Пятая труба; Тень власти - Бертрам Поль (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
У двери в его комнату стоял на страже старый шотландец, рыжеволосый, голубоглазый, с щетинистыми усами и отрывистой речью, когда он говорил. Угрюмое, свирепое существо, которое перерезало на своём веку гораздо более глоток, чем сам Маклюр. Он был, однако, так же беден, как и его командир.
— Дома капитан Маклюр? — спросил секретарь.
— А вы кто такой и что вам от него нужно? Не может же он принимать всякого, вроде вас, — отвечал шотландец, прищуривая глаза в знак презрения к бюргеру.
Но перед ним был человек, не расположенный ждать.
— Скажи ему, что я хочу его видеть во имя прошлого и самого дьявола, — гневно промолвил Магнус. — Да поворачивайся! Я пришёл не за деньгами. Поворачивайся, не то будет худо.
Тон и манера обращения произвели своё действие на старого солдата. В них видно было что-то военное. Быстро поднявшись, он сказал:
— Иду, иду. Почему же ваша милость сразу не сказали, как следует? Я сейчас доложу.
Маклюр был высокий, жилистый человек с резкими чертами лица, с крепким подбородком, стальными глазами и такими же щетинистыми усами, как у его денщика. Он поздоровался с секретарём, и это ещё более укрепило хорошее мнение о госте, уже сложившееся у старого шотландца.
— Чем могу быть полезен вам, господин секретарь? Или как мне величать вас? — спросил Маклюр, когда они сели.
— Вы назвали меня правильно. Я всё ещё городской секретарь.
— Отлично. Правда, это звучит для меня довольно странно, особенно когда я припомню, что служил под вашей командой, когда вы были помощником того испанца. Позволите предложить вам что-нибудь? В этой мерзкой гостинице вино отвратительно, а пиво безвкусно. А в лучшей я останавливаться не могу. Могу послать за бутылкой чего-нибудь, что можно было бы распить, если у вас есть время подождать.
— Благодарю вас, — сухо отвечал секретарь. — Вы знаете, я не пью вина. К тому же мы оба — бедные люди, которым не приходится зря бросать деньги.
— Клянусь святым Дунстаном, вы правы. Но чем же я могу служить вам? Ведь вы пришли, конечно, не для того, чтобы иметь удовольствие разговаривать со мной.
— Откровенно говоря, нет. Мне нужны два человека и пять лошадей сегодня вечером. Помогите мне найти их, ради нашего прошлого.
— Наёмник теперь получает восемнадцать флоринов в месяц. Дешевле теперь не наймёшь. На сколько времени вы хотите их нанять?
— На неделю. Впоследствии я рассчитываю пристроить их на другую службу. Ибо я...
— Не стоит говорить об этом. Я не желаю знать ваших секретов. Если я их не знаю, то не могу и выдать, хотя бы меня пугали слабостью нашей грешной плоти. Но вернёмся к делу. Два человека, скажем, по пятнадцати флоринов в месяц, это составит тридцать флоринов. На меньший срок не достанете. Вам, конечно, нужны надёжные люди, которые умеют сражаться и не оставят вас в беде. В таком случае, возьмите двоих из Старой роты. В городе их найдётся с полдюжины, и вы с ними знакомы.
— Конечно, я предпочитал бы взять их. Вчера я встретился с двоими. Но сегодня утром они должны были ехать с каким-то прелатом.
— Хорошо. Давайте на стол тридцать шесть флоринов, если дело рискованное. У людей будут свои лошади. Вам, стало быть, придётся купить ещё трёх. Нанять теперь невозможно. Положим, вам удастся купить их за пятьдесят флоринов, это составит все вместе восемьдесят. У вас есть эти деньги?
— Несколько дней тому назад я получил своё жалованье. Да ещё сберёг кое-что на непредвиденные расходы. Но всё-таки этих денег не хватит. Может быть, люди удовольствуются пока половиной содержания. К тому же я ведь не потребую от них, чтобы они служили мне целый месяц. К тому же на горящих развалинах замка в Пуату — помните? — мы дали клятву помогать друг другу всем, чем можем, не щадя даже крови своей и жизни.
— Такие клятвы каждый день нарушаются и папой, и королём, и всеми бюргерами. Почему же только солдат должен быть ей верен? — холодно спросил Маклюр.
