Королевская дорога - Мальро Андре (читать книги полные txt) 📗
Раскалённая добела река, делая большой изгиб, сверкала внизу, в голубой пучине.
— Придётся помочь Савану отстоять его деревню…
— В твоём-то состоянии?
— Следуя вдоль хребта, мы доберёмся туда намного раньше их. Ну задержимся ещё на один день…
Он по-прежнему глядел на деревню и лес, взгляд его затуманился, хотя он и грыз в ярости ногти, чтобы, пересилив зуд, не чесаться. Клод слишком хорошо понимал братские чувства Перкена, толкавшие его туда, чтобы отстаивать то, что ему дорого. Молчать его заставляла ещё и тревога: словно порождённые высокими столбами дыма, вроде лесных духов, непреклонно преодолевавшими пространство, тонули в дремотной тишине удары, следовавшие один за другим; слишком слабые, чтобы заполнить этот сияющий ад света, они разлетались, подобно редкостным птицам, которые, стоило им на мгновение вылететь из леса, тут же камнем падали вниз, устрашённые гнетущим жаром солнца, спеша вновь укрыться в чаще деревьев; равномерные интервалы, разделявшие эти удары, которые таяли в сиянии дня, придавали им сходство с торжественным предупреждением, посылаемым с далёкой планеты. Клоду вспомнился звук ударов его молотка с раздвоенным наконечником по камню.
— Вот, послушай…
— О чём ты?
Он прислушивался только к своей боли. Но теперь затаил дыхание. Один… два… три… четыре… Интервалы между ударами сокращались, различить их было нетрудно, хотя звук доносился глухой, чуть ли не ватный; неспешное передвижение столбов дыма лишь подчёркивало это нарастающее ускорение.
— Вроде бы люди, — продолжал Клод. — Может, они сооружают какие-то укрепления?
— Кто, мои? Это не они: дым всё время движется вперёд, а шум гораздо ближе к нам.
Перкен попытался направить свой бинокль в сторону звука, но тщётно: знойный голубой туман не окутывал лес, а размывал его очертания; боль в колене колокольными ударами — один за другим — отдавалась у него в ушах, не согласуясь с теми далёкими ударами, и ни одного человеческого силуэта не появлялось на лоне этой враждебной природы, которая сама, казалось, порождала и этот дым, и этот необъяснимый стук. Внизу показалась сверкающая точка, похожая на отблеск солнца на стекле.
Между тем воды там не было.
Он снова посмотрел в бинокль, остановил повозку и посмотрел ещё. Его неживая, хотя и пульсирующая болью нога заслоняла свет; он приподнялся, не пытаясь даже отодвинуть эту отчуждённую от него плоть, как будто он мог страдать в теле другого. Вот теперь он видел. Клод протянул руку, но Перкен не отдал ему бинокля. Сверкающая точка то поднималась, то опускалась, в такт ударам, которые, казалось, сама и производила. Перкен уронил руку. Клод хотел взять бинокль, но он всё не отпускал его; наконец Перкен разжал пальцы.
— Река-то ведь всё-таки в той стороне? — молвил он.
Клод не отрывал глаз от сверкающей точки: неужели котёл, непременная принадлежность лагерной стоянки? Причём далеко за рекой. А совсем рядом — тоненькие, перекрещивающиеся полоски, человеческие фигуры и больших размеров геометрические поверхности. Ну их-то он сразу узнал — палатки. А перекрещенные полоски — козлы с винтовками. Он ещё раз взглянул на реку: она осталась далеко позади, очень далеко. Тут как раз новая сверкающая точка вспыхнула впереди, следуя за дымовыми столбами мои.
— Колонна? — спросил Клод.
Перкен молчал. Потом наконец вымолвил:
— Для этих я тоже уже мертвец…
Он глядел попеременно то на свою ногу, то на этот сверкающий отблеск с каким-то ужасом. Но вот взгляд его оторвался от ноги. Стук деревянных молотков по колышкам палаток, разносившийся окрест, словно гул пустых бочек, возобладал мало-помалу и над столбами дыма, и даже над лесом, над всем, что изнемогало под солнцем; воля людей занимала здесь его командный пост на службе смерти. Несмотря на боль, он ощущал себя до ужаса живым, вопреки этому очевидному свидетельству своего поражения. Значит, впереди снова битва. А между тем на всё, что было им сделано, он взирал сейчас, будто на собственный труп. Не пройдёт и недели, как колонна может очутиться у него, и жизнь его в таком случае окажется напрасным ожиданием.
