Троянская война (СИ) - Бунтовский Сергей Юрьевич (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
И вот теперь Ахилл, посвятив свои волосы мертвецу, намертво связал себя и тень Патрокла. Будучи в сильнейшей скорби по другу, Пелид был готов пожертвовать собой, чтобы помочь душе Патрокла перейти из земного мира в загробный и занять там более достойное место.
Одаренные божественным зрением герои и жрецы с волнением смотрели, как жизненная сила Ахилла перетекала от него к тени друга, наполняя ее и помогая преодолеть все препятствия сумрачного мира. Сила полубога буквально проталкивала душу Патрокла вперед, и посмертный путь, который у обычных смертных занимает годы, а то и десятилетия, Патрокл преодолел практически мгновенно.
Однако ничего в мире не дается даром. По сути, тут, стоя у погребального костра, Ахилл приносил в жертву самого себя, отдавая свою жизненную силу духу Патрокла.
Все посвященные знали: итог такого самопожертвования может быть лишь один — смерть героя. Знал это и сам Пелид. Знал, но делал. Будь Ахилл простым человеком, смерть забрала бы его в считанные часы после такого ритуала. Однако боги оценили жертвенность героя. Когда душа Патрокла преодолела загробные трудности, Фетида разрубила нить, связывающую мертвеца и ее сына. Это божественное вмешательство позволило Ахиллу прожить еще немного, но все равно с этого дня его скорая смерть была неизбежна.
Затем стали цари закалывать жертвенных быков, ободранные туши которых легли на дрова. Срезанным с мяса жиром обложил Ахилл тело друга, а затем сам поднял и установил у ложа друга сосуды с маслом и медом. Затем заколол он четырех коней и пару собак, тени которых должны были и в загробной жизни служить Патроклу. И напоследок притащили воины двенадцать связанных пленников, каждому из которых Ахилл лично перерезал горло.
— Это моя жертва тебе, Патрокл! Радуйся.
После этого поднес он факел к хворосту, и мгновенно побежали оранжево-алые огненные змеи, пожирая дубовые бревна. Взмыло ввысь гудящее пламя и скрыло от любопытных глаз тело Патрокла.
Стояли, не смея шелохнуться, цари и воины до тех пор, пока не прогорели дрова и не обратились в пепел. Тогда залили вином кострище и собрали кости Патрокла в золотой сосуд. Повелел Ахилл похоронить останки Патрокла, но насыпать над ними лишь невысокий холм.
— Когда я погибну, похороните меня рядом с другом! Тогда и насыпайте достойный нашей памяти курган.
Так и поступили цари. Наметили они на земле круг, в границах которого должен быть насыпан курган, заложили его фундамент и насыпали небольшой могильный холм.
Совершив все это, хотели герои удалиться, но удержал их Ахилл, по приказу которого с его корабля принесли драгоценные призы. Объявил Ахилл, что хочет он организовать в память о друге большие игры, а эти сокровища станут наградой для победителей. Поддержали эту идею все, и вскоре состоялись состязания. Соревновались герои в гонках на колесницах и кулачном бою, беге и борьбе, стрельбе из лука и метании дисков и копий, сражались друг против друга с оружием в руках… Всех участников щедро одаривал Пелид, и надолго запомнилась ахейцам эта тризна Существует версия, что поминальные спортивные игры и пиры были нужны умершему, потому что участвовавшие в них люди в виде эмоций отдавали ему часть своей энергии, помогающей совершить переход из этого мира в загробный. Роскошные похороны помогали душе "оттолкнуться" от Земли и уйти в посмертие. Человеческие жертвоприношения, устроенные Ахилом, также были не просто следствием его кровожадной жестокости, а серьезным мистическим событием. Такое убийство намертво привязывало души жертв к душе мертвеца. В итоге в посмертных превращениях они служили опорой и защитой для души своего хозяина, позволяя ему легче существовать в ином мире и проще проходить посмертные изменения.
.
Довольные воины давно разошлись и спали в своих шатрах, видя красочные сны, и лишь часовые, кляня судьбу, ходили вдоль частокола, всматриваясь во тьму.
В это волчье время рядом с пеплом погребального костра сидел на земле Ахилл. Сжав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, жестокий ахеец то тихонько выл, то скрипел зубами, пугая ночных духов.
