Меч на закате - Сатклифф Розмэри (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Саксы уже увидели нас; их темный строй на мгновение приостановил свое наступление; потом из их глоток вырвался могучий вопль, и спокойная долина и клич кукушки утонули в глухом гудении их боевых труб, которое, казалось, металось взад-вперед между двумя лесистыми склонами. И темная масса воинов снова покатилась вперед в ускорившемся темпе. Именно этого я и хотел; ради этого отдал приказ выдвинуться на открытое место — потому что для того, чтобы медвежьи ямы сослужили полную службу, необходимо было не просто упорядоченное движение вперед, а распаленная сумятица атаки.
— Протруби-ка что-нибудь, — сказал я Просперу. — Просто какую-нибудь мелодию, которая звучала бы как насмешка.
Он ухмыльнулся и снова поднес мундштук к губам, отвечая визгливому реву боевых труб ленивым перепевом охотничьего сигнала, которым натравливают собак, когда добыча попадает в поле зрения. Возможно, они не знали, что он означает, но самый звук его был оскорблением; и мы через всю долину услышали поднятый ими вопль, и их трубы заревели снова. Саксонское войско неудержимо неслось вниз, к броду; белые бунчуки взлетали и развевались во встречных потоках воздуха, и мой старый Ариан вскинул голову и проржал свое собственное презрение к боевым трубам.
Меня интересовало, как новые лошади-полукровки выдержат это посвящение. Мы выезжали их всю эту зиму, приучая их к толпе, к враждебным крикам и реву боевых труб, обучая без колебаний нестись в атаку на людей, вооруженных затупленными копьями, не дрогнув выдерживать натиск вопящих воинов, скакать прямо на цель, использовать подкованные железом передние копыта как оружие; потому что боевой конь, чтобы принести наибольшую пользу, должен сражаться так же, как и человек, сидящий у него на спине. После того как первые мучения объездки оставались позади, они в основном учились быстро и охотно, с гордым стремлением понять и выполнить то, что от них требуется, отличающим большинство лошадиного племени. Но вспомнят ли они эти уроки теперь? Теперь, когда копья не будут тупыми, а в ноздри им ударит запах крови?
Саксы уже почти достигли ручья: плотно сбитая — щит к щиту, плечо рядом с плечом товарища — масса; и по мере того, как они приближались, ускоряя шаг и переходя на волчью трусцу, мы все более отчетливо различали леденящие кровь звуки их боевого клича, который начинается рокотом, похожим на рокот далекого прибоя, а потом постепенно разрастается в ужасающий рев, который словно сотрясает самые холмы. Они уже входили в ручей, их центр пересекал его по броду, а те, кто шел с флангов, пробирались, как могли, по изменчивому мелководью; и когда они подошли ближе, я увидел на передней линии, под белыми бунчуками, самого Хенгеста, окруженного своим доблестными дружинниками. Старый белокуро-седой гигант с золотым браслетом — признаком графского достоинства — обвивающим правую руку; лучи низко стоящего над горизонтом солнца ударяли, как в цимбалы, в опоясанные бронзой бычьи рога на его шлеме; рядом с ним был другой человек, вдвое моложе него и не такого огромного роста, но производящий похожее впечатление грубого великолепия, — человек, который не мог быть никем иным, как только его сыном Октой.
Проходя по мелководью, саксы были вынуждены нарушить свой тесный строй; люди слишком далеко выталкивали друг друга из рядов, и линия фронта стала неровной; ручей был похож на пенистое месиво, и брызги поднимались стеной и сверкали в почти горизонтальных лучах солнца. Теперь саксы были по эту сторону ручья и снова смыкали беспорядочную массу щитов, с ревом взлетая вверх по склону в неудержимой атаке, хотя их передняя линия выгибалась, как натянутый лук, потому что продвижение делающих отчаянные усилия флангов замедлилось из-за болотистой почвы под ногами.
Старый Ариан начал всхрапывать и играть подо мной, и я успокоил его, положив руку ему на шею; он всегда торопился броситься в атаку раньше, чем прозвучат трубы. Другие лошади начинали заражаться его нетерпением — да и люди тоже; я внезапно почувствовал себя так, словно держал на сворке стаю рвущихся собак, ожидая момента, когда можно будет спустить их на добычу.