Стояли козлы для винтовок. Колонна двигалась, не обращая ни малейшего внимания на большой изгиб реки, откуда поднималось голубоватое сияние, похожее на электрический свет. И палатки тоже стояли. И всё-таки он ни в чём не был уверен, испытывая тошнотворную тревогу, напоминавшую то полуобморочное состояние, которое обычно предшествует рвоте. Невольно прислушиваясь прежде всего к своей боли, которая то подступала, то отпускала, напоминая качку на корабле, он мог думать о колонне и о смерти, лишь когда боль затихала; неразрывно связанные друг с другом, обе они двигались к своей цели, подобно громадным столбам дыма.
«Очень может быть, — думал он, — что устроить свою смерть для меня гораздо важнее, чем устраивать свою жизнь…»
Он навёл бинокль на деревню, очертания которой с поразительной чёткостью снова появились между расплывчатой массой двух ботинок.
В его жизнь, катившуюся теперь в пропасть, деревня эта врезалась, словно камень, за который он должен был ухватиться, как за камни храма. А бинокль вроде бы сам по себе всё возвращался к колонне. Две волны следовали одна за другой, но сначала придётся дать бой стиенгам.
— У Савана тоже мы будем намного раньше них…
— Ты полностью доверяешь этому типу?
— Нет, я уверен только в вождях Севера. Но у нас нет выбора…
Участившиеся выстрелы, сливавшиеся теперь с эхом, светящимися точками окружали Самронг и его буддийские купола, за исключением одного чёрного круглого контура. Внутри них почти замкнутой кривой — ночные цикады, рыжеватый свет сигнального фонаря — лаосский покой, гнетущий, в оковах.
— Внизу, Клод, по-прежнему ничего?
Перкен уже не мог подниматься.
Клод снова взял бинокль.
— Невозможно ничего разглядеть…
Не успел он положить бинокль, как возле одной из вершин мелькнула короткая вспышка нового выстрела; эхо вторило разрыву на тон выше. И ещё выстрел. На фоне звёзд их отблески казались грязными.
— Может, стиенги окружили деревню?
— Это исключено.
Перкен показал пальцем на едва различимый холм:
— Наши часовые пока не стреляют; стало быть, они и не пытаются подняться.
— Мои знать, что имеются пулемётчики, где работать железная дорога, — молвил Кса.
Над ружейными вспышками дрожало красноватое пламя костров. Перкен всё время смотрел на них: туда, где они мерцали, колонна ещё не дошла. Чей-то силуэт появился в поле зрения бинокля на очень близком расстоянии, заслонив то, что рассматривал Перкен.
— Кто идёт?
Лёжа на перегородке, он озирал заросли с высоты свай. Силуэт исчез. На всякий случай он выстрелил в ту сторону, ожидая крика. Ничего.
— Это уже второй раз…
— С тех пор как ты посоветовал остановить колонну, дела осложнились… Пока речь шла только о том, чтобы помочь им в борьбе со стиенгами…
— Банда идиотов!
Поставленные Перкеном часовые стреляли теперь гораздо чаще: волна стиенгов, отражавшая недавно натиск колонны, пошла на приступ деревни.
— Ты уверен в том, что посоветовал им? Боюсь, что, если они пошлют парламентёров, командир колонны попросту наплюёт на них, а если они начнут стрелять, как бы им не ответили пулемётами…
— По инструкции колонне не положено сражаться с ними. Они буддисты, осёдлые, вооружены, как и мои люди. Дело ограничится переговорами. Но если они позволят ополченцам войти без всяких условий, начнётся «администрирование», как говорят сиамцы. Один Саван это понимает… однако его авторитет вождя столь же шаток, как и эти дрожащие огоньки выстрелов… Тут не может быть двух мнений: если они войдут сюда, дорога будет открыта и в мои владения тоже; я вовсе не горю желанием, чтобы вожди с Севера…
Пахнуло диким запахом костров, принесённым ночною тьмой.
— Мы остановились не только ради того, чтобы организовать их защиту от стиенгов!
