Вечный бой - Семенов-Спасский Леонид Григорьевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
С близкого моря тянуло влажной прохладой. Одинокая бабочка вилась вокруг лампы под потолком. В темноте осторожно шумели листья деревьев, тронутые ветром. Монотонно журчал ручеек, питающий бассейн. Над черными хребтами гор поднималась яркая луна.
— Другое дело — гамбузия, подаренная нам самой природой. Предстоит только построить питомник для ее разведения и расселить рыбу по водоемам. Затраты — я подсчитывал — самые минимальные.
Рухадзе встал из-за стола, прошелся по террасе. Все внимательно слушали его.
— У этой рыбки есть еще одно замечательное свойство, о котором я вам пока не рассказывал: она очень быстро размножается. За год самка дает семь пометов. Это живородящая рыбка.
— Сколько же мальков она приносит за один помет? — спросил Джапаридзе, раскрывая блокнот.
Рухадзе засмеялся:
— Она ужасно плодовита. Мамаша-гамбузия рожает сразу двести деток.
За столом неожиданно смолкли.
— Двести? — переспросил Джапаридзе. — Вы не оговорились, Николай Павлович?
— Двести рыбок в один помет! Вы не ослышались, друзья мои. Астрономическая рождаемость у нашей американской гостьи, и в этом мне видится залог успеха.
Кто-то тихо спросил:
— Но очевидно, у гамбузии есть и враги? В противном случае она давным-давно заполонила бы всю планету, не так ли?
— Есть у нее и враги, разумеется. Пока человеку о них мало известно. Это, прежде всего, холода, рыбы-хищники и сама гамбузия,
— Гамбузия — враг гамбузии?
— Бывает, гамбузия поедает своих мальков, не найдя в водоеме другого корма. Я уже говорил вам: рыба очень прожорлива...
Гости разошлись далеко за полночь.
А на другой день весь город заговорил о замечательной рыбке, привезенной доктором Рухадзе. В дом Николая Павловича началось паломничество, а владелец духана «Ниноколбатоне», бывший пациент доктора Рухадзе, переименовал свое заведение в «Гамбузию». В течение ближайших двух-трех дней гамбузия поселилась во всех аквариумах Сухума и его окрестностей.
Сам же Рухадзе сооружал во дворе малярийной станции рыбопитомник. Это был обычный цементный бассейн с полого опускающимся дном. Его наибольшая глубина не превышала полутора метров, и за день вода в бассейне хорошо прогревалась солнцем. Гамбузия в рыбопитомнике чувствовала себя прекрасно, но через месяц он стал ей тесен: самки дали многочисленное потомство. Мальки стояли на мелководье сплошной пестрой массой.
«Гамбузию пора расселять, пока рыбки не начали поедать молодь», — сказал Рухадзе своим помощникам.
Для первого эксперимента он облюбовал небольшой заболоченный водоем, поросший по краям камышом и осокой. Очевидно, когда-то здесь был карьер, где добывалась глина. В длину водоем не превышал десяти—двенадцати метров, его илистое дно хорошо просматривалось. По поверхности воды, словно конькобежцы, скользили жуки-плавунцы и водомерки. По берегам обитали безобидные ужи.
Во всех пробах воды из карьера Рухадзе обнаружил личинки комара анафелес.
— Пищи у гамбузии будет вдосталь, — заключил Рухадзе, — а небольшой объем воды в карьере позволит нам легко наблюдать за рыбками. По количеству личинок анафелеса в пробах мы сможем судить о биологической активности гамбузии.
Его главный помощник доктор Джапаридзе был настроен пессимистически.
— А если гамбузия не захочет питаться личинками комара? А если среда водоема по каким-то причинам не устроит ее?
— В рыбопитомнике гамбузия чувствует себя превосходно.
— В питомнике чистая проточная вода, богатая кислородом, а в карьере она затхлая, отравленная продуктами органического распада.
Рухадзе вздохнул и ничего не ответил. Его самого одолевали сомнения.
В Сухуме мало кто верил в затею доктора Рухадзе. Заведующий малярийной станцией слыл в городе человеком чудаковатым, хотя и считался одним из лучших специалистов по внутренним и инфекционным болезням.
Для эксперимента вдвоем с Джапаридзе они отобрали две сотни половозрелых рыбок и выпустили их в водоем. Теперь оставалось только одно — ждать.
Несколько дней прошло в тревоге.
