Дочь Великого Петра - Гейнце Николай Эдуардович (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Девушка видела князя уже несколько раз, но незаметно для него. Он произвел на нее сильное впечатление, и оно еще более увеличило ее злобу против княжны Людмилы, за которой князь явно ухаживал. Все в доме уже называли его женихом, хотя предложения он еще не делал. Однако Таня скрыла от княжны свое восхищение молодым соседом и на ее вопрос ответила деланно холодным тоном:
– Ничего, красивый.
– Как ничего? Он прелесть как хорош! – обиженно воскликнула княжна.
– Он вашим мужем будет, вам и судить. Холопка я, холопий у меня и вкус, – ответила Таня.
– Ты опять!
– Что «опять», ваше сиятельство? Я правду говорю. Вот ваш князь в вас по уши влюблен, а на меня, хоть я и похожа на вас, и посмотреть, может быть, не захочет.
– Ты думаешь, что он влюблен в меня?
– Конечно же. Да и в кого же ему влюбиться здесь, в окружности, кроме вас?
– Значит, и ты ему так же понравишься.
– Навряд! Ведь я – холопка, а ему красавицу княжну надо, – иронически ответила Татьяна.
– А вот я спрошу его. В следующий раз я позабуду носовой платок, и ты принесешь его мне, когда мы будем в саду. Увидишь князя поближе, и он тебя.
– Хорошо-с, слушаю-с.
Тане это предложение было как нельзя более кстати; в душе она очень желала увидеть князя поближе, а кроме того, ее особенно интересовало мнение, которое выскажет о ней князь. Она даже решила сама подслушать его, спрятавшись в кустах или чаще деревьев, смотря по месту, в котором она застанет «воркующую парочку»: ведь свои уши надежнее всего.
Действительно, в следующий же приезд князя Сергея Сергеевича, когда после обеда княжна отправилась в сад, Таня, взяв носовой платок княжны, пошла, спустя некоторое время, разыскивать «воркующую парочку». Она нашла князя и княжну на скамейке в аллее из акаций и, подавши платок княжне, хотела удалиться, но Людмила задержала ее, сказав:
– Ах, благодарю, милая Таня, я забыла его… А где мама?
– Ее сиятельство у себя в кабинете.
– А…
Видимо, княжна вела этот разговор исключительно для того, чтобы дать время князю разглядеть Таню, а той – князя. Когда наконец княжна сказала: «А», давая этим понять, что Таня может уходить, последняя быстро вышла из аллеи, но тотчас, обогнув ее по траве, чуть слышно прокралась к тому месту, где стояла скамейка, на которой сидели князь и княжна. Она не слыхала, в какой форме спросила княжна у князя мнение о ней, но ответ последнего донесся до нее отчетливо и ясно.
– Да, есть кое-какое сходство, – небрежно ответил князь, – но только кажущееся. Где же ей до вас! Сейчас видна холопская кровь.
«Дурак!» – мысленно послала Татьяна по адресу князя и едва удержалась, чтобы не произнести вслух этого далеко не лестного для него эпитета, а затем осторожно ушла с места своего наблюдения.
Ее сердце теперь уже прямо разрывалось от клокотавшей в нем злобы.
«Холопская кровь! – мысленно повторяла она до физической боли тяжелое для нее оскорбление. – Я тебе покажу эту холопскую кровь, князь Луговой».
Когда князь уехал, Таня была позвана княжной в ее комнату.
– Вообрази, Таня, князь не нашел особенно большого сходства между мной и тобой, – сказала княжна.
– Вот как? – протянула Татьяна, стараясь казаться совершенно спокойной. – Впрочем, это понятно: ведь влюбленные, во-первых, слепы по отношению всех, кроме предмета своей любви, а во-вторых, любуясь вами, князь, конечно, не может допустить мысли, что есть другая, похожая на вас.
– Значит, ты думаешь, что он влюблен в меня?
– Если до сих пор я только думала это, то теперь я в этом уверена. Я видела, как он смотрит на вас – словно кот на сало.
Княжна покраснела, но тотчас воскликнула:
– Ах, если бы ты была права!
– Не беспокойтесь, ваше сиятельство: я права.
