Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2 - Дюма Александр (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
– А-а, это вы… Как вы неосторожны!
– Да, это я, – едва слышно отвечал Жильбер. – Только не поднимайте шума.
На сей раз Николь узнала собеседника.
– Жильбер! – воскликнула она. – Боже мой!
– Я вас просил не кричать, – холодно вымолвил молодой человек.
– Что вы здесь делаете, сударь? – грубо спросила его Николь.
– Вы неосторожно назвали меня по имени, а сейчас поступаете еще более неосторожно, причем для себя самой, – проговорил Жильбер с прежним спокойствием.
– Да, я и в самом деле могла бы не спрашивать, что вы здесь делаете.
– Что же я, по-вашему, здесь делаю?
– Вы пришли поглазеть на мадмуазель Андре.
– На мадмуазель Андре? – не теряя присутствия духа, переспросил Жильбер.
– Вы в нее влюблены, да она-то, к счастью, вас не любит.
– Неужели?
– Ох, берегитесь, господин Жильбер! – с угрозой в голосе продолжала Николь.
– Я должен беречься?
– Да.
– Что же мне угрожает?
– Берегитесь, как бы я вас не выдала.
– Ты, Николь?
– Да, я! И вас выгонят отсюда в шею.
– Только попробуй! – с улыбкой возразил Жильбер.
– Ты мне угрожаешь?
– Угрожаю.
– Что же будет, если я скажу мадмуазель, господину Филиппу и господину барону, что встретила вас здесь?
– А будет то, как ты говоришь, что выгонят не меня – меня и так, слава Богу уже выгнали! – на меня будут делать облаву, как на дикого зверя. А вот кого отсюда выгонят, так это Николь.
– То есть, как – Николь?
– Ну, разумеется – Николь, ту самую Николь, которой бросают камешки через стену.
– Берегитесь, господин Жильбер, – угрожающе проговорила Николь, – на площади Людовика Пятнадцатого у вас в руках нашли клочок от платья мадмуазель.
– Вы в этом уверены?
– Господин Филипп говорил об этом со своим отцом. Он еще ни о чем не подозревает, но если ему помочь, он, может быть, кое о чем догадается.
– Кто же ему поможет?
– Я, конечно.
– Будьте осторожны, Николь, ведь барон может также узнать, что под видом того, что вы развешиваете кружева, на самом деле вы подбираете камешки, которые вам бросают через стену.
– Неправда! – вскрикнула Николь.
Потом она передумала и решила не запираться.
– А что особенного в том, что я получаю записки? Это не так страшно, как пробраться сюда в то время, как мадмуазель раздевается… Что вы на это скажете, господин Жильбер?
– Скажу, мадмуазель Николь, что нехорошо такой благоразумной девушке, как вы, просовывать ключи под садовые калитки.
Николь всю передернуло.
– Скажу, – продолжал Жильбер, – что, будучи хорошо знакомым и барону де Таверне, и господину Филиппу, и мадмуазель Андре, я совершил ошибку, пробравшись к ней, потому что очень беспокоился о здоровье бывших хозяев, особенно о мадмуазель Андре, которую я пытался спасти на площади, старался так, что у меня в руке остался, как вы сами подтвердили, клочок ее платья. Скажу, что если я совершил эту вполне простительную ошибку, пробравшись сюда, то вы поступили непростительно, введя постороннего в дом своих хозяев и бегая на свидания с этим посторонним в оранжерею, где провели с ним около часу.
– Жильбер! Жильбер!
– Вот что такое добродетель – добродетель мадмуазель Николь, я хотел сказать. Ах, вам не нравится, что я оказался в вашей комнате, мадмуазель Николь? А вы в это время…
– Господин Жильбер!
– Так скажите теперь своей хозяйке, что я в нее влюблен, а я скажу, что пришел не к ней, а к вам, и она мне поверит, потому что вы имели глупость сказать ей об этом сами еще в Таверне.
– Жильбер, дружочек!..
– И вас прогонят, Николь. Вместо того, чтобы отправиться вместе со своей хозяйкой в Трианон ко двору ее высочества, вместо того, чтобы кокетничать с богатыми и знатными сеньорами, что вы непременно стали бы делать, останься вы в доме, – вместо этого вам придется убраться вместе со своим любовником, господином де Босиром, гвардейцем, солдафоном. Ах, какое падение! Далеко же вас завело ваше честолюбие, мадмуазель Николь! Николь – любовница французского гвардейца!
