Эволюция Кэлпурнии Тейт - Келли Жаклин (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗

Сан-Хуана и я полировали в кладовке столовое серебро. Потом мы вытащили парадный сервиз в розовый цветочек, доставшийся маме от её матери. Он хранился в ящике, переложенный соломой. Мы протёрли тарелки. Виола в клубах пара носилась по кухне, непрерывно жуя табак, – готовила торжественный ужин. Тревис весь день не выходил из комнаты. У всех хватило ума оставить его в покое.

К шести часам дом благоухал едой. Виола позвонила в колокольчик у задней двери и ударила в гонг. Тревис вышел из комнаты и вместе со всеми потопал в столовую. На него никто не глядел.

Отец произнёс бесконечную благодарственную молитву и принялся разрезать громадную птицу. Я разглядывала узор из роз на тарелке. Тревис не поднимал головы. Он не произнёс ни слова, но не плакал. Мы передавали блюдо с индюшатиной, изо всех сил притворяясь, что он не испортил нам аппетит. Мама разрешила ему не принимать участие в застольной беседе. Он так и не заметил, что у меня все руки расцарапаны, а у дедушки под ногтями следы краски.

Мы торжественно ели индюшку, фаршированную кукурузным хлебом с сухофруктами и копчёными устрицами, жареные почки и острые колбаски из дичи. А ещё сладкий картофель, печёную картошку, зелёные бобы, стручковую фасоль, тающий на языке кукурузный пудинг, тушёные помидоры с окрой, капусту со сладкой свининой, маринованную свёклу, шпинат с луком и сливками. А на сладкое – пекановый пирог, лимонный пирог, кекс с сухофруктами, пирог из кислых яблок (мой единственный вклад, испечённый позавчера, чтобы в последний день не путаться у Виолы под ногами). Пироги стояли в ряд на буфете. Несмотря на слегка омрачённую атмосферу вечера, то тут, то там раздавались смешки и взрывы хохота.

Гарри попалась индюшачья дужка – загадать желание, и пока Сан-Хуана резала пироги, он обошёл стол, чтобы потянуть дужку с Тревисом. Я думала, Тревис откажется, но не тут-то было. Тревису достался длинный конец. Мы стали к нему приставать – какое у него желание, а он поглядел в пространство и тихо сказал:

– Я хочу ослика. Маленького ослика. С маленькой тележкой. Я назову его ослик Осси. И всё.

– А зачем тебе ослик? – поинтересовался Гарри.

– Потому что люди осликов не едят. Правда ведь?

– Да, милый, насколько я знаю, не едят, – было видно, что мама совсем расстроилась.

– Значит, с Осси ничего не случится. Это всё, чего я хочу.

За столом воцарилось молчание. Только мой пятилетний братишка вдруг встревоженно спросил:

– А мы что, едим ослика? Не хочу есть ослика. У них глаза красивые.

– Нет, Джей Би, никто ослика не ест, – откликнулась мама. – Это индюшка. А теперь доедай побыстрей, а то останешься без сладкого.

– А мы едим индюшку Тревиса? – спросил Джей Би.

– Нет, это чужая индюшка, – быстро ответила я. – Мы же поменялись, помнишь?

– Хорошо, тогда можно я буду кормить индюшек в следующий раз? – спросил невинный младенец.

Ну что на это скажешь?

– Нет, – отозвалась мама, – следующий Сал Росс.

– А вот и нет, это моя очередь, – заявила я.

Как же я буду жалеть, что вызвалась! Я планировала решительное заявление, но тон явно подкачал, разговоры тут же прекратились, и все члены семейства, включая Тревиса, уставились на меня. Ничего не поделаешь, у нас с дедушкой договор, и теперь он поглядывает на меня с другой стороны стола и одобрительно кивает.

Глава 23

Фентресская ярмарка

Выбора не было. Мисс Харботтл ратовала за то, чтобы все девочки в школе выставили свои работы на ярмарке, и мама горячо одобрила это предложение. Мама с Виолой поднялись ко мне и стали перебирать шедевры, которые я разложила на кровати. Три пары коричневых шерстяных носков для братьев, вязаная кофточка для младенца – отдать бедным, несимметричный кружевной воротничок, с одной стороны – там, где я начинала, – кривоватый, зато с другой – довольно-таки аккуратный. Ещё я начала шить лоскутное одеяло. Жалкое зрелище; Тодди Гейтс, слабоумный брат Лулы, и то справился бы лучше. Одеяло мама сразу отвергла, и теперь они с Виолой перебирали остальную продукцию. Вздыхали, прищёлкивали языками и наконец сошлись на кружевном воротничке.

