Вавилон - Фигули Маргита (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
— Никто и не думает подозревать тебя, князь, — добавил Элос. — Ты всегда был достойнейшим из нас, и твои героические деяния запечатлены в царских анналах Экбатаны.
— Верьте мне, братья, — сказал Устига. — Она потеряла много крови и придет в себя не раньше, чем через два часа. За это время мы сможем все обдумать и найти разумный выход. Но не требуйте, чтобы, спасши человека, я потом сам обрек его на смерть. Защищая ее жизнь, я собственноручно отправил на тот свет жреца Эсагилы, так неужели теперь проводить и ее за ним следом? Почему Нанаи должна погибнуть? Персидское могущество не строится на бессмысленно принесенных в жертву женщинах. Сила Персии в армии, в нас.
— Верно, князь, но женщина больше других способна на предательство. Самое вероломное, самое коварное предательство. Мужчина изменяет хладнокровно. А женщина предает с пламенем в сердце. Никогда не угадаешь, в какую минуту ее любовь обернется укусом змеи.
Устига был задет за живое.
— Я думаю, мы напрасно преувеличиваем. По рассказам Сурмы и по своим наблюдениям я убедился в том, что Нанаи в высшей степени присуще чувство достоинства, честность и великодушие. Я видел собственными глазами, как она встретила жрецов с кинжалом в руке. Измена гнездится в душе труса, тропой вероломства идут лишь низменные натуры.
— Ты хочешь и нас уверить в том, что Нанаи не сможет стать предательницей? — вмешался Забада и многозначительно усмехнулся.
— Заверяю вас в том перед лицом высшей справедливости, — торжественно произнес Устига, и его глаза вспыхнули, подобно факелам, освещавшим подвал и распространявшим вокруг запах земляной смолы.
Забада лишь покачал головой.
— Желаю тебе не обмануться. Желаю этого во имя твоей и нашей родины, потому что едва ли Персия найдет более отважного и преданного сына. Твоя гибель была бы невозместимой утратой.
Всякий раз, когда речь заходила о его жизни, Устига пренебрежительно усмехался. И теперь не замедлил возразить:
— Ничего бы не случилось. Ничего непоправимого. Таких сыновей уже обрела Персия и в тебе, Забада, и в тебе, Элос.
Он задумался и, обняв их за плечи, прошел с ними в соседнее подземелье.
Человеку не дано знать последнюю черту своей жизни. Устига чувствовал, что с ним творится неладное. Он вдруг усомнился в своей воле, в собственных силах. Тем не менее он противился мысли, что его сомнения связаны с Нанаи, видя в ней скорее дар, ниспосланный судьбой.
Однако, вняв своему внутреннему голосу, князь задумал связать присягой Забаду и Элоса. своих возможных преемников. Он велел им положить руки на рукоять своего меча и повторить за ним слова клятвы.
Они дружно запротестовали, не желая допустить даже мысли о возможной гибели своего руководителя.
— Кто знает, что ждет нас впереди? — твердо произнес Устига. — И вы должны поклясться мне, что всегда согласие пребудет меж вами, что без зависти, ненависти и козней будете сообща служить своему народу в этой чужой стране, которую готовится покорить великий Кир. Станьте же вы двое единым мужем, и пусть моя смерть навеки свяжет вас неразрывными узами воли и духа.
Прозвучала клятва, и в подземелье повеяло могильным холодом.
Устига еще раз вышел взглянуть, не проснулась ли Нанаи, и собрался слушать рассказ о событиях в Вавилоне.
В первую очередь его заинтересовало известие о том, что тайный договор между жрецами Эсагилы и Экбатаны вступил в силу. Посланцы святыни Ормузда подписали соглашение и от имени царя Кира, так как в Персии каста жрецов отличалась патриотизмом и боготворила царя. Персидские жрецы были преданны родине, в отличие от Эсагилы, пестовавшей изменников.
Перед встречей со жрецами Мардука служители Ормузда побывали в пещерах Оливковой рощи. Они передали новые распоряжения Кира, из которых явствовало, что царь намерен тотчас после спада летней жары вторгнуться в Вавилонию и овладеть ее столицей. Армия готова к этому, вооружена по последнему слову военной техники, в ее составе непобедимая персидская конница, во главе — опытные и славные военачальники. Кир намеревается окружить Вавилонию сразу с трех сторон. Одну часть войска он бросит под прикрытием Эламских холмов на юг, вторая займет позицию на берегу Тигра, нацеливаясь на Вавилон, третья останется на севере. Труднее всего будет форсировать реку, в этом месте очень глубокую и бурную. Легче было бы проникнуть в Вавилонию со стороны Мидийской стены. Поэтому Кир приказал. Устиге любой ценой раздобыть план этого оборонительного сооружения.
