Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Венецианцы могли быть хорошими пророками в подобных случаях, поскольку вместе с флорентинцами еще сохраняли традиции тонких политиков. В свое время Луи XI вызвал двоих из них во Францию, чтобы научиться у них тиранству. В 1634 году предсказание посланника исполнилось: Ришелье, желавший иметь Мазарини при своей особе, дал ему титул вице-легата в Авиньоне. В 1639 году он был послан в Савойю в звании чрезвычайного посланника: наконец, 16 декабря 1641 года его возвели в кардиналы, а на следующий год, 25 декабря, Луи XIII собственными руками возложил на его голову кардинальскую шапку.
Читатель, вероятно, помнит, что умирая, Ришелье рекомендовал Луи XIII трех человек — де Шавиньи, Нуайе и Мазарини. Но мы видели также, что Луи XIII не долго царствовал после смерти кардинала.
Ришелье умер 4 декабря 1642 года, а 19 апреля 1643 года король слег в постель, с которой уже почти не вставал.
Исполняя волю умершего Ришелье, как это было и при его жизни, король назначил королеве-регентше Совет, председателем которого был поставлен принц Конде, а членами назначены кардинал Мазарини, канцлер Сегье, главный интендант Бутилье и государственный секретарь де Шавиньи.
Что касается герцога Орлеанского, которому Луи XIII простил все его возмущения, но не забыл их, то он был сделан генерал-наместником при малолетнем короле и зависел от регентши и Совета. Правда, умирая, король также мало доверял своей супруге, как и своему брату. В последние дни жизни Луи XIII де Шавиньи говорил ему о его прежних подозрениях в отношении Анны Австрийской по поводу заговора Шале и уверял, что королева вовсе не была причастна к этому делу, на что король отвечал: «В положении, в каком я теперь нахожусь, я должен ее простить, но я не должен ей верить».
Действительно, за несколько дней до смерти короля случилось, почти что на его глазах, происшествие, которое очень его раздражило и увеличило тягость его болезни, показав будущее, как при свете молнии.
25 апреля король был соборован, и все почитали его, как некогда Тиберия, мертвым. Тогда, среди всеобщего смятения, все частные интересы вышли наружу. В это время двор разделялся на две главные партии — на партию Вандомов и партию Ла Мейльере.
Скажем несколько слов об этой распре, последствия которой отразятся на дальнейших событиях. Припомним, что Вандом был когда-то губернатором Бретани, что великий приор, брат его, приехал за ним, чтобы отправиться вместе к королю. Мы рассказали уже, как оба брата были арестованы и отправлены в венсеннскую тюрьму. Кардинал Ришелье тогда принял на себя управление Бретанью, а умирая, передал его маршалу Ла Мейльере. Однако фамилия Ван-домов не признавала этой передачи, и герцог Бофор, красивый, отважный, надменный молодой человек, надеясь на помощь королевы, торжественно объявил, что после смерти короля он добром или силой сделается губернатором Бретани, которая была отнята у его отца.
Когда подумали, что после соборования король умер, обе партии, разделявшие двор, немедленно сомкнулись под знаменами своих предводителей. Маршал Ла Мейльере призвал из Парижа всех своих друзей, герцог Бофор собрал на помощь всех своих, герцог Орлеанский окружил себя своими приятелями.
Эти три партии, ибо брат короля всегда был главой какой-нибудь партия, имели такой грозный вид, что призванная королем королева, боясь столкновения, подозвала к себе герцога Бофора и приветствуя его как «самого честного человека в королевстве», поручила ему охрану нового замка, в котором жили будущий король и его брат, герцог Анжуйский. Таким образом, герцог Бофор, в течение целого дня начальствуя над многочисленным отрядом телохранителей, разыгрывал роль защитника детей умирающего короля. Это благосклонное внимание, естественно, оскорбило двух человек — герцога Орлеанского, который, кажется, должен был привыкнуть к недоверчивости, и принца Конде, который заслуживал ее не больше.
