Молчать нельзя - ван Экхаут Людо (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
— Ты действительно так думаешь? — спросил с недоверием офицер.
— Проверьте, была ли в нашем блоке хоть одна попытка к бегству с тех пор, как я стал писарем. Разве у нас не уменьшилась смертность? Чем вы можете быть недовольны?
В блоке действительно уменьшилась смертность и не было ни одного побега в последнее время. Это можно было объяснить отчасти случайностью, а также и тем, что Януш старался по возможности сохранять людям силы. Он посылал слабых на более легкую работу, а остальных переводил с одного участка на другой.
— Он прав, Рихтер, — сказал строго офицер. — Ты только и умеешь убивать, У тебя столько же мозга, сколько яиц у кастрированного быка.
Эсэсовец засмеялся, довольный своим сравнением. Януш рассмеялся тоже. О, как он ненавидел вульгарный юмор садистов, их пошлость, их беспощадную систему морального и физического уничтожения человека!
— Он отказался жить вместе с персоналом блока и сторонится начальства,
— зло сказал Юп.
— Что ты на это скажешь, Тадинский?
— С персоналом я действительно общаюсь мало. Я серьезно отношусь к своим обязанностям, и у меня не остается времени для посторонних разговоров,
— с достоинством ответил Януш. — Картотека и списки должны быть в идеальном порядке, и у меня на это уходит целый день.
Он говорил неправду. Работа требовала не более двух часов. Но скоро ему придется заняться изготовлением поддельных документов. Нужно, чтобы уже сейчас все привыкли к его постоянному пребыванию в конторке.
— А ночую я вместе с заключенными тоже неспроста, — продолжал Януш. — Я обязан знать все, что делается в блоке, мысли и разговоры заключенных. Мое присутствие стесняет их, и, вместо того чтобы болтать по ночам, они спят, а днем лучше работают. При мне ни один из этих мерзавцев не осмелится сказать что-либо плохое о лагерном режиме.
— Ты рассуждаешь, как заправский наци, — сказал эсэсовец. — Но но забывай, что для меня ты остаешься обыкновенным вонючим поляком и, как любой из них, можешь с успехом вылететь через трубу крематория.
— И тем не менее я хочу работать хорошо, господин шарфюрер, — почтительно проговорил Януш. — Вы, конечно, считаете, что я выполняю хотя и ответственную, но не очень утомительную работу. Но я хочу делать больше, чтобы показать свое особое отношение к лагерному начальству…
— Ты остолоп, Рихтер! — сказал офицер. — Этот поляк — круглый идиот, но, несомненно, лучший писарь лагеря. Это так же верно, как то, что ты болван. Понятно?
— Понятно, — ответил Юп, взглянув на Януша с ненавистью и тревогой.
— Так кто ты? — заорал эсэсовец на Рихтера.
— Я самый глупый осел на свете, господин шарфюрер, — покорно ответил Юп.
— Не забывай об этом и не надоедай больше с жалобами, а то сам попадешь в одиннадцатый. Запомни, этого писаря назначил я, а я знаю, что делаю.
— Слушаюсь, господин шарфюрер СС, — сник Юп.
— Извините, — произнес Януш почтительно. — Я хотел бы спросить.
— Заключенные не спрашивают! — резко оборвал эсэсовец. — Не зли меня, Тадинский, не то плохо будет.
— В интересах службы, господин шарфюрер, — не сдавался Януш. — Этим бандитам дают одежду и питание. Надо выжать из них все на работе…
— Ну и дальше?
— Ежедневно я посылаю тысячу людей на строительство лагеря, в похоронную команду, в каменный карьер и на другие участки, не имея ни малейшего представления о характере работы. Мне хотелось бы самому побывать на местах, поговорить там с капо, с гражданским персоналом. Узнать, как работают заключенные из нашего блока, нет ли лодырей. Тогда я смогу лучше комплектовать команды.
— Вот это усердие! — воскликнул офицер. — Не думаешь ли ты заработать себе привилегии?
— О, мне не нужно никаких привилегий, господин шарфюрер!
— Ладно. Можешь посещать места работ, но вместе с Рихтером. И не чаще раза в неделю. Рихтер ответит своей головой, если ты удерешь.
— Ну разве я могу убежать, госпoдин шарфюрер?! — почтительно воскликнул Януш, подняв руки вверх в знак своего смирения.
— Черт возьми! Что у вас за вид? Что случилось? — встретил Януш вечером своих друзей.
