Боги, обжигавшие горшки - Сегаль Валерий (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Момент, когда Ласкер завоевал чемпионский титул — один из самых интересных в шахматной истории. Победа над Стейницем принесла Ласкеру формальный титул, но не признание: кое-кто посчитал, что 58-летний Стейниц уже не тот, что был прежде, а по-настоящему крупных успехов у Ласкера до той поры не было. Существовало и мнение, что Стейниц способен сыграть сильнее, а потому матч-реванш многим казался целесообразным. Кроме того, имели основания декларировать себя сильнейшими в мире Тарраш и Чигорин.
В такой ситуации естественно огромный интерес вызвал состоявшийся в 1895 году крупный турнир в Гастингсе. Это соревнование и поныне остается одним из ярчайших событий в истории шахмат. Помимо «большой четверки» — Ласкера, Стейница, Тарраша и Чигорина — играли Яновский, Шлехтер, Тейхман, Блэкберн, Шифферс и другие — всего 22 шахматиста. Сенсационную победу одержал никому доселе неведомый 22-летний американец Гарри Нельсон Пильсбери. На шахматном небосклоне засверкала еще одна яркая звезда; «большая четверка» превратилась в «пятерку».
В конце того же 1895 года в Санкт-Петербурге в полном соответствии с логикой момента предпринимается попытка провести матч-турнир пяти с целью окончательно прояснить соотношение сил на шахматном олимпе. Ввиду отказа Тарраша попытка эта не увенчалась стопроцентным успехом, и все же грандиозная битва в русской столице по своему спортивному значению далеко превзошла обычные турниры.
Ласкер, Стейниц, Пильсбери и Чигорин вели борьбу в пять кругов. В первой половине турнира уверенно лидировал и блестяще играл Пильсбери. Казалось, ничто уже не может помешать его победе (а ведь в этом случае мы, возможно, имели бы сегодня другую историю!), но в середине дистанции у американца впервые обнаружились симптомы неизлечимой в то время болезни, которая впоследствии явилась причиной его преждевременной — в возрасте 34 лет — кончины. Вследствие ли недомогания или сраженный ужасным диагнозом (сифилис), Пильсбери вторую половину состязания провел крайне неудачно и занял в итоге лишь третье место. Победил Ласкер, вторым стал Стейниц, а Чигорин занял последнее четвертое место.
Конечно, интересно было бы видеть в Петербурге Тарраша, но к системе это отношения не имеет (вспомним, что Тарраш порой уклонялся и от матчевой борьбы); в целом же матч-турнир дал ответы на многие насущные вопросы, как то:
1. Ласкер получил признание в качестве чемпиона мира;
2. Стейниц показал, что он все еще очень силен и имеет моральное право на реванш;
3. Чигорин уже перестал быть реальным претендентом на шахматный трон;
4. Пильсбери является наиболее опасным конкурентом Ласкера, если состояние здоровья позволяет ему бороться на полную мощь.
Невольно возникает вопрос: если отвлечься от сложившихся традиций, не в большей ли степени петербургский марафон походил на розыгрыш первенства мира, чем все без исключения матчи, в которых Ласкер официально отстаивал свой титул? В самом деле: матч-турнир ответил на многие вопросы, причем дал объективную картину, независимую от психологических или стилевых комплексов участников (например: Ласкер проиграл микроматч Пильсбери, а Стейниц — Чигорину, но в целом два первых призера играли лучше и стабильнее соперников и заслуженно опередили их по очкам), в то время как ни один(!) матч на первенство мира с участием Ласкера, кроме, естественно, первого, принесшего ему титул, и последнего, когда он уступил трон Капабланке, практически не имел спортивного значения. Остановимся на этом поподробнее.
За годы своего чемпионства Ласкер после матч-реванша со Стейницем защищал титул шесть раз: против Маршалла (в 1907 году), дважды против Тарраша (в 1908 и в 1916 гг.), также дважды против Яновского (в 1909 и в 1910 гг.) и против Шлехтера (в 1910). С Таррашем Ласкер играл, когда лучшие годы этого достойного претендента остались позади, а Маршалл, Яновский и Шлехтер — замечательные маэстро, но, объективно, не слишком реальные кандидаты на первенство в мире. Кстати, матч с Шлехтером чуть было не закончился для Ласкера плачевно, но это отнюдь не опровергает наших тезисов, а лишь подтверждает концепцию о несостоятельности довоенной системы розыгрыша первенства мира: Шлехтер оказался неудобным для Ласкера соперником и благодаря этому чуть не стал чемпионом мира, но при объективной системе розыгрыша с задействованием всех сильнейших, он едва ли смог бы всерьез претендовать на высший титул.
Обратим внимание и на тот факт, что Яновскому дважды побороться за титул помог его друг — богатый художник Нардус, который и финансировал оба матча.
Итак, за 27 лет своего царствования Ласкер сыграл шесть весьма интересных, но объективно ненужных с точки зрения борьбы за мировое первенство матчей, а вот от поединков с действительно опасными оппонентами уклонился. Было бы лучше, если бы до встречи с Капабланкой Ласкер сыграл всего три матча, а именно: в конце XIX столетия с очень сильным тогда Таррашем, около 1910 года с Рубинштейном, а главное — в любой момент между 1895 и 1905 гг. с Пильсбери.
Пожалуй, именно американский гроссмейстер был самым серьезным конкурентом Ласкера в первые десять лет его чемпионства. Этот исключительно одаренный молодой человек (увы, он навсегда остался молодым) был подлинным классиком шахматного искусства и в некоторых отношениях (в частности, в постановке дебюта) опережал свое время. Даже будучи тяжело и неизлечимо больным на протяжении почти всей своей карьеры, он достиг замечательных успехов, и, вероятно, был способен на большее, если бы не злая судьба. Счет его личных поединков с Ласкером равный: каждый выиграл по пять партий при четырех ничьих, причем в годы серьезного соперничества этих корифеев на стороне американца даже минимальный перевес, поскольку первую партию Ласкеру он проиграл еще в пору своего шахматного становления. Кстати, больше партий у Ласкера выиграли только Стейниц (8) и Капабланка (6), но они играли с Ласкером длинные матчи. Можно лишь сожалеть, что Пильсбери так и не попал в рамки формализованной борьбы за первенство мира.
Вероятно, и в этих несыгранных матчах, за исключением, может быть, матча с Пильсбери, Ласкер являлся бы бесспорным фаворитом, но для шахматной истории было бы лучше, если бы эти поединки состоялись. Трудно обвинять Ласкера: естественно и понятно, что он стремился использовать несовершенства системы к своей выгоде — философ, воспевавший борьбу, оставался великим игроком как за доской, так и в шахматной политике.
Уступив, наконец, в 1921 году титул Капабланке, Ласкер еще долго, почти до самой смерти, сохранял огромную практическую силу и не раз опережал в турнирах даже своего преемника на троне.
В последние годы жизни, спасаясь от нацизма, Ласкер жил какое-то время в Советском Союзе, а умер в Америке. Его заслуги огромны, величие не подлежит сомнению, но волею судьбы и политических обстоятельств ему не выпала спокойная обеспеченная старость. Показательно в этой связи, что незадолго до смерти Ласкер в своей последней философской работе «Община будущего» отказался от концепции беспощадной жизненной борьбы и описал общество без конкуренции.
