Адмирал Ушаков - Раковский Леонтий Иосифович (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Выходило, что в Черном море появился новый хозяин, а примириться с этим турки не могли.
Думая сейчас о турках, Федор Федорович усмехнулся: как, однако, они за много лет не научились ничему! Никакие военные уроки не пошли туркам впрок: ни Чесма, ни Ларга и Кагул, ни прошлогодний разгром при Фокшанах и Рымнике. Они так легко поддаются на уговоры всяких европейских интриганов, которые науськивают Турцию на Россию, которые хотят загребать жар турецкими руками!
Турки упрямо уходят от мира, упрямо лезут на рожон. Надеются на свой сильный флот, построенный французами, англичанами, шведами! Посмотрим!
Русский Черноморский флот создается в тяжелых условиях: одной рукой надо строить, другой — отбиваться от врага. Приходится из дальних губерний привозить в Крым все: мастеров, провиант, орудия, снаряды… Нужно немедленно выходить в море, чтобы помешать турецкому десанту.
К кораблю «Рождество Христово» одна за другой подходили шлюпки. Фалрепные фонарями освещали трап. В стекла фонарей бились летевшие на свет большие бабочки, удивительно похожие на засохший листок. Слышались плеск воды, командные слова на шлюпках. И все это покрывал немолчный треск цикад, доносившийся с берега.
Ушаков в раздумье ходил по шканцам до тех пор, пока вахтенный лейтенант не доложил, что все в сборе. В адмиральской каюте, несмотря на раскрытые окна, было душно. Свечи мерцали тускло. Федор Федорович сел у стола и огляделся.
На месте были все: капитан бригадирского ранга Голенкин и семнадцать капитанов кораблей и фрегатов. Из этих семнадцати капитанов — не все друзья. Кое-кто (он доподлинно знал) недолюбливал командующего Черноморским флотом, контр-адмирала Ушакова.
Кое-кому не нравится ушаковская строгость и деловитость: что адмирал не дает покоя ни днем, ни ночью — все артиллерийское да парусное ученье, что сует свой нос в каждый корабельный дек, что уж больно носится с заботами о матросе. Такими недовольными были капитаны Карандино, Демор, Винтер — чужие морю и чужие России люди.
Карандино — пронырливый венецианец — подобострастно смотрел на адмирала, готовый ловить каждое его слово, чтобы потом, за спиной Ушакова, исказить его замечания, представить всё в смешном виде. Ушаков, например, потребовал, чтобы палубы при утренней уборке опрыскивались уксусом. Карандино переделал по-своему: адмирал требует, чтобы палубу мыли уксусом. И возмущался: где же это видано — мыть палубу уксусом!
Лысый Демор, насупившись, хлопал сонными глазами. Был откровенно недоволен тем, что его подняли среди ночи с койки.
Винтер высокомерно-презрительно поджал сухие губы…
Черт с ними! Своих-то, надежных, больше!
Вон Голенкин, Языков, Шишмарев, Елчанинов, Баранов, Кумани, Веленбаков, Заостровский.
Впрочем, Винтер, Демор и Карандино служили на таких ветхих кораблях, что их все равно в дело не брать. Пусть остаются в Севастополе для работы на берегу.
Откашлялся, готовясь говорить. Приказывать умел, говорить же был не мастак. Разговаривать не любил.
— Наш недавний поиск к анатолийским берегам напугал султана. Сегодня ввечеру капудан помчался со всем флотом к Кавказу. На кораблях полно народа, — стало быть, повез десант. Видно, хочет напасть с востока. Нам надобно поспешить. На рассвете снимаемся с якоря. Дальше в море — меньше горя! — закончил он своей любимой поговоркой. — К походу готовы? Команды на месте? Пресной водой налились? Провизии, дров достаточно? — строго глянул он на господ капитанов, будто не знал, что Черноморский флот в любую минуту готов выйти в море.
— Готовы, ваше превосходительство, — услужливо выскочил вперед Карандино.
— Готовы! — послышалось со всех сторон.
— В остающееся время еще раз проверить все: запасной рангоут, такелаж. Смотреть, хорошо ли закреплены пушки. Осмотреть все самому капитану. Не лениться. Не пренебрегать никакой мелочью! У тебя, Ознобишин, фонари в порядке? Свечи уже обожжены?
— Обожжены, ваше превосходительство!
— А на «Несторе» швабры есть? Или опять нечем будет растирать просыпанный порох?
