Отравительница - Холт Виктория (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Мы не причиним ему вреда. Только проучим его мать.
Но Генрих де Гиз не испугался бы, узнав, что она причинят вред принцу. Он не любил принца, презирал его, считал женственным созданием, полным антиподом его самого и Франциска де Гиза.
— Не говори об этом никому… даже Марго.
Он украдкой улыбнулся отцу, герцогу Франциску, когда тот, согласно их плану, подошел к детям со своим другом и сообщником, герцогом Немурским.
Герцог Немурский заговорил с маленьким принцем, в то время как герцог Франциск отвернулся и стал беседовать с сыном.
— Добрый день, принц, — сказал герцог Немурский.
— Добрый день, — ответил принц; он коснулся ушей, чтобы убедиться в том, что серьги на месте.
— Какую веру ты исповедуешь, мой принц? Ты — папист или гугенот?
Хитрые глаза Медичи внимательно посмотрели на герцога. Принц Генрих был умным мальчиком, он знал, что волнения в этой стране возникли из-за религиозных противоречий. Стоило герцогу затронуть эту тему, как Генрих насторожился.
— Я исповедую ту же веру, что и моя мама, — произнес он сухим тоном.
— Это хорошо, — сказал герцог. — Значит, ты — послушный сын.
Теперь пришел черед заговорить юному Генриху де Гизу. Подбежав к принцу, он сказал:
— Мой отец берет меня в замок Лоррен. Я приглашаю тебя поехать с нами.
Принц Генрих перевел свои итальянские глаза с герцога на юношу.
— Мама не захочет, чтобы я покинул моего брата, короля.
— В Лоррене будет весело, — не сдался Генрих де Гиз. — Там ты будешь главным лицом. А здесь ты всего лишь брат короля. У моей мамы великолепные драгоценности. Я уверен, тебе очень понравятся ее сапфиры.
— Какие сапфиры? — с интересом спросил принц Генрих.
— Самые разные. А еще у нее есть красивые итальянские наряды. Мы откроем ее шкафы и облачимся в них. Ты должен поехать с нами.
Глаза принца Генриха засверкали, потому что больше всего на свете он любил переодеваться. Он захотел услышать больше о туалетах и нарядах герцогини де Гиз.
— Поехали с нами, ты все сам увидишь, — лукаво произнес Генрих де Гиз.
— Хорошо, — сказал принц. — Только ненадолго.
Франциск де Гиз ласково, одобрительно сжал плечо сына; мальчики отбежали в сторону.
Когда взрослые уже не могли их услышать, принц недоверчиво спросил Генриха де Гиза:
— Почему мы едем без разрешения моей мамы?
— О… но это короткий визит, он быстро завершится. Нет необходимости беспокоить ее.
— Пожалуй, я не поеду, не получив разрешения у мамы.
Генрих де Гиз забеспокоился; решив сделать приключение более захватывающим, он прошептал:
— Это будет потрясающей забавой. Мы выберемся из дворца через окно; на дворе нас будет ждать карета, которая повезет нас в Лоррен.
Принц задумался; он не любил грубые мальчишеские игры так сильно, как его приятель. Генрих де Гиз был еще мальчиком; ему не пришло в голову, что такой способ бегства испугает принца. Генрих Валуа понюхал свой надушенный платок, изучающе поглядел на кольца, украшавшие его пальцы. На губах мальчика появилась хитрая улыбка, и он, улучив удобный момент, побежал к матери.
Она нежно обняла его; с ним, в отличие от других своих детей, она забывала об этикете.
— Мама, — в его глазах появилось лукавство, — я должен покинуть мои покои через окно, чтобы сесть в карету и поехать в Лоррен; там я смогу посмотреть туалеты, и драгоценности герцогини де Гиз.
— О чем ты говоришь, мой дорогой?
— Такой план они придумали.
— Кто, мой дорогой? О чем идет речь?
— Это сказал мне Генрих. Его отец находился рядом и господин де Немур — тоже. Они спросили меня, папист я или гугенот, и я ответил, что исповедую ту же веру, что и ты. Они пригласили меня к себе в Лоррен; мы должны вылезти через окно и сесть в карету. По-моему, такое поведение является неприличным для принца.
