Восемь знамен - Савадж Алан (лучшие книги .TXT) 📗
Кроме того, имя «Королевы Янцзы» хорошо знали в Сингапуре.
— Дом Баррингтонов, — во всеуслышание объявил один из наблюдателей на пристани.
— Вот дьявол! Что ему здесь понадобилось? — громко спросил его сосед.
Мартин глянул на них сверху вниз:
— То же, что и вам, джентльмены.
— Мы этого не потерпим, сэр. Мы этого не потерпим! — заявил первый. — Губернатор Вэнь услышит об этом.
Не отвечая, Мартин наблюдал, как они затерялись в толпе, сохраняя при этом вид глубоко оскорбленной невинности.
— Вроде бы этим людям вы не пришлись по душе, — заметил Канцзюй.
— Они будут любить меня еще меньше после встречи с губернатором Вэнем, — сухо ответил Мартин.
Тем не менее он решил не ездить на берег в поисках развлечений, которые мог предложить Кантон. В памяти засели слова Джейн о ноже где-нибудь в темной аллее — защититься от него не было никакой гарантии.
Мартин обедал, когда ему доложили о приходе посетителя.
— Какой-то занюханный писарь по имени Хун Сюцюань, — сказал Кан.
Мартин нахмурился:
— Секретарь Сун Танчу? Пусть войдет, Кан. Но ты не уходи.
Кан ввел юношу в каюту. Хун украдкой огляделся, рассматривая роскошную обстановку.
— Вы с посланием от Сун Танчу? — спросил Мартин.
— Нет, ваше превосходительство. — Хун облизал губы. — Я хотел бы поговорить с вами.
— Вы уже говорите.
Хун взглянул на Кана.
— У меня нет секретов от моего помощника, — сообщил Мартин.
Хун глубоко вздохнул:
— Сэр, сегодня днем я почувствовал, что вы хороший человек.
Мартин поднял брови.
— Немногие на этой реке с вами согласятся.
— Это потому, что большинство людей на этой реке — дурные. — Голос Хуна был полон странного гнева.
— Это ваша точка зрения. Ваш хозяин знает о ней?
— Мой хозяин такой же злодей, как и остальные. — Хун в упор посмотрел на Мартина. — Если вы ему это передадите, он меня высечет.
— Я ему не скажу, — пообещал Мартин. — Но зачем вы мне все это рассказываете?
— Потому что вы Баррингтон и к вам прислушивается Сын Небес.
Мартин взглянул на Канцзюя — тот изо всех сил старался сохранить невозмутимый вид. Юноша, бедняга, не ведал о том, что вряд ли найдется хоть один человек в Китае, кроме императорских советников, которому посчастливилось лицезреть Сына Небес, что уж там говорить о внешних варварах, какими бы привилегиями они ни пользовались. Император Даогуан ценил уединение даже больше, чем его дед Сяньлун.
— Вы должны предупредить Сына Небес о злодеях, которые несут гибель югу страны, — настойчиво продолжал Хун. — Настает день, когда они погубят всю империю.
— Вы имеете в виду торговлю с варварскими народами?
— Я имею в виду торговлю опиумом! Вот в чем зло! — Хун не снижал тона. — Вы знаете, какой вред он наносит моему народу?
— Он дарит сны. И говорят, сладкие сны.
— Нельзя жить одними грезами, Баррингтон. Идемте со мной, я покажу вам этих погруженных в грезы людей, и вы поймете. Тогда вы сможете действовать — и расскажете императору о злодеяниях, которые совершают на этой земле люди, подобные Вэнь Чжосу. И тогда он, в свою очередь, положит конец этому кошмару.
Мартин посмотрел на Канцзюя.
— Ночью? Это приглашение к убийству. Этот мошенник, возможно, подослан вашими врагами.
— Я прошу вашей помощи, — взмолился Хун. — Но вы вправе проявить осторожность. Ночь, день — какая разница. Притоны никогда не закрываются. Решайте сами, когда пойти. Но только идите!
— Я пойду с вами завтра, — решился Мартин. — А до тех пор вы останетесь здесь, на моем корабле.
Даже средь бела дня Мартин не осмелился отправиться в город без сопровождения вооруженных матросов. Они сошли на берег перед полуднем. К этому времени все в Кантоне уже знали, что в гавани стоит корабль Дома Баррингтонов, и поглазеть на него собралась целая толпа.
