Яик – светлая река - Есенжанов Хамза (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Абдрахман согласился с Байесом. Советы продавца были умными и верными. После окончательного выздоровления Абдрахмана Байес обещал возить его по аулам в качестве своего помощника, а в случае необходимости – и в город. Это вполне устраивало Абдрахмана.
Оставив товары у старика пастуха, они подседлали лошадей, завязали им хвосты, чтобы не забрызгались грязью, и ясным полднем отправились в путь. Ехать решили напрямик через озеро Ханкуль, так было ближе до аула Байеса.
– Есть и другая дорога, ровнее и лучше, через Суттигенди, – сказал Байес. – Но это слишком далеко, а через Ханкуль почти вдвое короче…
Султан Арун-тюре, откровенно говоря, не надеялся, что Курбанов придет в полицейское управление. Скрытный, упрямый и несговорчивый толмач не побоялся тогда его угроз, спорил с ним и даже говорил дерзости. Другой на его месте перепугался бы насмерть, задрожал как осиновый лист. Но толмач оказался не трусливым человеком. Но, в сущности, полицмейстер и не имел против Курбанова почти никаких компрометирующих материалов, просто действовал своим излюбленным методом – запугиванием. Султан был удивлен, когда секретарь неожиданно доложил, что пришел Курбанов. На этот раз султан решил принять толмача тепло и радушно.
– Проходите, – мягко проговорил он, выходя из-за стола и подавая Курбанову руку. – Прошу вас, садитесь.
– Благодарю, султан, – сдержанно и немного суховато ответил толмач. – Дело, по которому я зашел сюда, небольшое, да к тому же и времени у меня нет, чтобы долго задерживаться у вас. А поэтому еще раз благодарю за приглашение сесть… Мы поговорим стоя. Вы вчера назвали имя одного человека, про него и хочется мне сегодня сказать вам пару слов. Нет, это не секретная информация, которую вы хотели бы услыхать. Вы же понимаете, что я далек от всего этого…
– Нет, нет, господин Курбанов, я вовсе не хотел, чтобы вы были нашим секретным информатором, да и ваши достоинства не позволяют вам заниматься такими мелкими делами. Я только напомнил вам вчера о большом гражданском долге в наше время, – торопливо вставил Арун-тюре, стараясь польстить толмачу и добиться его расположения.
Несколько секунд Курбанов молчал, недоверчиво глядя на султана, затем, откашлявшись, снова заговорил глухим басом:
– Я нахожусь в стороне от всех политических и иных споров, держусь подальше от враждующих между собой людей. Почему так? Трудно объяснить: то ли здесь слишком сказывается мой гуманный характер, то ли с детства присущая мне застенчивость, не знаю. Повторяю: я нахожусь в стороне от всех событий, но все же стараюсь уяснить себе, что это за люди большевики, на какие слои населения они опираются и чего добиваются своими действиями. Вы, кажется, интересовались Абдрахманом Айтиевым? Я и до вас еще слышал кое-что о нем, и мне даже несколько раз приходилось с ним встречаться и беседовать. Вчера, когда я вышел от вас, все время думал, что из себя представляет этот Айтиев. И вот мне случайно попала в руки одна весьма любопытная бумажка. Первой на ней значится подпись Айтиева. Я прочел ее и многое понял. Надо сказать, большевики действуют как герои, они настойчиво добиваются своего. Это смелые и решительные люди. Сам я не из храбрых, но безумно люблю сильных людей, восхищаюсь их упорством и стремлением к великому идеалу. Вот она, эта бумажка. Я, собственно, и пришел сюда затем, чтобы прочесть ее вам, – толмач достал из кармана сложенный вчетверо листок и передал его султану. – Авторы этого письма сейчас могут находиться и в Кара-Обе, и в Шынгырлау, и в Требухе, и Илецке, и в Дарьинке, да и в Барбастау. Словом, они есть везде и всюду, какое бы село или город вы ни назвали.
Маленькие пальцы султана с поразительной проворностью и ловкостью раскрыли бумажку, небольшие черные глаза впились в неровные строчки. Это было короткое письмо. Едва Арун-тюре прочел несколько слов, небольшой смуглый лоб его болезненно сморщился, словно от укуса комара, и на переносицу легли угрюмые складки. Курбанов, с еле скрываемым злорадством следивший за полицмейстером, заметил, как задрожала бумажка в руке султана.
Арун-тюре читал:
«Товарищам, томящимся в тюрьме!