— Транспорт с евреями, — прошептал Тадеуш. — Он прибыл на станцию Биркенау. Тысячи евреев вышли из вагонов. Их заставили сдать все вещи, кроме одежды, которая была на них. Погрузили в машины и повезли в пес. Мимо нас прошли грузовики, битком набитые евреями; Там были мужчины, женщины, дети… Вещи собрала специальная команда и отправила их в бараки за квадратным строением. Эти бараки называют здесь «Канадой». В ней не меньше богатств, чем в настоящей Канаде. Часы, золото, деньги, меха… Там все сортируют…
— А что стало с теми… в машинах?
— Машины через некоторое время прошли обратно. Мы были на насыпи и видели, что они доверху были исполнены одеждой — мужской, женской, детской. Людей убили в лесу, Януш!
— Надо разузнать об этом подробнее. Мы должны собрать возможно больше сведений. Нам надо знать все, что творится здесь, в Освенциме, раскрыть все тайны, все преступления.
— Ты говоришь так, будто собираешься вскоре выбраться отсюда, — сказал Генек.
— Когда? Не знаю, но от побега не отказываюсь. Сколько у вас там досок? На ящик хватит?
— Пожалуй, хватит. Главное, никто ничего не заметил. У каждого облюбовано свое местечко на насыпи. Вот мы и спрятали доски там, под своей «персональной уборной».
— Теперь дело за гвоздями и молотком.
— У тебя уже есть определенный план, Януш?
— План? Теперь, кажется, есть. Эсэсовцы останутся в дураках. Но требуется длительная подготовка. Может быть, нам придется ждать год. Мне надо поговорить с этим Стефаном Яворским. Без него ничего не выйдет. Скажите ему завтра, что я хочу его видеть. Я приду в карьер вместе с Рихтером, он ни слова не понимает по-польски. Завтра я должен поговорить с Яворским. Предупредите его, что мне можно верить…
— Как ты думаешь все устроить, Януш?
— Не хочу вас обнадеживать, друзья. Все зависит от Яворского, и он должен помочь нам, хотя это может стоить ему жизни. Согласится ли он? В случае провала он погибнет вместе с нами. Я надеюсь только на то, что он крайне ожесточен и решится насолить покрепче немцам. Помощь в побеге четверым заключенным — дело немалое…
— Вы Стефан Яворский?
— Да.
— Эта свинья ни слова не понимает по-польски. Я — Януш Тадинский. Друзья, наверное, говорили вам обо мне?
— Да. Из разговора с ними я понял, что вам что-то нужно от меня.
— Верно, — ответил Януш спокойно. — Нам нужна ваша помощь в побеге.
— Я так и думал, — ответил Стефан, показавшийся Янушу не таким трусливым, как говорили товарищи. — Чем конкретно я могу помочь? Обещаю, что ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. Вот только сомневаюсь, смогу ли я…
— Мой план очень прост, но вы должны знать его досконально. Тогда он удастся наверняка. Эсэсовцы не смогут помешать нам. Подготовка будет длительной. Нужны недели, а может быть, месяцы. Надо достать карту местности.
— Какой?
— Я не могу сказать названия при этой сволочи. Мне нужна карта или план района лагеря. Затем удостоверение.
— Какое?
— По которому вы проходите сюда. Нет ли среди вас больных, которые сейчас не ходят на работу?
— Конечно, есть.
— Возьмите у кого-нибудь из них удостоверение и передайте Тадеушу, Генеку или Казимиру. Достаньте бумагу такого же цвета и формата, как удостоверение, а также вашу фотографию. Тогда…
Януш продолжал говорить быстро и убедительно. Стефан слушал, чуть отвернувшись и уставившись в землю. А перед глазами одна за другой сменялись картины: орущие эсэсовцы избивают кнутами и кулаками беззащитного заключенного, топчут его ногами; в конвульсиях корчатся тела расстрелянных… Страшные сцены, обычные для лагеря. А вот его красавица жена Ванда рядом с Эрихом. А вот и он сам, Стефан, но не теперешний, а сильный, мужественный, способный на подвиг. Вспомнилась вся его короткая жизнь. Он служил постоянной мишенью для насмешек и оскорблений зубоскалов всех мастей. Хватит! Больше никто не посмеет над ним смеяться! Никто! Ни та скотина, которая занимает его место в кровати. Ни Ванда, его красавица жена…