Разговоры о чувствах князя Сергея Сергеевича к княжне Людмиле повторялись почти каждый день. Деланное спокойствие Тани, с которым она принуждена была вести эти разговоры, все более и более озлобляло ее против княжны и князя. Все чаще приходило ей на мысль его выражение: «Холопская кровь», и вслед за этим мысленно же слагалась угроза: «Я тебе покажу, князь Луговой, холопскую кровь!»
Во время одной из прогулок князя и княжны по зиновьевскому саду они прошли к стеклянной китайской беседке, стоявшей в конце сада над обрывом, откуда открывался прекрасный вид на поле и лес. Молодые люди вошли в беседку.
– Ах, князь, как я боялась одного места в вашем парке! – вдруг сказала княжна, когда они опустились на круглую скамейку.
– Какого?
– Таинственного павильона, замкнутого большим замком.
– Отчего же вы боялись его?
– Разве вы не знаете, князь, легенду о нем?
– Как же, слышал несколько раз.
– И знаете, князь, я вам теперь признаюсь, когда вы за обедом после погребения вашей матушки сказали, что сто лет тому назад один из князей Луговых был женат на княжне Полторацкой, я подумала…
Княжна Людмила вдруг остановилась и густо покраснела. Она только сейчас сообразила, что напоминание с ее стороны об этих словах князя похоже на вызов на предложение.
«Это может совершиться и теперь, если только она любит меня», – промелькнуло в уме у князя Сергея, и он, особенно любовно посмотрев на покрасневшую княжну, спросил:
– Что же вы подумали, княжна?
– Нет, я не скажу. Все это глупости. Может быть, это и не так.
– Скажите! Вы окончательно измучаете меня. Я любопытен.
– Говорят, это качество свойственно только женщинам, – повернула было разговор княжна, но князь не отставал:
– Скажите, пожалуйста, скажите.
– Я подумала, что не эту ли самую бывшую княжну Полторацкую замуровал ее муж, князь Луговой, в этой беседке.
– Если эта княжна Полторацкая, жившая сто лет тому назад, была так же хороша, как вы, княжна, то я понимаю своего предка, впрочем, при условии, если эта легенда справедлива.
– А вы ей не верите? – спросила княжна Людмила, все еще красная, не поднимая глаз.
– Конечно, не верю. Бабьи россказни, и больше ничего. Просто там заперты какие-нибудь садовые инструменты, лопаты, грабли…
При этих словах княжна взглянула на князя.
– Было бы очень интересно узнать это наверное.
Князь вздрогнул. Желая порисоваться пред любимой девушкой, он усомнился в верности передаваемой из рода в род семейной легенды, а отступление теперь считал для себя невозможным.
«Пустяки, конечно, ничего подобного не было, бабьи россказни», – пронеслись в его голове как бы убеждавшие его самого мысли, и он с напускной небрежностью произнес:
– Нет ничего легче убедиться в этом! Я завтра прикажу сбить замок, вычистить павильон, а послезавтра попрошу вашу матушку прокатиться с вами в Луговое, и мы будем пить чай в этом самом павильоне.
– Что вы, князь? Нет, нет, не делайте этого! – взволнованно сказала княжна. – На этот павильон ведь положен запрет под угрозой страшного несчастья тому из князей Луговых, который осмелится открыть его.
– Говорю вам, княжна, все это – бабьи россказни.
– Нет, князь, не делайте этого, – умоляла княжна.
Эта настойчивость девушки еще более раззадорила князя. Ему показалось, что она упрашивает его потому, что догадалась, что он сам трусит. Так как это было правдой, то именно это и бесило его.
– Говорю вам, княжна, что это пустяки; вы сами убедитесь в этом. Послезавтра мы пьем чай в этом страшном павильоне. Это решено бесповоротно.
– Я не буду от страха спать ночей! – воскликнула княжна.
– Стыдитесь! Как можно верить в таинственное? – продолжал бравировать князь Сергей Сергеевич.
Разговор перешел на другие темы.
Когда молодые люди вернулись в дом и князь, прощаясь, пригласил княгиню на послезавтра вечером приехать в Луговое, та дала свое согласие.
Княжна Людмила не преминула рассказать Тане о роковом решении князя и упавшим голосом спросила:
– А что, если там действительно окажутся они?
– Это уж его дело.
– Но ведь ты знаешь, говорят, что на того из князей Луговых, кто откроет эту беседку, обрушится несчастье.
