На дальних рубежах - Мельников Геннадий Иванович (серия книг .txt, .fb2) 📗
Остальные войска округа составят два отряда: Южно-Уссурийский и Забайкальский. Первый отряд формируется из Приморской группы в составе пяти стрелковых батальонов, шестнадцати легких и четырех горных орудий и четырех казачьих сотен и должен идти на Синчагоу и Нингуту в Омоссо, и Хабаровско-Благовещенской группы, которая в составе четырех линейных батальонов и шестнадцати легких орудий должна водою и железнодорожным путем добраться до Никольского, а отсюда следовать по пути первой колонны, то есть на Синчагоу и Нингуту в Омоссо. В общем ЮжноУссурийский отряд будет состоять из двенадцати батальонов, шести казачьих сотен и пятидесяти двух орудий под общим командованием командующего войсками Южно-Уссурийского отдела генерал-майора Конанского. Забайкальский отряд формируется из четырех колонн. Первая в составе трех казачьих батальонов, трех казачьих полков — шестнадцати сотен — и двенадцати конных орудий, сосредоточившись у Цурухайтуна, должна двинуться на Хайлар, Цицакар и Бодунэ. Вторая колонна, в составе четырех конных амурских сотен и четырех ракетных станков, должна идти из Благовещенска на Мергень и Цицикар, где присоединиться к войскам первой колонны. Третья колонна, в составе трех казачьих батальонов при шести горных орудиях, подлежит сплаву по Амуру и Сунгари до Бодунэ; четвертая, в составе четырех Сретенских резервных батальонов, также подлежит сплаву тем же путем. В Бодунэ все колонны Забайкальского отряда должны соединиться и поступить под общее командование помощника командующего войсками округа генерал-лейтенанта Гродекова, причем во всем отряде получается десять батальонов, двадцать сотен и восемнадцать орудий. Из Омоссо и Бодунэ отряды Южно-Уссурийского и Забайкальского отрядов совокупно направляются к Гирину, где соединяются под общим начальством генерала Духовского. Здесь должно сосредоточиться двадцать два батальона, двадцать шесть сотен и семьдесят орудий. Тотчас по объявлении войны, то есть если Япония откажется очистить Ляодунский полуостров, Российский императорский военный флот должен отрезать сообщение японской армии от метрополии».
— Учитесь у отца, мичман, — кладя в кожаную папку листы, говорил командор Тодаси Одзу. — Половина успеха на войне — это знание планов противника. А эта информация тем более бесценная, что в ней названы все наличные силы русских на Дальнем Востоке.
ИВАН ИВАШНИКОВ. БОРЬБА С ХУНХУЗАМИ В ПРИМОРСКОЙ ОБЛАСТИ
Долгими зимними вечерами в жарко натопленной горнице, когда Иван приезжал домой на зимние вакации из Владивостока, где он учился в гимназии, или душными летними ночами в копнах свеженакошенного сена, окружали они, ребятня, деда. А тот, весьма польщенный вниманием, степенно оглаживал широкую седую бороду, ласково гладил по головушке младшую его сестренку Настену и пускался в воспоминания. Ровесников в станице у него не было, а молодые, в расцвете, мужики все о повседневных делах гутарили, вот он и отводил душу с детьми. Любил он старину помянуть, а помянув — увлекался и увязал в ней глубоко, не вытащишь. Дед рассказывал, как его отец, крепостной крестьянин, был сослан помещиком «за продерзости» еще в восемьсот пятом в Забайкалье, женился там на бурятке и остался заводским крестьянином при Нерчинских серебряных заводах. Вот откуда у Ивашниковых широкие скулы, темные глаза, чуть приплюснутый нос и густые черные волосы. Таких здесь называет гуранами — ясно для всех — помесь русаков с бурятами. Куда бы ни забросила судьба русских людей — в горы ли Кавказа, в таежные ли дебри Сибири, в песчаные ли пустыни и оазисы Средней Азии или бескрайние степи Забайкалья — везде приходилось им сталкиваться с местным людом, иной раз в кровавых сечах. Но большей частью удавалось налаживать мирные отношения, влиять на их быт и самому подвергаться влиянию. Да и шли-то в те края дальние, главным образом, солдаты, казаки, ссыльные да каторжные. Вот и брали в жены местных девушек — отличных хозяюшек, трудолюбивых, покладистых, детей рожавших крепких, ядреных, сперва с явным преобладанием монгольских кровей, но годы спустя, сменив несколько поколений, круто замешанных на русской крови, все более и более похожих на природных русаков; но приглядись — гурана всегда узнать можно.
