Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Она слушала, как Саовабха беседует с леди Чам, потягивая ледяной кофе:
– Как Парускаван? Сын говорил, что закончили декор…
Леди Чам, впервые услышавшая от королевы упоминание о Парускаване, правильно поняла, к какой теме клонит повелительница, и, начав рассказ о переустройстве дворца, незаметно перешла к описанию внешности Катрин, внимательно следя за малейшими изменениями в мимике королевы. Катрин всегда была вежлива, предупредительна и жаждала мира. Леди Чам перестала испытывать неприязнь к чужестранке и говорила королеве все как есть, не стараясь приукрасить молодую жену любимого сына Саовабхи, но и не принижая ее достоинств: умна, сдержанна, воспитанна. Кто знает, как повернутся события! Не зря глаза королевы горят жгучим интересом, а тени злости не заметно. Саовабха кивала головой в такт словам придворной дамы, а когда леди Чам замолчала, она, не выказывая своего отношения к невестке, перевела разговор на медицинские вопросы.
«Ах так! – бледнела от негодования Валиндра, забыв, зачем пришла к королеве. – Умна, воспитанна… Словом, лучше не бывает…»
Проведя рядом с Саовабхой еще полчаса, она отправилась к Рачамани.
– Учитель, я бы хотела услышать от вас предсказание. Как завершится то, что я задумала?
Рачамани глядел в огромные черные глаза, решительные и мрачные.
– Если бы вы поведали мне о своих планах, я непременно точно сказал бы, что вас ждет…
– Не могу!
– Ну тогда… – Он пытался оттянуть время, чтобы успокоить Валиндру, подбирая слова, весомые и значительные, отвлекающие от мести, какой бы она ни была. – Дайте мне левую руку.
Старик глубокомысленно изучал переплетения линий на нежно розовеющей ладони. Девушка в нетерпении смотрела, как он водит над ними сухим пальцем, похожим на старую ветку.
– Судя по пропорциям ладони, вы обладаете сердцем отважным и добродетельным. Вот, видите?.. Расстояние от корня указательного пальца до корня мизинца равно длине указательного.
Валиндра измерила сама – да, равно! Она ждала продолжения, и Рачамани заговорил о четком бугорке Юпитера, свидетельствующем о ее благородной гордости, веселом нраве и обещающем счастливое супружество. Валиндра недоверчиво хмыкнула.
– Линия сердца выходит из бугорка Юпитера. Она чиста и розова, но… – Он озабоченно нахмурился. – Вот, смотрите сами, ваше высочество, она разрывается У бугорка Сатурна, который всегда подчинен злому року. Красная точка – душевная рана. Нет, не нравится мне этот разрыв линии сердца. – Он приблизил глаза почти к самой ладони. – С каждым днем зрение ухудшается; Посмотрите сами, пожалуйста, нет ли вот здесь, на бугорке Сатурна, звезды?
– А как это – звезда? Есть пересечение линий, похожее на звездочку. Но что это значит?
– Преступление, опасность, вероятность чьей-то смерти.
Валиндра вздрогнула, хотела отнять ладонь, но старик удержал ее руку.
– Подождите, принцесса, здесь еще одна линия, линия-сестра. Она не так плоха. Жизнь переменчива. Сегодня нам сопутствует удача, а завтра ждет несчастье. Знать вперед об опасностях – уже много. Это часто победа. Ваша опасность заключается в ваших мыслях. Послушайте старика, у которого за плечами долгая жизнь. Не дело лебедю плавать в грязной воде. Помните ли вы, чему учил нас благостный Будда? Недоброжелательность в этой жизни ведет к уродству, болезням и плохому характеру в дальнейшем, а прерывание чьей-либо жизни – к постоянному страху и горю по поводу утраты достигнутого при следующем перевоплощении. И еще, ваше высочество, легко расплескать воду из кувшина, но трудно собрать ее снова. Вторая линия сердца на вашей ладони тонка, но чиста. Вы близки к опасности, но, если будете благоразумны, все обойдется… А что вы видели нынче во сне?
– Змея обвилась вокруг моего тела. Холодная, скользкая, шипящая, чуть не укусила. – Валиндра передернулась от омерзения.