Катрин крепко обняла сына.
— О, мой дорогой. Мой мудрый и умный мальчик. Как правильно ты поступил, сразу же придя к маме!
С этого дня она не выпускала сына из своего поля зрения. Они напугали ее. Они хотели похитить Генриха. Опасные люди! Она сама поставила себя в рискованное положение, открыто заключив союз с Бурбонами.
Когда через несколько дней Катрин столкнулась лицом к лицу с Франциском де Гизом, она вновь осознала силу этого человека. Он сердился на нее, потому что его план похищения принца провалился; он перестал доверять Катрин, увидел в ней другую женщину, непохожую на то кроткое создание, которым он считал ее раньше.
Глаз Франциска над шрамом заметно увлажнился: его безжалостный, решительный рот окаменел.
— Мадам, — резким тоном произнес он, — я и мои друзья позволили вам стать регентом Франции, чтобы вы могли защищать веру. Если ваши намерения изменились, другие люди — принцы королевской крови, мудрые государственные мужи, — готовы взять на себя ответственность, лежащую на вас.
С чуждой ей прямотой Катрин спросила:
— Вы, господин де Гиз останетесь верны мне, если я вместе с моим сыном изменю веру?
— Нет, мадам, — искренне ответил герцог. — Не останусь.
— Тогда вы недостаточно преданы короне.
— Пока вы с королем храните верность религии ваших и моих предков, я готов отдать жизнь за ваше дело.
Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Она увидела фанатичный блеск в глазах герцога; за последние годы она познакомилась с фанатизмом. Значит, могущественный герцог, поборник строгой дисциплины, великий солдат, был так же фанатично религиозен, как и те люди, которых пытали и сжигали на костре.
Это было поразительное, но приятное открытие. Она размышляла о фанатиках, беззаветно служивших делу. Они были слабее Катрин, руководствовавшейся лишь соображениями практической выгоды, имевшей одну религию — стремление к власти. Она могла с легкостью менять курс, используя ветры судьбы; другие люди должны двигаться вперед независимо от того, какой ветер дует — попутный или встречный.
Она поняла, как ей следует вести себя с этим человеком. Она внушала ему страх. Он был лидером мощной католической партии, имел силу и власть, которых не хватало Бурбонам. Она поступила глупо, продемонстрировав слишком большое расположение к Антуану Наваррскому, Луи Бурбону — принцу Конде, Колиньи и его братьям.
— Господин де Гиз, — тихо сказала Катрин, — будьте спокойны — у меня есть только одна вера — вера моих и ваших предков. Могло ли быть иначе? Почему я должна менять веру вместе с этими… фанатиками?
— Похоже, мадам, именно это вы и сделали, — холодным тоном заявил де Гиз. — Я слышал, что вы даже разрешаете реформистам читать проповеди во дворце. Окружаете себя еретиками. Поэтому целесообразно оградить маленького принца Генриха от этих дурных влияний.
— О, господин герцог, вы поняли меня превратно: Я — ревностная католичка. Мне больно видеть, как страну сотрясают волнения на религиозной почве. Я хотела подать людям пример веротерпимости. Вернуть их к истине с помощью доброты и мягкости.
— Они не понимают мягкость, мадам. Ваша защита делает их самоуверенными, наглыми. Мы сделали вас регентом Франции не для этого.
Она приблизилась к герцогу, положила руку ему на плечо, посмотрела на него и хитро улыбнулась.
— Мой герцог, я хотела вернуть принцев Бурбонов в лоно католической церкви.
Он не скрывал своего презрения, и это испугало Катрин. Он по-прежнему не сомневался в могуществе своего дома.
— Вот что, оказывается, означает ваша дружба с ними, мадам? Вот почему вас так часто видят в обществе короля Наварры… и еще чаще — его брата?
Катрин испытала приступ гнева — она поняла значение последних его слов. Но она злилась на себя не меньше, чем на Франциска де Гиза. Она поступила глупо, позволив своему романтическому чувству одержать верх над рассудком.
Но когда она заговорила, ее голос был тихим и сдержанным.
— Вы улыбаетесь, месье, потому что вы не знакомы с моим планом. У меня есть отличный план, который, я убеждена, заставит этих двух принцев забыть о борьбе и религии.