В начале семисотых годов, с открытием в Нерчинском крае богатых рудных месторождений, здесь стали строить государевы серебряные заводы. Для обеспечения заводов и рудников рабочими руками и продовольствием сюда начали переселять крестьян из более заселенных мест Сибири. Либо по царевому Указу 1760 года помещики ссылали крестьян «за продерзости», либо в зачет рекрутов ссылали крестьян не старее сорока пяти лет с их семьями. Сюда же с 1764 года стали ссылать вывозимых из Польши русских крестьян, негодных для зачисления в пешие и конные сибирские полки. Более же всего население Забайкалья увеличивалось за счет ссыльных на поселение или каторгу, а с изданием в 1822 году Устава о ссыльных такое положение вещей закрепилось окончательно.
С присоединением к России Приамурья и установлением широко раскинувшейся границы с Китаем возникла необходимость в надежной ее охране и защите, ведь прежде отношения с соседом худые были, а вооруженного люда здесь было мало. Вот и получилось так, что русский казак, кочевой пограничный стражник из местных бурятов и приписанный к заводам и рудникам крестьянин, нередко из бывших каторжников, объединились в одно Забайкальское казачье войско. Было это в 1851 году. К ним частенько присоединялся отец и, дополняя деда, рассказывал, как в пятьдесят девятом году, вслед за отрядом полковника Константина Федоровича Будогосского, пришел он на озеро Ханка и остался здесь в основанном казаками посту Турий Рог. Через шесть лет сюда приехали переселенцы из Воронежской губернии, и отец присмотрел себе невесту. С тех пор Ивашниковы значительно увеличились количественно. Уж как увлекательно рассказывали дед и отец о тех временах, когда они осваивали Уссурийский край, мальцы могли слушать, пока не выгорал керосин в пятилинейке.
…— Очень тяжело доставалось первопроходцам. Селились казаки вдоль границы по Уссури и от озера Ханка до самого моря. Переселение велось поспешно, надо было как можно быстрее заселить новые земли, создать пограничную стражу, обезопасить мирное население от возможного неприятеля. Станицы располагались на примерно одном расстоянии — верстах в двадцати-тридцати одна от другой, для взаимопомощи на случай нападения и для удобства почтовой гоньбы. Вот и получалось, что часто поселения располагались в вовсе непригодной для этого местности. Нетронутая тайга, полная дикого зверя — ужо пришлось повоевать с тигром и медведем; плохие иной раз почвы для земледелия, периодически повторяющиеся наводнения по шесть-семь футов выше ординара, изматывающий гнус… все это отнимало массу энергии и затрудняло жизнь на новом месте. Много лет пришлось привыкать к новому климату, местным условиям, горькой и тяжелой ценой доставался опыт, прежде чем уссурийский казак окончательно здесь освоился.
Дед помолчал, задумавшись, вспоминая, и протяжно запел:
— А какие были станички, помнишь? — толкал в бок отца дед. — Крохотные, в пяток, десяток дворов, сообщение между ними затруднительно, весной и осенью вьючное, лошадками, а летом на батах и лодках, которых было очень мало. Снабжение забрасывалось раз в году — от Хабаровки по Уссури на барже. Хорошие, крепкие дома ставили редко — мало народу, вечная нехватка инструмента, заботы о пропитании… Вот и селились семьи в жалких лачугах. Едва ли не ежегодно донимали инфекционные болезни, в особенности оспа, завозимая из Маньчжурии китайцами, а врачебной помощи не было. Скот страдал от чумы. С весны и до осени мириады гнуса и комаров делали жизнь сущим адом, невозможно было воздух вздохнуть, мошка в рот лезла, тело неимоверно зудело, скот не работал, доходя до бешенства — покоя не было ни днем, ни ночью.