— Наш прежний командир Бернардон Серрский всегда держал своё слово. Так же поступал испанец дон Родриго, хотя в других отношениях он и не был так благороден.
— Бернардона Серрского уже нет в живых. Он убит преждевременно в несчастном деле под Вилльфраншем. Ему не было ещё и сорока лет. Неизвестно ещё, какого он был бы образа мыслей теперь. А дон Родриго никогда не давал таких обещаний, которые ему трудно было бы потом сдержать. Как видите, нам приходится самим думать о своих удобствах, раз другие люди об этом не думают. Что касается меня, то, как вам известно, я человек бедный.
— Знаю, — сухо возразил Магнус. — Прошу не забывать, что лично у вас я ничего не просил. Я говорил о людях.
— Это правда, — спокойно отвечал Маклюр, слегка покраснев. — Здесь Росс и Мортье, которых вы тогда лично извлекли из пламени. Я пошлю за ними. Они теперь служат у меня в отряде, но я могу отпустить их. Для нашего путешествия в Рим годится всякий. Я объясню им, в чём дело. Может быть, вам удастся и лошадей купить подешевле.
Он встал, подошёл к двери и сделал распоряжение своему денщику. Вернувшись, он опять сел и продолжал:
— Я велел Фергюссону привести их обоих. Если вы подождёте немного, то можете переговорить с ними сами. Может быть, они сделают для вас то, что не захотели бы сделать для другого. Все очень жалели, когда вы оставили наш отряд, — добавил Маклюр ради учтивости.
— Благодарю вас, — коротко отвечал секретарь.
— Я знаю, что в моём отряде многие предпочли бы служить под вашим начальством, чем под моим, — продолжал Маклюр с улыбкой.
— Что ж, теперь им представляется эта возможность, хотя и на время.
Маклюр поднял брови.
— Мне всегда казалось, что после меча вам не сладко работать пером.
— Я работал пером ещё раньше, чем взялся за меч.
— Этого я не знал. Когда вы оставили нас после этого дела в Ландоке, — нужно сознаться, что с идеальной точки зрения это дело было неважно, — мне очень хотелось знать, неужели новый образ жизни придётся вам более по вкусу. Как видно, он не оправдал ваших ожиданий. Я всегда думал, что идеалы, о которых вы иной раз говорили, — это только мечты поэта, а не реальная сила, способная поддерживать и руководить человеком в его карьере. А вот теперь и вы идёте на компромисс с жизнью, как и все мы.
— Вовсе нет! — сурово возразил секретарь. — Я не сделал ни одной уступки жизни! Ни одной! Я не изменил моим убеждениям, и они теперь стали глубже, чем когда-либо.
— Конечно, я не знаю, что вы хотите предпринять. Но если вы рассчитываете опять принять команду, то вам не легко будет это сделать с такими убеждениями. Может быть, вас будет выручать ваше прежнее имя, но это продолжится недолго.
— Мне это совсем не нужно.
Наступило молчание. Маклюр задумчиво смотрел на стену, увешанную оружием и разными военными трофеями.
— Вы странный человек, мастер Штейн, — наконец сказал он.
— Да? А вы разве не определили также для себя границы, которую вы не переступите? Разве при Гарфлере, когда все бежали без оглядки, вы не остались на своём посту, хотя вам явно грозила смерть? Почему вы поступили так?
— Почему? Потому что для шотландца и Маклюра бегство — позор.
— Вы сражались против англичан. Почему же теперь вы поддаётесь менее благородным чувствам? Почему вы боитесь бедности и могущества? Солдат не должен бояться ничего!
— Нужно же человеку иметь что-нибудь для жизни, — запротестовал Маклюр. — Хорошо, что вы уезжаете из Констанца, — добавил он со смехом. — А того, чего доброго, вы убедили бы меня отдать всё, что у меня есть, — я бедный человек, — и отправиться в новый крестовый поход.
— Нет надобности ходить так далеко. Для человека, который ничего не боится, найдётся немало опасных дел и здесь.
В эту минуту около двери послышались шаги. Маклюр обрадовался возможности прекратить разговор и встал.
— Канальи не хотят наниматься меньше, чем на месяц, — сказал он, вернувшись к собеседнику. — Оба они будут здесь через час. Теперь они на часах у дворца. Если хотите, подождите их.