Через неделю, захватив ящик с пробирками для проб воды и марлевые сачки, Рухадзе отправился к водоему. Его сопровождал Джапаридзе, недавно оправившийся от очередного малярийного приступа. Весь путь до карьера они проделали молча. Обоих одолевали дурные предчувствия.
Был солнечный жаркий день. В высокой траве трещали кузнечики. Над сонной гладью воды летали стрекозы.
В водоеме не оказалось ни одной рыбки.
Рухадзе растерянно вглядывался в толщу желтоватой воды, хорошо просвеченную солнцем до самого дна, и недоумевал.
— Куда же делась гамбузия? — размышлял он вслух. — Если рыба погибла, то не могла же она за неделю разложиться без остатка?!
— Может, ее выловили мальчишки? — предположил Джапаридзе.
— Все двести особей?! Практически такое невозможно.
— Но куда-то же гамбузия все-таки делась?.. Куда? Не могла же она испариться бесследно?..
— Не могла, — согласился Рухадзе, наблюдая за ужами, копошащимися в иле. — Гамбузия была кем-то уничтожена. Но кем?.. Хищных рыб в водоеме нет.
— А может, ужи, Николай Павлович? Они прекрасные пловцы и ныряльщики. Кто знает, может, гамбузия пришлась им по вкусу?
— Насколько мне известно, ужи питаются яйцами птиц, мелкими позвоночными, насекомыми, паукообразными и червями.
— И все-таки, Николай Павлович!
Джапаридзе подвел марлевый сачок под ужа, поднимающегося на поверхность.
Через несколько часов в своей домашней лаборатории, усыпив ужа хлороформом, Рухадзе произвел вскрытие. В желудке ужа он нашел полупереваренные остатки гамбузии. Джапаридзе оказался прав.
— Может, для нового эксперимента подыщем водоем, где не живут ужи? — предложил Джапаридзе на другой день, заглянув на малярийную станцию.
— Вряд ли это выход... Предположим, мы найдем такой водоем и гамбузия в нем хорошо приживется, даст потомство. Предположим, в местах своего обитания она полностью уничтожит личинок анафелес, но ведь останутся болота и водоемы, где не будет гамбузии, и, следовательно, сохранятся места выплода малярийного комара.
— Так! — Джапаридзе кивнул.
— И значит, — продолжал Рухадзе, — риск заражения малярией сохранится. Вряд ли он даже уменьшится. Для того чтобы справиться с малярией, надо полностью ликвидировать саму возможность размножения комаров. Не забывайте, коллега, самка анафелес за один раз откладывает до пятисот яиц.
— Что же делать, Николай Павлович?
— Продолжать работу, начатую столь неудачно. Попробуем-ка воспользоваться необычайно высокой плодовитостью гамбузии и не станем подыскивать нового водоема.
— А ужи?
— Новый эксперимент наш будет удачен лишь в том случае, если воспроизведение рыбного стада опередит аппетит ужей. Понимаете?
Джапаридзе усмехнулся:
— И волки сыты, и овцы целы?
— Вот именно.
— Такого, Николай Павлович, к сожалению, в природе не бывает.
— Не бывало, — уточнил Рухадзе. — Удвоим количество переселенцев.
Прошла еще одна неделя, полная тревог и тягостных раздумий. Подспудно Рухадзе верил в удачу, но сомнения не оставляли его ни на минуту, и даже по ночам ему снились ужи, заглатывающие полосатых рыбок. Мрачные мысли порождали бессонницу и тупое равнодушие. Рушилась идея, которой он отдал десять лет своей жизни.
И снова вдвоем с Джапаридзе они отправились к водоему. И снова они молчали. Как и в прошлый раз, ярко светило высокое солнце и в траве беспечно трещали кузнечики. По пыльной дороге катились в Сухум скрипящие арбы. На далеких холмах пятнами снега белели отары овец. В море покачивались рыбачьи лодки. Над низиной стояло знойное марево.
Они передохнули в тени белого от пыли придорожного дерева и спустились к водоему. Под ногами захлюпало болото. Раскачивая черными початками, сухо зашуршали желтые стебли камыша.
— Смотрите! — внезапно крикнул Джапаридзе. Он шел шагов на десять впереди. — Гамбузия!
В желтоватой воде плавали полосатые рыбки, отбрасывая расплывчатые тени на освещенное солнцем илистое дно. Рыбок было много. Рухадзе насчитал их несколько десятков и сбился со счета.