Не теряя времени, Устига принялся за работу. Вслед за экбатанскими жрецами он отослал в Вавилон Забаду и Элоса. Они-то и сыграли роль шпионов, которых Эсагила подсунула царю Валтасару.
После допроса их под конвоем должны были доставить к границе и выдворить за пределы Халдейской державы. Но Эсагила позаботилась о том, чтобы конвой состоял из храмовых солдат, которые, выведя шпионов за городские ворота, по приказу верховного жреца тут же отпустили их на все четыре стороны. Так Забада и Злое вместе с третьим персом оказались на свободе. Они потом долго бродили по улицам и увеселительным заведениям Вавилона, выдавая себя то за портовых грузчиков, то за богатых чужестранцев.
Так они стали очевидцами всех важнейших событий в столице.
Они узнали от Сан-Урри, что Набусардар сам отправился на поимку персидских лазутчиков.
Для них не осталось тайной, что за измену Сан-Урри смещен со своего поста. Забада и Элос выяснили даже то, что пока не было известно Набусардару. Они выследили Сан-Урри, который нашел убежище в Храмовом Городе, снискав благоволение могущественного Мардука тем, что передал Исме-Ададу выкраденный план Мидийской стены с описанием ее военных секретов.
И наконец, они стали свидетелями того, как подкупленный суд оправдал развратника и дважды убийцу Сибар-Сина. Когда после оглашения приговора Сибар-Син вышел из здания суда, собравшаяся толпа чествовала его как праведника. Телкиза, жена Набусардара, вышла к нему из толпы и собственноручно протянула цветок лотоса.
— До чего дошла испорченность Вавилона! — закончил свой рассказ Забада. — Это гибнущий город, и я не верю, чтобы он мог отстоять свою независимость. Повсюду там правит зло в самой гнусной форме, и мерзости творятся среди бела дня. Честь там подменяют золотом, а правду меряют драгоценностями. Богачи предаются распутству, простой же народ прозябает в нищете.
— Значит, ты полагаешь, что нам в самом Вавилоне не так уж трудно будет привлечь на свою сторону обиженных и посеять рознь среди его жителей?
— Сдается мне, что вавилоняне уже сейчас настроены друг против друга. Нужен лишь повод, чтобы их ненависть вышла наружу. Стоит кинуть подходящую приманку, и можно брать их голыми руками.
— Верно. Мы посеем в городе семена раздора и, пока жители будут грызться между собой, подчиним их нашему влиянию. До сих пор наша работа в этой стране шла успешно, я надеюсь, что и в Вавилоне нас ждет удача.
— Готов дать голову на отсечение, что его не спасут никакие городские стены, — засмеялся Забада.
— А кто с кем заодно и кто с кем враждует? — расспрашивал князь. Тут захохотал молчавший до сих пор Элос. Он рассмеялся потому, что Вавилон по части единодушия напоминал Иерусалим, павший от раздиравших его внутренних дрязг.
В Вавилоне соперничали две господствующие силы — жрецы и царь, смертельно ненавидевшие друг друга. Часть знати, в основном представители обедневших аристократических фамилий, поддерживала царя, от которого ожидала наделов за счет отторжения земель, присвоенных Храмовым Городом. Жрецы пользовались доходами с этих угодий, не имея на это прав. Богачи держали сторону Эсагилы, которая позволяла им именем божественного Мардука чинить произвол, окупленный золотыми дарами. Купцы стояли за тех сановников, которые добивались выгодных для них привилегий в торговых делах. Часть образованных людей выступала против Валтасара, при котором искусства и науки пришли в упадок. Одни при этом мечтали о перевороте, надеясь вернуть оттесненного от кормила власти царя Набонида, отца Валтасара, который питал великую любовь к древней халдейской культуре и препятствовал проникновению чужеземных влияний. Другие, недовольные нынешним состоянием культуры, напротив, преклонялись перед искусством соседних народов, считая его более зрелым. Наконец, трудовой люд добивался лишь хлеба насущного и чаял избавления от господских бичей. Именно в простом народе сильнее всего было недовольство, так как страдания его были безмерны, а нужда беспредельна. Оставалась армия, но по всему было видно, что без основательной реорганизации она едва ли способна противостоять армии Кира. К тому же и она не была единой. Половина состояла на службе у царя, другая же половина подчинялась Эсагиле. Такое войско легко ослабить и даже уничтожить, если натравить обе части друг на друга.