Подобная сцена произошла и после смерти короля. Едва Луп XIII закрыл навеки глаза, каждый из присутствовавших при его кончине удалился, и только трое, удерживаемые придворным этикетом в траурной комнате, оставались при трупе, который надлежало освидетельствовать. Освидетельствование должны были произвести один принц, один коронный чиновник и один камергер. Шарль Амедей Савойский, герцог Немурский, маршал Витри и маркиз Сувре оказали эту последнюю честь смертным останкам своего государя.
В это время королева также оставила новый замок, где лежало тело ее супруга, и отправилась к дофину в старый замок, отстоящий от первого не более чем на триста шагов. Прибыв в замок, Анна Австрийская, которая, желая договориться относительно своего регентства с герцогом Орлеанским, попросила его через герцога Бофора приехать к ней и облегчить ее горе своим присутствием. Его высочество поспешил исполнить желание королевы, но когда принц Конде захотел его сопровождать, то Бофор заметил, что он имеет приказание никого не впускать к королеве, кроме герцога Орлеанского.
— Ну хорошо, милостивый государь, — сказал принц, — но скажите ее величеству, что если она хотела отдать такое приказание, то могла это сделать через начальника своих телохранителей, а не через вас, который не имеет на то никаких прав.
— Милостивый государь, — отвечал Бофор, — я сделал то, что приказала мне королева, и никто во всей Франции не в состоянии запретить мне делать то, что сама королева приказывает мне делать!
Конде, будучи первым принцем крови и важным лицом в государстве, очень обиделся такому резкому ответу герцога Бофора, и с этой минуты оба возненавидели друг друга Об этой ненависти мы поговорим позже и увидим ее пагубные последствия.
Во время свидания королева обо всем договорилась с герцогом Орлеанским. Впрочем, Анна Австрийская заезжала в старый замок для того, чтобы только повидаться со своим шурином и взять сына. В этот же день она возвратилась в Париж и со всем двором переехала в Лувр.
Три дня спустя королева отменила все распоряжения покойного короля, относившиеся к управлению государством. Парламент объявил ее регентшей королевства с тем, чтобы она заботилась о воспитании особы его величества и управляла всеми делами государства, в то время как герцог Орлеанский, его дядя, будет генерал-наместником во всех провинциях королевства и председателем Государственного совета в подчинении у королевы. Во время его отсутствия эти права передаются принцу Конде, также под властью королевы. Кроме того, королеве предоставляется право назначать, по своему усмотрению, членов Совета для обсуждения государственных дел, и ей не вменяется в обязанность подчиняться решению большинства голосов.
Последняя статья, очевидно, уничтожила все меры короля учинить опеку над Анной Австрийской и вместо того, чтобы подчинить королеву Совету, она поставила Совет в совершенную от себя зависимость.
Ни Мазарини, ни де Шавиньи не присутствовали при провозглашении декларации парламента, что сразу же заметили и стали смотреть на них как на людей, впавших в немилость королевы. Итак, из трех человек, рекомендованных Луи XIII умирающим Ришелье, Нуайе уже при жизни короля отказался от государственных дел, два других также должны были вскоре сойти со сцены, а вместе с ними должно было исчезнуть и то влияние кардинала, которое так долго тяготело над рабом его Луи XIII.
Мазарини и де Шавиньи многие возненавидели за то, что они оба хотели стать наследниками Ришелье, но слишком поторопились с этой ненавистью. Анна Австрийская наследовала от своего супруга искусство притворяться — эту непохвальную, но необходимую добродетель королей. Мы увидим, как все обманулись насчет Мазарини, ибо в то время, как все думали, что он собирается возвратиться в Италию, он, совершенно спокойный, обедал вместе с де Шавиньи, своим другом и товарищем по несчастью, у командора Сувре, того самого, имя которого было уже однажды произнесено в нашем историческом рассказе по поводу заговора Шале и герцога Орлеанского против жизни кардинала Ришелье.
Дружба межу Мазарини и де Шавиньи не была чем-то новым. Со времени приезда во Францию, Мазарини весьма коротко сошелся с Бутилье, который был в весьма большом почете у Ришелье, и с де Шавиньи, который считался его сыном. Оба они поддерживали Мазарини сколько возможно и даже уверяли, что только по бесконечным просьбам де Шавиньи у Ришелье Мазарини получил кардинальскую шапку.