Хун повел их прочь от берега, они быстро миновали наиболее благополучные районы и углубились в лабиринт запущенных улиц, которых, казалось, почти не коснулось общее процветание. Грызлись из-за отбросов собаки, дети играли по колено в сточных водах, мужчины и женщины открыто справляли малую нужду, не стесняясь спешивших мимо моряков. Мартин предупредил своих людей, что надо опасаться грабителей и вообще держать уход востро. Но никто к ним не приставал, лишь иногда их встречали понимающими улыбками.
Наконец Хун остановился перед домом, который резко выделялся среди окрестных развалюх и размерами, и толщиной своих стен. Хун постучал в запертую дверь, и та немедленно распахнулась. Молодой китаец, прищурившись, смотрел на гостей. Из дверного проема потянуло тошнотворно-сладким запахом.
— Баррингтон к Сунь Вэнли, — громко объявил Хун.
Юноша поклонился, и Хун жестом предложил Мартину войти.
— Вашей охране лучше остаться снаружи, — посоветовал он.
— Только помните, Хун, если вы заманили меня в ловушку, ваша голова первой слетит с плеч. — Мартин похлопал по мечу за поясом. Это был китайский меч, подобранный специально для него, слегка изогнутый и острый, как бритва.
— Я хочу, чтобы вы увидели, — ответил Хун.
Мартин нырнул в дверь — и был приятно поражен увиденным. Он словно бы оказался в передней комнате какого-нибудь приличного магазина Нанкина или Уху, очаровательные скромно одетые молодые женщины поспешили к нему, торопясь усадить своего гостя.
Приглядывающий за ними пожилой китаец потер руки и поклонился.
— Я Сунь Вэнли. Великая честь для нас, Баррингтон. Вам одну трубку или две?
Мартин покосился на стоявшего рядом Хуна.
— Великий Баррингтон хотел бы перед курением посмотреть дом, — сказал тот.
Сунь выставил вперед ладони:
— Мой дом в вашем распоряжении.
Он хлопнул в ладоши, и одна из девушек выступила вперед.
— Если желаете, я буду вас сопровождать.
— Ступайте со мной, Хун, — сказал Мартин.
Девушка повела их по коридору, где странный запах чувствовался еще сильнее, и открыла дверь на левой стороне. Теперь тошнотворная вонь стала так сильна, что Мартин едва мог дышать, глаза застлал густой дым. Удивление его возросло еще больше, когда он шагнул вслед за девушкой в эту комнату. Зачем Хун притащил его сюда?
Он находился в помещении площадью примерно в тридцать футов, заставленном удобными с виду лежанками. Возле каждой стоял низкий столик, и на каждом столике высилась чаша с лежащей на ней трубкой. Все лежанки были заняты. К своему удивлению, Мартин увидел несколько женщин. Как и мужчины, они лежали, откинувшись на большие удобные подушки, и курили трубки. Почти никто не разговаривал, кое-кто лежал, уставившись в потолок, но большинство лежали с закрытыми глазами. Многие были одеты весьма прилично. По комнате, рассыпая улыбки и любезности, сновали молодые женщины, они уносили выкуренные трубки, а пока они набивали их, клиенты брали другие трубки, ожидающие своей очереди на чашах.
— Мы называем ее «комнатой грез», — пояснила сопровождающая Мартина девушка.
— Выглядит очень мило…
— Здесь есть свободное место. Приляжете, сэр? Я принесу ваши трубки.
Мартин повернулся к Хуну:
— Боюсь, я не смогу разделить вашу обеспокоенность, Хун. Люди просто погружаются в сон, возможно, жизнь после пробуждения кажется им более приятной.
— Им уже никогда не пробудиться по-настоящему, — ответил Хун. — Идем, здесь есть другие комнаты. — Он отступил назад в коридор.
— Вы не желаете трубочку? — в замешательстве спросила последовавшая за ним девушка.
— Туда! — Хун быстро зашагал по коридору:
— Вам туда нельзя! — Девушка почти кричала.
Но Хун был уже у следующей двери. Он распахнул ее, и Мартин с опаской заглянул внутрь. Перебивая тошнотворно-сладкий аромат опиума, в нос ударила застоявшаяся вонь немытых тел и испражнений. Сквозь дым — здесь он казался еще гуще — Мартин вглядывался в темноту.
— Вы должны выйти отсюда. — Девушка сзади уже кричала в полный голос. — Это не для вас.