– Так это же прекрасно. Если такой сон снится девушке, она скоро выйдет замуж. Я думаю, вам следует уехать. Если вы не решаетесь сами попросить разрешения отца, я при случае скажу об этом королю или лучше посоветую доктору Вильсону замолвить словечко: недомогание… необходимо сменить климат… Подумайте, принцесса. Я всегда буду рад вам помочь.
«И он о том же, – размышляла Валиндра, возвращаясь домой, – значит, не судьба. А может, и правда уехать? На север? Не хочется. Скучно. Может, попроситься за границу? Италия, Англия… Сама увижу, как падает снег… Отец говорил, что европейская манера танцевать кажется ему отвратительной – короткие одежды, прыжки, как у обезьян, особенно стыдно за женщин, вынужденных так танцевать. Но им же нравится? Верно, наши движения кажутся странными и смешными европейцам». И мысли Валиндры уже спокойнее потекли в другом направлении.
«Сегодня сочельник, – грустно отмечала Катя, – первый в жизни сочельник, до которого никому из окружающих нет дела».
С детства это слово казалось ей необыкновенным: «соч»– сочное, сладкое, «ель»– хвойное, душистое. «Сочельник»– слово, в котором видится блеск парадных сервизов, хрустальный звон бокалов, запах мандаринов и киевского торта, аромат оттаивающей хвои и восковой мастики, покрывшей золотистый паркет.
В последний мамин сочельник приехал Иван, и они все вместе украшали елку игрушками и орехами, покрытыми сусальным золотом: сдунешь из книжечки слегка шелестящий золотой листочек и аккуратно, сухими руками укутаешь в него орешек. А потом, потрескивая, по белому тонкому фитилю, соединяющему свечки, огонек бежит к макушке зеленой красавицы, и Катины подружки хлопают в ладоши, как маленькие дети. Вата у елки, посыпанная борной кислотой, блестит как снег, а настоящий снег блестит на улице под фонарями, и огни Крещатика висят голубоватыми цепями…
– О чем мечтаем? – весело спросил Лек, почему-то раньше обычного вернувшийся из училища, и поцеловал жену.
– Правда, размечталась. Вот было бы у меня волшебное колечко, как в «Аленьком цветочке», повернула бы его вокруг пальца трижды и оказалась бы в Киеве. На денечек. Больше не надо.
– Ах, сбежать от меня хочешь? Так ты живешь у чудовища? Это я-то чудовище? Оскорбления не прощу. – Лек, дурачась, закружил Катю по комнате. – Требую откуп! Целуй! – ткнул он пальцем в щеку.
– С удовольствием, но отчего ты так весел? – У Кати тоже стало подниматься настроение.
– А ничего… Погода хорошая…
Катя глянула в окно. Погода как погода – оранжерейная.
– Поэтому иди погуляй. Проведай мишек. Намарона тоже по ним соскучилась.
Катя послушно пошла с горничной в сторону зверинца, не понимая, почему вдруг Намарона, обычно равнодушная к животным, с таким интересом расспрашивает ее о повадках зверей и о том, какие из них живут в далекой России.
Через час они вернулись, но Намарона, опередив хозяйку, заглянула в дверь первой:
– Можно уже заходить?
– Так вы сговорились! – начала догадываться о причине раннего возвращения мужа Катя.
– Можно! – крикнул из глубины комнаты Лек, ожидая громкого эффекта.
– Ой, как здорово! – Катя остановилась в восхищении.
Посредине гостиной, истекая смолистым ароматом, высился пушистый кедр, украшенный фруктами, конфетами, мишурой. Катя кинулась мужу на шею: «Спасибо, милый!»– но он остановил ее:
– Погоди благодарить. Там подарок.
Катя, замирая от предвкушения чего-то чудесного, достала из-под густых нижних ветвей увесистый сверток и начала его разворачивать. В три слоя разноцветной шуршащей бумаги были завернуты…
– Коньки! – Она держала в руках прекрасные роликовые коньки, о которых только слышала раньше. – Чудо. Просто чудо! Но где же кататься?
– Я подумал. В бальном зале гостевого дома. Хочешь, сейчас же попробуем?
– Конечно, хочу. – Катя в восторге оглядывала коньки с черными, покрытыми слоем каучука колесиками, поглаживала высокие белые ботинки и вдруг огорченно охнула:– А я? Я думала, ты забыл… ничего тебе не приготовила.
– Ты мне подаришь свою любовь, да? И я буду счастлив. Что может быть лучше!