Жильбер расхохотался и пропел:
Я в гвардии французской
Любовника нашла!
– Сжальтесь, господин Жильбер, – пролепетала Николь, – не смотрите на меня так! Какие у вас недобрые глаза, они так и горят в темноте! Пожалуйста, перестаньте смеяться, я боюсь вашего смеха.
– Тогда отоприте мне дверь, Николь, – приказал Жильбер, – и ни слова больше!
Николь отворила дверь. Ее охватила сильная нервная дрожь: плечи ее ходили ходуном, а голова тряслась, будто у старухи.
Жильбер был совершенно спокоен; он вышел первым и, видя, что девушка идет за ним следом, обратился к ней:
– Нет! Вы знаете способ провести сюда людей, а у меня – свой способ отсюда выйти. Ступайте в оранжерею к достолюбезному господину де Босиру – он, должно быть, заждался. Оставайтесь там на десять минут дольше, чем рассчитывали. Я вам дарю их в обмен на ваше молчание.
– Десять минут? Почему десять? – спросила затрепетавшая Николь.
– Да потому, что за это время я успею исчезнуть. Ступайте, мадмуазель Николь, и, подобно жене – Лота, историю которой я вам рассказывал в Таверне в те времена, когда вы назначали мне свидания в стогу сена, не оборачивайтесь. Иначе с вами случится нечто худшее, чем если бы вы обратились в соляной столб. Ступайте, сладострастница, ступайте. Больше мне нечего прибавить.
Покорная, напуганная, подавленная самоуверенностью Жильбера, от которого теперь зависело все ее будущее, Николь с опущенной головой подошла к оранжерее, где ее дожидался встревоженный гвардеец Босир.
А Жильбер с прежними предосторожностями подошел к стене; оставаясь незамеченным, он взялся за веревку и, отталкиваясь от увитой диким виноградом решетчатой загородки, добрался до желоба второго этажа, а потом ловко вскарабкался на мансарду.
Судьба пожелала, чтобы он никого не встретил на своем пути: соседки уже легли, а Тереза была еще за столом.
Жильбер был так возбужден одержанной над Николь победой, что ни разу не оступился, передвигаясь по желобу. В эту минуту он готов был пройти по лезвию бритвы длиной в целую милю.
Ведь целью его пути была Андре.
Итак, он добрался до чердака, запер окно и разорвал записку, к которой так никто и не притронулся.
Он с удовольствием растянулся на кровати Спустя полчаса послышался голос Терезы: она спрашивала через дверь, как он себя чувствует.
Жильбер поблагодарил ее, позевывая и тем самым давая понять, что его клонит ко сну. Он страстно желал вновь остаться в одиночестве, в темноте и тишине; ему хотелось помечтать вволю, насладиться воспоминаниями; он всем своим существом словно заново переживал события этого незабываемого дня.
Однако вскоре на глаза его опустилась пелена, и исчезли все: и барон, и Филипп, и Николь, и Босир; перед глазами у него осталась лишь Андре – полуобнаженная, с приподнятыми над головой руками, вытаскивавшая шпильки из своих прекрасных волос.
Глава 3.
БОТАНИКИ
События, о которых мы только что рассказали, произошли в пятницу вечером; через два дня в лесу Люсьенн должна была состояться прогулка, к которой, как к празднику, готовился Руссо.
Жильбер ко всему был равнодушен с тех пор, как узнал о предстоящем отъезде Андре в Трианон. Он целый день не отходил от окошка. Окно Андре оставалось отворено, раза два девушка подходила к нему, еще слабая и бледная, подышать воздухом. Когда Жильбер видел ее, ему казалось, что он ничего не просил бы у Бога, знай он, что Андре суждено жить в этом павильоне вечно, а у него была бы только эта мансарда, откуда он мог бы дважды в день, как теперь, мельком видеть девушку.
Наконец настало желанное воскресенье. Руссо приготовился к нему еще накануне: его туфли сверкали; серый сюртук, теплый и в то же время легкий, был извлечен из шкафа к большому огорчению Терезы, полагавшей, что для подобного занятия было бы вполне довольно полотняной блузы. Ничего ей не отвечая, Руссо делал так, как считал нужным. Он тщательно осмотрел не только свою одежду, но и костюм Жильбера, прибавив к нему целые чулки и подарив молодому человеку новые туфли.