Мне не пришлось держать их долго. Первые ряды стремительно несущейся на нас темной массы были уже на середине пологого склона. Еще одна длина копья. Страшные, размеренные боевые выкрики оборвались беспорядочным воплем — саксы не успели сделать очередного шага, как невинный, покрытый папоротником склон разверзся и поглотил переднюю кромку гигантской людской волны. Первая линия исчезла из виду, не успев даже вскрикнуть от ужаса; те, кто был сзади, не смогли остановиться, так как на них напирали те, кто бежал следом за ними, — и свалились на головы своим товарищам. Один из белых бунчуков качнулся и упал наземь, и через мгновение, едва достаточное для одного удара сердца, все превратилось в дикий хаос — извивающиеся, бьющиеся тела и взбешенные, тревожные людские крики.
Но теперь, когда рвы открылись по всей своей длине, саксы могли видеть, что лежит у них на пути, и неудержимое движение вперед началось снова. Некоторые из них по чистой случайности наткнулись на участки твердой почвы между ямами и почти не замедлили бега, другие перепрыгнули через рвы или пробежали прямо по телам своих товарищей, а те из упавших, кому удалось избежать заостренных кольев, начали выбираться наружу. Трубы ревели, как раненые быки. Тем не менее, медвежьи ямы сделали свое дело, и основной натиск атаки был сорван.
Внезапно я ощутил — так, словно это было частью меня самого, — присутствие лучников, скрытых среди зарослей орешника, каждый со стрелой на натянутой тетиве. Время было рассчитано идеально; хаос и сумятица среди рвов только-только начали успокаиваться, когда стрелы, которых я ждал, темным облаком вылетели из-за кустов и, гудя, словно осиный рой, впились в сердцевину неприятельского войска. Теперь саксы начали падать всерьез, и я почувствовал, как скрытые от глаз лучники нагибаются за следующей стрелой, лежащей перед ними на земле или торчащей из распущенного колчана на луке седла…
Я услышал, как вдали на наших линиях кто-то выкрикнул приказ, и наши копейщики, испуская свой короткий и резкий боевой клич, понеслись вниз по склону. Немногочисленные лучники на саксонских флангах, не в состоянии увидеть наших, бьющих по ним из укрытия, обратили свои короткие смертоносные стрелы против копий — и тут пришло время спустить свору.
— Протруби мне атаку.
Стоящий рядом всадник поднес к губам огромный рог и выдул один долгий мощный звук, от которого по всей долине, как испуганная птица, заметалось эхо. Почти в тот же самый миг трубач Бедуира на дальнем левом фланге подхватил этот сигнал; у наших людей вырвался могучий крик, и оба крыла конницы рванулись вперед; копья, только что неподвижно торчавшие вверх, как одно, опустились горизонтально. Я низко пригнулся в седле, упершись ступнями в стремена, чтобы удержаться при неизбежном ударе; чувствуя каждой частицей своего существа, как отдается покачивание нацеленного копья в моей ладони и пальцах; слыша за спиной грохот летящих копыт моего эскадрона.
Мы ударили по ним на полном скаку с обоих флангов.
У них не было возможности образовать стену из щитов; в первый момент столкновения это было не битвой в том смысле, в каком я ее понимал, а просто кровавой бойней. Но что бы плохого ни говорилось о Морских Волках, еще никто не ставил под сомнение их отвагу. Каким-то образом они сомкнули и укрепили свои ряды; они сражались, как герои; лучники стояли непоколебимо, словно скалы, хотя их число неуклонно уменьшалось под темным градом длинных британских стрел, и без остановки стреляли в нас в ответ. Стоящие в центре дружинники Хенгеста удерживали нас копьями и секирами еще долго после того, как у них закончились легкие метательные топорики; обнаженные, измазанные кровью и грязью берсерки бросались прямо на наши копья, чтобы заколоть наших лошадей из-под брюха. Потом я был рад, что в конечном итоге это все же было битвой, а не избиением. Но в те мгновения я видел все сквозь багровую дымку и почти ничего не чувствовал.