Заворачивая воротничок в тонкую бумагу, мама о чём-то мучительно размышляла.

– Придётся подписывать фамилию, – на наших лицах отразился ужас. – Конечно, придётся.

– Может, выступить анонимно? – анонимность меня вполне устраивала. – По мне, так даже лучше.

– Об этом надо было беспокоиться заранее, когда ты плела кружева, дорогая моя, – мама даже покраснела. – Конечно, тут будет твоя фамилия – наша фамилия. Не говори глупостей.

Но она явно задумалась. Может, узнает у мисс Харботтл? Хотя какая разница: что бы там ни сказала учительница, мне не отвертеться, моя фамилия будет пришпилена к экспонату. Ну что же, послужит мне уроком.

Мальчишек никто не заставлял участвовать в выставке, Тревис вызвался сам. Он решил выставить Банни, крупного белого ангорского кролика, смышлёного и ужасно пушистого. Тревис регулярно вычёсывал ему шелковистую шёрстку и пух отдавал местной прядильщице, а та пряла для мамы невероятно мягкую шерсть. Тревис подумывал о том, чтобы отправить на выставку годовалого бычка, но, к счастью, Гарри вовремя сообразил ему напомнить, какая участь ждёт призовых телят. В результате Тревис сводил с ума всю семью и устроителей выставки, ежеминутно проверяя, что Банни проходит по категории «Кролики (шерсть)», а не по категории «Кролики (мясо)».

Сэм Хьюстон вырезал из твёрдого пеканового дерева довольно-таки узнаваемый профиль президента Мак-Кинли и собирался выставляться в категории «Детская резьба по дереву».

Если не считать моего жалкого воротничка, день начался многообещающе. Все мы сэкономили немного денег, заработанных во время сбора урожая. Даже после дележки с Салом Россом у меня ещё оставалось двадцать центов, полученных за детей. Я планировала потратить часть денег на новомодный напиток «Кока-Кола» – надо же его попробовать.

День обещал быть ясным, и, хотя до ярмарки было не больше мили, вся семья, включая деда, устроилась в фургоне. Тревис держал на коленях клетку для кур. Банни клетка была маловата. Кроличья шерсть торчала во все стороны, и белые клочки пуха уплывали в небо маленькими облачками. Мы поставили фургон на травянистом поле, рядом с многочисленными ярмарочными шатрами. Там в полнейшем беспорядке теснилось огромное скопление разномастных телег, двуколок и повозок.

Мама дала нам последние наставления. Теперь можно идти. Тревис понёс Банни на выставку мелких животных, а я поплелась к палатке «Домоводство» – воротничок плотно завернут в обёрточную бумагу, чтобы никто его не увидел.

Я прошла мимо выставки тортов. От мух торты защищали гирлянды липкой бумаги. Ещё там присутствовали юные особы с корзинками для пикника. Кто даст больше всех, сможет позавтракать с избранной леди и насладиться как её обществом, так и изысканным угощением. Все деньги – в пользу добровольной пожарной дружины. Что-то вроде деревенского варианта выхода в свет, как я понимаю.

Я поспешно отдала свой горе-экспонат и отправилась бродить между палатками. Наяривал оркестр, непрерывные вальсы и марши разносились по всей ярмарке. Я то и дело натыкалась на братьев и друзей из школы. Сэм Хьюстон бросал кольца и выиграл жестяную свистульку, потом я заметила у Лулы точно такую же. Не похоже, чтобы Лула была от неё в восторге.

Я добралась до шатра с вывеской «Замечательные фотографии знаменательных событий». Мистер Хофер был тут как тут, зазывал посетителей ярмарки во временную мастерскую. В самый раз – кругом полно разряженного народу с денежками в карманах. Мистер Хофер был ужасно занят, фотографируя какую-то молодую пару, и меня не заметил. Вот повезло! Я недавно – ещё не успев ответить на предыдущее – получила от него очередное письмо с вопросами о судьбе Растения. Мне всё это порядком поднадоело, романтические представления об учёной переписке исчезли довольно быстро.