— Есть, — покраснел капитан Шишмарев.
— Пробки, доски, сермяжное сукно для заделки пробоин чтоб были. Ежели приведет бог сразиться с врагом — драться по-русски, по-черноморски! Всё. Ну, час добрый!..
Ушаков встал.
XII
Вечером 7 июля 1790 года Ушаков с Черноморским флотом подошел к Керченскому проливу. Крейсеры, посланные Ушаковым вперед на разведку, обнаружили вчера весь большой флот капудана Гуссейна в Анапе. Сомнений больше не оставалось: турки готовились высаживать на восточном берегу Крыма большой десант.
Солнце закатилось в тучу. Море стало мрачным — черным и холодным. Ветер выл в снастях. Стали на якорь милях в десяти восточнее мыса Такла. После спуска флага и молитвы на кораблях все затихло, — люди устали за день.
Артиллеристы спали тут же, на верхней палубе, у своих пушек. Отовсюду слышался храп.
Не спалось только Ваське Легостаеву. Васька в первый раз был в плавании и в первый раз готовился к бою. Все дни после выхода из Севастополя его укачивало. Лишь сегодня стало как будто легче. Над ним потешались товарищи:
— Э, Васька, видать, ты с якоря илу не едал!
За Ваську вступился старый канонир Андрей Власьич:
— Привыкнет. Спервоначалу у всех на воде ноги жидки, — утешал он. — Ты из каких краев, милый?
— Тверской…
— Что и говорить, водный человек! — улыбнулся старик.
— У нас, дяденька, воды много: озера Селигер, Пено, может, слыхали?.. Опять же реки: Тверда, Молога, Мета, Цна… И Волга от нас течет…
— Ну, Волгу-то у вас курица вброд переходит!
Теперь Васька ворочался с боку на бок. Слышал, как пробило четыре склянки, как кто-то во сне громко сказал: «Да не трекай, тяни!»
Корабль «Рождество Христово» однообразно покачивался. В борт мерно билась волна. Так же однообразно, противно скрипела в блоке какая-то снасть.
Легкая дрема уже сковывала веки, когда близкие голоса вспугнули ее.
— Ежели за ночь ветер не переменится, то он будет у них, у турок… — громко сказал кому-то ходивший по шканцам вахтенный лейтенант.
Сон опять пропал. Васька повернулся на другой бок.
— Что ты, парень, все крутишься, как рыскливая посудина? — вполголоса беззлобно заворчал лежавший рядом Власьич и широко зевнул: — Охо-хо!..
— Блохи, дяденька…
Власьич знал, какие такие блохи перед первым боем. Поддержал:
— Забрели, проклятущие. Палуба завсегда чистая, ни блошки, а днем посыпали песочком на случай боя, вот они и зашевелились.
Ваське хотелось поговорить. Он несмело вступил в разговор:
— Захолодало что-то…
— Верно, холодом потянуло. Нонче все к берегу медуз гнало — это к холоду.
— Ветер какой нехороший…
— Чем нехороший? Ветер ровный, брамсельный.
— Ежели ветер не переменится, то басурману будет сподручнее: турок будет на-ветре! — повторил Васька слышанные слова.
Ему хотелось знать, что скажет на это Андрей Власьич, с мнением которого он очень считался.
— А нам что на-ветре, что под ветром — все едино! — ответил Власьич. — Я при Федонисье был в бою. В аккурат два года тому назад, в июле месяце. У турок, брат, все было: и кораблей, почитай, втрое больше нашего и ветер, а все равно Федор Федорыч их расколошматил!
— А правда ль, дяденька, что у него, у турка, все борта скрозь медью обшитые? Что его никакое ядро не берет?
— Что ты, что ты! Спросонья мелешь, аль как? Кто тебе такую ерунду сказывал?
— В Севастополе. Печник-татарин… Крымчак…
— Знает твой печник! Обшит один киль, чтоб червь не точил, — это верно, — сердито сказал Власьич.
Старый канонир помолчал. Потом, почесываясь, добавил спокойнее:
— Ты, главное, парень, ничего не трусь. В первый бой идешь, тебе разное оказывается. Сам знаю… Только помни: не море топит, а лужа! Меньше ты слушай, что иной языком полощет… «Печник»! Знаем мы этих крымчаков, какие они нам, русским, друзья! Он тебе нарочно сказал — запугать тебя, а ты и рад стараться. Спи.