Не падайте духом! Это в последний раз злобствуют белые генералы и атаманы. Дни их уже сочтены. Мы временно вынуждены покинуть город, потому что безродный страж царизма – обер-полицмейстер Арун-тюре Каратаев – снова выпустил свору своих сыщиков из псарни и наводнил ими Уральск. Но уже посланы люди в Оренбург, Самару и Саратов за помощью. Пока придет победоносная Красная гвардия, мы будем в селах и аулах вооружать крестьян и казахскую бедноту, задавленную гнетом баев и волостных. Люди хотят свободы, хотят видеть вольными и цветущими родные просторы, хотят быть хозяевами своей земли, и они будут бороться за правду и справедливость.
Нас много. А богатеев – горстка. Не падайте духом! Ждите! Мы придем!
Куйте из цепей мечи!
Айтиев, Колостов, Парамонов и другие.
2 апреля 1918 года».
– Откуда вы взяли эту бумажку? – спросил султан. Рука его все еще дрожала, и черные глаза сверкали злостью и гневом.
– Я уже сказал: она попала ко мне совершенно случайно. Мне передали ее старики татары. Точно такую же бумажку видел я и у одной русской старухи. Татары говорили, что эти бумажки кто-то ночью расклеил по всей Сенной улице. Как вы находите, крепко написано, а? Конечно, тут кое-кого лично упоминают, но…
– Как вы смеете, господин Курбанов!.. – перебил его Арун-тюре, бледнея.
– А что ж, по-моему, письмо очень логично. Я удивляюсь, почему вы не заметили этого. По-вашему, Айтиев – бунтовщик, но это едва ли соответствует действительности, – спокойно ответил Курбанов.
– Вы сами сочувствуете большевикам, поэтому и признаете письмо логичным.
– Простите меня, султан Арун-тюре, но если хорошенько вдуматься, то можно найти в этом письме много правды. «Помощь из Оренбурга, Саратова… Красная гвардия…» – эти слова указывают на то, что действительно существует в жизни.
– Пропаганда!.. Уж не собираетесь ли вы, господин Курбанов, заставить и меня поверить в Оренбург и Самару?.. Можно подумать, что вы полностью перешли на сторону Айтиева.
Арун-тюре пристально посмотрел на Курбанова, словно желал убедиться в правоте своей догадки.
Толмач холодно улыбнулся:
– Между мной и Айтиевым огромная дистанция, к поставить нас в один ряд едва ли возможно. Меня удивляет и восхищает то, что Айтиев, добиваясь своей цели, опирается на народ. А вы – это мне совершенно непонятно, – почему вы хватаетесь за обломки рухнувшей монархии? В конце концов от вас откачнется войсковое правительство, и казаки тоже не допустят вас к себе, – сказал Курбанов больше с насмешкой, чем с сожалением.
– Вы – фанатик-тюркоман. Если вы сию же минуту не перестанете злословить по адресу монархии, я арестую вас!..
Курбанов громко захохотал:
– Извините, султан, если я сказал что-либо лишнее. Я далек от мысли оскорбить вас, упаси аллах, очень далек от такого намерения. Зачем вы меня снова пугаете? Это просто нехорошо. И вы и я – мы служили одному правительству. А по закону этого правительства никто не имеет права меня задерживать. Если вы не знакомы с этим документом, – толмач подал султану удостоверение, – то советую посмотреть… Этот документ полностью гарантирует мою неприкосновенность. Если бы меня арестовала власть, которую старается установить Айтиев, тогда разговор другой, противиться ей я не стал бы. Да, кстати, на ваших санях, с вашим кучером и даже под охраной вашего личного адъютанта большевик Бахитжан Каратаев вчера вечером благополучно покинул город и уехал в аул. Это как понимать? Или вы располагаете особым правом одних большевиков арестовывать, а других брать под свою защиту? – спросил Курбанов, зло и ехидно улыбаясь.
Арун-тюре вздрогнул.
– Что вы сказали? – удивленно переспросил он.
– Член областного Совдепа, юрист Бахитжан Каратаев вчера вечером на ваших лошадях в сопровождении вашего адъютанта уехал из города на бухарскую сторону Яика. Выходит, что ваше недремлющее око, призванное следить за большевиками, то открывается, то закрывается, смотря по обстоятельствам. Мне, конечно, тяжело судить, как и что, возможно, вы не располагали правом задерживать Бахитжана Каратаева?
