Великая легенда - Стаут Рекс (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗

Человек, одержимый единственной целью, конечно, испытывает мучительное беспокойство, покуда эта цель не достигнута или не утрачена безвозвратно, но, по крайней мере, избавлен от тысячи других забот, которые досаждали бы ему в противном случае. Это наблюдение отлично характеризует состояние моего ума, когда я мерил шагами свои комнаты, наморщив лоб и стиснув кулаки.

Я больше не упрекал себя за то, что обманул доверие царя Приама. Не беспокоили меня и мысли о Гортине, с которой, хоть она и была простой рабыней, я обошелся недостойно. Язвительные замечания женщин поставили меня в глупое и ложное положение, но, хотя в обычных обстоятельствах я был весьма чувствителен к насмешкам, сейчас не испытывал ни стыда, ни гнева.

Все прочие эмоции отступили перед нахлынувшим на меня всепоглощающим чувством любви.

Только презрение Гекамеды и страх потерять ее навсегда заставили меня осознать, что я люблю ее так, как не любил никого и никогда. Я дрожал, вспоминая о презрении, светившемся в ее взгляде при нашем расставании, потрясад кулаками в воздухе и бранился вслух.

Потом я опустился на скамью и со стоном закрыл лицо руками.

Так прошли два часа.

Наконец я принял решение — вернее, оно было мне навязано. Решение это было постыдным, и я презирал себя за него, но не мог придумать иного выхода. Вскочив, я бросил взгляд на песочные часы за окном и увидел, что близится время заседания совета. Одевшись и умастившись благовониями, я прибыл в зал с опозданием на несколько минут.

Как и вчера, присутствовали только старшие советники. В воздухе ощущалось возбуждение — ходили слухи, что Ахилл, которому Агамемнон преподнес богатые дары и возвратил Брисеиду, внял уговорам греческих вождей и согласился завтра вернуться на поле битвы.

Дюжину гонцов отправили за подтверждением или опровержением этих слухов, но никто из них не добился успеха.

Троянские советники, хотя в их распоряжении имелось целое войско, были явно обеспокоены подобной перспективой. Они пререкались до самого вечера, как обычно не придя ни к какому решению, и я наконец получил дозволение вернуться в свои покои.

Выходя из зала, я заколебался, думая, не обратиться ли мне к царю Приаму со своими проблемами. Решив, что лучше сперва заручиться каким-нибудь подтверждением моей истории, я вышел из дворца и направился через двор к мраморному зданию с плоской крышей на краю Пиламонской площади.

Стражник проводил меня по лабиринту коридоров к покоям Орхомена. Хотя ночь еще не наступила, внутри было темно, и в стенных нишах горели светильники. Их отблески играли на полированной поверхности желтого мрамора, озаряя все великолепие дворца, сооруженного Приамом для своих внебрачных сыновей.

«Вот причина бедности Трои», — подумал я, останавливаясь у двери.

Едва ли подобные мысли приходили в голову Орхомену. Я застал его откинувшимся на подушки дивана и лениво наблюдающим за грациозными движениями фтийской танцовщицы. Когда я вошел, он знаком предложил мне сесть, не сводя глаз с девушки.

— Позор тебе и твоим лидийским [73]] штучкам! — воскликнул я, когда развлечение подошло к концу и фтийка удалилась с низким поклоном. — Неужели это подходящее занятие для воина?

— Всего лишь отдых, — отозвался Орхомен, зевая и потягиваясь. — Как поживаешь, Идей? Погоди, я пошлю за вином.

— В этом нет нужды — я пришел извлечь тебя из твоего рая. — И я объяснил свои намерения, закончив просьбой немедленно сопровождать меня к царю Приаму.

Орхомен нехотя согласился.

— Выходит твою греческую красотку следует пришпорить? — усмехнулся он, когда мы вышли из покоев, направляясь во дворец.

К счастью, мы застали Приама в хорошем расположении духа. Только что пришла весть, что слух о возвращении Ахилла на поле боя лишен оснований и что Гектор вновь обратил греков в бегство. Царь внимательно выслушал меня, а когда я закончил, повернулся к Орхомену и спросил, не во время ли приключения, о котором я рассказывал, погиб Ал?

— Да, о царь, — ответил Орхомен, — и я могу поручиться за правдивость истории Идея. Он силой забрал Гекамеду Тенедосскую из палатки Нестора и доставил ее в Трою. Ты знаешь закон — она принадлежит ему.

— Несомненно, — кивнул царь и обратился ко мне: — Ты говоришь, она сейчас в доме Париса.

Я кивнул.

— И она отказывается следовать за тобой?

— Нет, но мне нужны необходимые полномочия, чтобы доставить ее в мои покои на случай сопротивления. Не исключено, что Елена будет протестовать.

— У тебя уже есть рабыня?

— Нет.

— Отлично. Пошли туда начальника стражи и свиток пергамента с моей печатью — она в твоем распоряжении, так как ты мой вестник. Ты получишь свою Гекамеду, добрый Идей.

Приам махнул рукой, давая понять, что разговор окончен, и я удалился, оставив Орхомена, который, несомненно, собирался воспользоваться благодушным настроением царя для очередной просьбы. Орхомен постоянно нуждался в деньгах, что не удивительно при его пристрастии к развлечениям в духе богатых торговцев.

В моей груди бушевала радость, смешанная с тревогой. С одной стороны, я был уверен, что Гекамеда окажется в моих покоях, с другой же — опасался, что она говорила правду, утверждая, что возненавидит меня, став моей рабыней.

Но отступать было слишком поздно, и через час после наступления темноты я уже шагал по широкой мраморной аллее к дому Париса со свитком пергамента под мышкой, в сопровождении начальника стражи с двадцатью солдатами.

В действительности я не опасался сопротивления Елены или Гекамеды — стража нужна была мне лишь для придания смелости и для того, чтобы утихомирить Гортину, если она вздумает бушевать.

На стук отозвалась Эфра. Начальник стражи обратился к ней властным тоном:

— Мы пришли требовать от имени Идея, вестника царя Приама, сына Дара, жреца Гефеста, передать ему в руки Гекамеду Тенедосскую. Таков приказ царя.

Заглянув ему через плечо, я увидел, как Эфра, скорчив гримасу, отошла передать сообщение своей хозяйке.

Последовало тягостное ожидание, во время которого начальник стражи расспрашивал меня о ночных подвигах. Его любопытство не было удовлетворено до конца, так как мои мысли были настолько заняты теперешними сложностями, что я едва слышал вопросы. Во-первых, я сомневался в том, что Гортина от меня отстала, — скорее был уверен в обратном, — а во-вторых, не знал, чем закончится предприятие с Гекамедой.