Отцеубийца - Александрова Марина (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
– Что ж теперь будет-то, – продолжала стонать мать, – ведь пропадем мы! Как есть пропадем!
– Ничего, у тебя защитник вон ведь какой растет, – криво усмехнулся отец.
Тем временем на крики и плач в горницу сбежалась немногочисленная дворня. Слуги столпились возле дверей, в немом страхе наблюдая за происходящим. Какая-то служанка начала рыдать в голос, за ней начали причитать и выть остальные. Словно вступая в поминальный хор, завыл в трубе ветер.
– Ну, чего расшумелись, глупые бабы? – глухим голосом спросил умирающий. – Пошли бы вон отсюда, да поскорее... Повыть еще успеете. – А ты, вот что, – обратился он к жене. – Позови, пока не поздно, мужа судейского. А то, как помру, мальчонку-то засудят...
Истекающего кровью отца перенесли в опочивальню. Позвали знахарку, жившую неподалеку. Кровь та остановила, но по скорбному выражению морщинистого лица ее было ясно, что не оправится раненый, с минуты на минуту отойдет в мир иной. Не мешкая, мать послала слугу за судейским в город.
Потянулись тягостные часы ожидания. Отцу становилось все хуже. Временами он впадал в беспамятство и бредил прошлыми военными походами, крича что-то глухо и неясно, отчего на губах его то и дело выступали и лопались кровавые пузыри. Приходя в себя, каждый раз спрашивал слабеющим голосом у не отходящей от его одра матери, не приехал ли судейский. Мать только качала головой и, как могла, пыталась облегчить его страдания.
День уже клонился к вечеру, и бедная женщина потеряла всякую надежду. Отец все реже приходил в себя, все глуше стонал и бредил. Почти не оставалось сомнений в том, что он не доживет до утра.
Роман, всеми забытый, все это время просидел на сеновале, предаваясь невеселым думам. Его почти не мучили ни стыд, ни чувство вины, если и было ему кого жалко, то только мать. Роман даже и подумать не мог, что будет она так убиваться по своему мучителю. Был еще страх перед той расплатой, что теперь его, отцеубийцу, ожидает. Но несмотря на ужас, который охватывал мальчишку при мысли о скором возмездии, размышлял он, что будь у него выбор, он все равно сделал бы то же самое.
Роман и сам пугался своих мыслей, но внутренний голос вновь и вновь повторял ему, что всякое зло должно быть наказано, а в том, что отец зла сотворил предостаточно, никаких сомнений у отрока не было.
Роман первый услышал в предвечерней тишине топот конских копыт. Потом залаял Пят – огромный рыжий цепной пес. Залаял заливисто, звонко. Так он встречал лишь незнакомых людей. Раздался скрип отворяемых ворот. То в неурочный вечерний час приехал долгожданный судейский.
Роман тихонько слез с сеновала и крадучись пробрался в сени, откуда было слышно все, что происходило в передних покоях дома.
Судейский оказался немолодым уже человеком маленького роста с лицом, напоминающим мордочку хитрого зверька. Он неспешно слез с коня и направился к крыльцу. Навстречу ему выбежала мать.
– Слава Богу, – только и смогла сказать она и повела невозмутимого судейского в опочивальню.
Через краткий промежуток времени она вышла оттуда и, пав на колени перед иконами, начала с жаром молится. Роман, перебравшийся к тому времени поближе к горнице и подглядывающий за происходящим в щель, некоторое время наблюдал за матерью с каким-то странным безразличием. Потом словно перевернулось у него что-то в груди, и он, вбежав в горницу, рухнул на колени возле матери. Мать, заметив сына, потянулась к нему и, прижав его голову к своей груди, заговорила жарким быстрым шепотом:
– Помолись, помолись, сыне, Господу нашему и Пресвятой Богородице, чтобы простили они тебе великий твой грех! Помолись, и, может, кара Божья не обрушится на твою неразумную голову!
Слезы брызнули из глаз Романа и потекли по щекам. Он принялся вместе с матерью творить молитву, отбивая поклоны и шепча святые слова непослушными губами. Но не за себя молился Роман. Не искупления грехов просил он у Бога. Просил он за мать свою, чтобы не стала она еще несчастнее, чем прежде, и за столь нелюбимого отца, от всего чистого своего сердца желая ему добра и прося у Господа успокоения его грешной душе.
Неизвестно, что происходило в опочивальне, ни звука не доносилось из-за крепкой дубовой двери, но вот она отворилась. Судейский вышел из опочивальни спокойным и благодушным.
– Думаю, хозяйка, что волноваться вам не о чем, – сказал он, уловив в материнских глазах немой вопрос. – И хотя дело темное, супруг ваш предоставил мне веские доказательства к тому, что никто в нынешнем плачевном состоянии вашего мужа не повинен, кроме него самого.
Мать стояла тихо и только кивала головой. Слезы стояли в ее глазах, и грудь тяжело вздымалась и опадала.
– Ну, а теперь мне пора. Уже поздно, а еще до города путь неблизкий предстоит, – подытожил судейский и направился к выходу. Вскоре послышался дробный перестук копыт его коня.
Как только судейский покинул дом, мать бросилась в опочивальню, откуда и не выходила до середины ночи.
Роман забыл про сон и еду. Он сидел на лавке в самом темном углу горницы и только одна мысль свербила его мозг: «Что такого сказал отец судейскому? Отчего не сочли его, Романа виновным?» Но ответов на вопросы не было, сколько отрок ни ломал себе голову.
В доме повисла тягостная тишина, хотя никто не спал. Все слуги собрались на кухне, где перешептывались, обсуждая произошедшее и гадая о будущем хозяина, хозяйки, да и их самих. Мать так и не выходила из опочивальни, только кликала раз или два девку, чтобы та принесла воды да свечей.
Роман еще долго сидел в своем углу, таращась невидящими глазами на строгие лики икон, освещенные тусклым светом лампады, и сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что хлопнула дверь. Посмотрев в окно, Роман понял, что проспал довольно долго, потому что на улице уже брезжил серенький рассвет. Тем временем в горницу вошла мать. Лицо ее было бледно, под глазами залегли темные круги, весь вид ее был воплощением скорби.
– Иди, отец зовет тебя проститься, – сказала она Роману, и он увидел, как по щекам ее заструились слезы.
Роман подошел к тяжелой дубовой двери родительской опочивальни и почувствовал, что не может открыть ее и переступить порог, до того ему вдруг сделалось страшно. Что увидит он там? Как посмотрит в глаза отцу, родному человеку, который находится теперь одной ногою уже в могиле, и все по его вине? Как сможет он жить с этим жутким чувством вины потом, когда отца не станет? А в том, что он умрет, Роман почти не сомневался.