Казалось бы, за друга отомстил, тризну справил славную, ванакт признал свою вину и прислал дары — так живи и радуйся, но в душе полубога бушевала неутоленная ярость. Гибель Гектора не принесла ему успокоения, не радовало сердце почтение воинов и внимание царей, не хотелось даже смотреть на присланные Агамемноном сокровища… Хотелось забыть обо всем и снова рвануться в бой, чтобы упиваться кровью врагов, чувствовать их страх, смеяться над болью умирающих. Руки сами собой искали древко копья, готовясь начать кровавую страду… Только некого было убивать вокруг. Троянцы после такого разгрома долго и носа за стены не покажут, а ярость требовала выхода.
Когда вершины восточных гор озарили первые лучи солнца, Ахилл встал во весь свой немалый рост и быстрым шагом направился к телу Гектора. Брошенный вечно голодным лагерным собакам труп троянского царевича должен был давно превратиться в обглоданные кости, но вопреки ожиданиям, животные обходили десятой дорогой такую добычу. Толи капли росы, толи руки невидимого божества омыли тело и скрыли страшные раны. Лицо приобрело спокойное и безмятежное выражение, придавая мертвецу сходство с живым, и казалось, что защитник Трои просто спит.
— Псы, значит, не притронулись, — зло усмехнулся Ахилл и, сплюнув, отправился к своему шатру.
Пинком ноги разбудив возницу, он приказал запрягать колесницу и вывести ее на равнину. Когда это было сделано, Ахилл лично привязал за ноги тело Гектора к подножке колесницы и помчал коней вокруг могил. Погоняемые нещадными ударами плети кони мчали так, что участвуй Пелид в ристаниях, ему, несомненно, достался бы первый приз. И следом, бьясь о камни, волочилось тело того, кто еще недавно внушал ужас грекам.
Лишь когда уставали кони, останавливал колесницу неистовый Пелид и шел в лагерь, оставляя тело врага на потеху палящим солнечным лучам и животным. Однако десятой дорогой обходили собаки Гектора, не подлетали крылатые падальщики, а строго над Гектором появлялась туча, не дававшая лучам Гелиоса коснуться распростертого тела троянца.
Трижды за день совершил Ахилл этот страшный заезд. Однако к ужасу всех зрителей оставалось неповрежденным тело Гектора и источало аромат розового масла. Суеверный ужас стал охватывать греков, сменяя недавнюю радость. Видели они в происходившем плохое предзнаменование и шептались, что нарушает Ахилл и людские, и божественные законы. Шептались робкие, что навлечет Пелид гнев богов на всех ахейцев, но боялись хоть слово сказать мирмидонцу. Тот же, ярясь все больше, день за днем продолжал гонять колесницу вокруг могилы Патрокла.
И действительно, боги осудили кровожадность сына Фетиды. Не сумев спасти жизнь герою, Афродита и Аполлон позаботились, чтобы не смог убийца глумиться над царевичем. Богиня любви омыла тело, а Аполлон накрыл его своей эгидой, чтобы Ахилл, волоча по земле, не уродовал тела.
Стали на Олимпе раздаваться голоса, что надо бы отобрать у потерявшего стыд Ахилла его игрушку и вернуть покойника отцу для достойного погребения. Лишь Гера и Афина, ненавидевшие Трою за нанесенную Парисом обиду, закрывали глаза на поведение победителя.
— Вспомните, как был доблестен Гектор, как чтил он богов, живя по заповедям Зевса и принося нам щедрые жертвы! Должны мы прекратить издевательство над ним! — доказывал Аполлон.
— Слово твое, сребролукий, было бы верным, если бы были равны Ахилл и Гектор. Однако Приамид лишь смертный, а Лигерон — сын равной нам богини, — отвечала Гера. — Поэтому не должны бессмертные вмешиваться.
Задумался Зевс и позвал к себе Фетиду. Поднявшись из морских глубин, явилась та и предстала перед владыкой небес. Уступила ей Афина свое место рядом с Кронидом, а Гера с приветливыми словами поднесла кубок с нектаром. Впрочем, почет мало радовал мать Ахилла, ведь чувствовала она, что суждено ее сыну погибнуть у стен Трои.
