, надо пойти в «Европейскую гостиницу» и договориться о делах с Золотаревым.
Невзоров поднялся:
— Пошли.
— Разрешите, и я с вами! — обратилась Глаша к Гуменному.
— Вы, я вижу, весьма дотошный товарищ! — лукаво заметил Гуменный. — Ладно, пойдемте…
В просторном зале ресторана «Европейской гостиницы» было еще шумнее, чем в «Большой Московской». Здесь тоже играли два оркестра и шел безудержный пляс. На столах, сдвинутых вместе, торчали батареи винных бутылок. Среди веселящихся было уже немало таких, которые едва держались на ногах.
Золотарев — высокий, стройный брюнет, обтянутый плотным сукном малиновой черкески, с большим алым шелковым бантом, пышно завязанным на груди, — стоял среди ближайших сподвижников и, размахивая руками, дирижировал:
Увидя Гуменного и Невзорова, Золотарев, перекрывая шум и гам, царившие вокруг, велел освободить для них место подле себя. И вскоре за центральным столом образовался достаточный простор для того, чтобы Гуменный, Невзоров и Глаша сели.
— Дюжину «Абрау-Дюрсо»! — Золотарев захлопал в ладоши.
— Товарищ Первоцвет, привыкайте. То ли еще будет! Народ у нас удалой! — Невзоров, ухмыльнувшись, брезгливо отодвинул на середину стола грязную посуду.
— Но тут уж совсем дикая пьянка! — вырвалось у Глаши.
Невзоров только улыбнулся.
— Федя, сядь! — пригласил Гуменный Золотарева. — Дело до тебя есть.
— Сегодня главное дело — пей и веселись!
— Просьба к тебе — как начальнику гарнизона — от командующего, — сказал Гуменный.
— А чего он сам сюда не пришел?
— Занят он, Федя!
— Мне известно, чем занят, — фыркнул Золотарев и вдруг ударил себя в грудь. — Я первым вошел в Екатеринодар! Значит, меня надо перво-наперво уважить визитом, а не Сорокина. Ну, ляд с ним! Мы и сами с усами. Ты, Павлуша, приходи завтра ко мне в атаманский дворец. Там я расположился со штабом гарнизона.
— Ну, товарищ начальник гарнизона, — перебил Гуменный, — отправь немедля надежных стрелков на водочный и пивной заводы. Есть приказ выпустить в кюветы водку и спирт.
Золотарев дико округлил черные, как у цыгана, глаза.
— Это чтоб я собственными руками народное веселие, весь наш кураж прикончил?!
— Но нельзя допустить в городе пьяной вакханалии…
Не слушая Гуменного, Золотарев мотал головой.
— Да разве мы этим угодим нашим революционным браточкам?! Разве они позволят сничтожить варварским путем самое что ни на есть дорогое наше достояние?..
— Товарищ Золотарев, не впадай в демагогию, а безоговорочно выполни приказ! — решительно потребовал Гуменный.
— И не говори! — Золотарев вскочил с места. — Пущай лучше снимут голову, ежели я такое выполню. Да шо мы будем сами делать в Екатеринодаре без куражу? А революционный народ шо мне скажет? Почитай, почти всю зиму на позициях дрогли на ветру, по грязи кубанских степей животами елозили, окопных вшей вскармливали. Нет, пущай за все эти труды мои бойцы хоть гульнут всласть!
— Постой, постой! — Гуменный дергал за рукав Золотарева, впавшего в пьяно-бредовый экстаз. — Довольно выкобениваться!
— Это я выкобениваюсь?! — Золотарев дико сверкнул цыганскими очами и ринулся к оркестру. — Ша-а! Друзья-товарищи- корешки! — закричал он и, выхватив из рук барабанщика его колотилки, отчаянно застучал по медным литаврам.
Мало-помалу все в зале затихло.
— Я начальник гарнизона города Екатеринодара. — Золотарев ткнул себя пальцем в грудь. — Я спрашиваю вас, мои верные дружки, можно ли водку и вино в канализацию? Как это русскому человеку лишиться веселящих сердце напитков? — Он сделал паузу, победно оглядел зал и завопил — Не-ет! Нынче слухов нету-ти! Дураки поженились. Товарищи-корешки, отдаю приказ: открыть в городе все питейные заведения, и пущай бойцы пьют, сколько им душа позволит. Пущай три дня веселье идет во всем гарнизонном масштабе! Будем пить и будем международную гидру капитализма за жабры брать!.. — Золотарев так ударил в подвернувшийся барабан, что кожа на том с треском лопнула.
— Федя-а! Федя-а! — заревели дружки Золотарева, подняли его на руки и принялись дружно подбрасывать к лепному потолку.
— Пойдемте отсюда! — Невзоров поднялся и взял Глашу под руку.
Встал и Гуменный.
Красная улица в десятом часу вечера оказалась полной народу. Двигались в ту и в другую сторону пешие и конные войска, грохотали колеса пушек и телег, походных кухонь и санитарных колымаг. Множество горожан толпилось на тротуарах, а женщины ходили под руку с солдатами и моряками. Всюду раздавались веселые вспышки девичьего смеха.
— Сходим в атаманский дворец? — предложил Гуменный. — Посмотрим, что там? Как устроился Золотарев — начальник гарнизона?
— Успеем, Павлуша! Идем еще повеселимся в нашей компании. — Невзоров взял Гуменного за широкий рукав черкески.
— Нет, схожу, — твердо решил Гуменный. — Говорят, Золотарев набил подвал арестованными буржуями. Надо взглянуть хоть на списки. Может, кто из Кубанской рады попался?
— Я с вами пойду! — заявила Глаша.
— Ну, вам туда не стоило бы. Впрочем, ежели хотите иметь полное представление о Золотареве, то идемте.
— Да! — подтвердила Глаша и, простившись с Невзоровым, пошла за Гуменным, к которому присоединился Гриненко.
За Екатерининским сквером ярко светились все окна атаманского дворца, а в самом сквере было темно, у памятника Екатерине две девицы звонкими голосами вызывающе-задорно выводили:
В другом конце сквера кто-то весело наяривал на гармони.
На скамье при входе в сквер Глаша разглядела прислугу Ивлевых Ефросинью. В белом пушистом платке, съехавшем на затылок, Ефросинья отбивалась от лапаний усатого матроса, приговаривая, явно довольная:
— Ух и охальники вы, флотские! Спасу нету!
Списка арестованных у коменданта дворца не оказалось, и Гуменный приказал проводить его в подвал.
Скуластый красногвардеец в серой, заломленной назад солдатской шапке, держа над головой фонарь «летучая мышь», повел Гуменного, Гриненко и Глашу в подвальное помещение по щербатым цементным ступенькам узкой сырой лестницы.
В углу первого отсека подвала едва мерцала керосиновая коптилка, прикрепленная к кирпичной стене, выбеленной известью.
Арестованные сидели на пустых ящиках, каких-то старых скамьях и просто на корточках.
Щуря глаза от яркого фонаря, они поднимались с мест, а несуразные черные тени торопливо передвигались по кирпичным стенам, прыгали и пугливо съеживались.
— Ну, господа капиталисты! — Комендант взмахнул фонарем и, видимо для вящей убедительности, звонко цыкнул сквозь зубы. — Жи-во стройся!
Глаша пристально всматривалась в лица арестованных.
Вот они, именитые отцы города, купцы первой гильдии, важные чиновники — воротилы прежней жизни!
