История Хэйкэ - Ёсикава Эйдзи (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Общее собрание было созвано, чтобы сообщить монахам о происшествии, случившемся несколько недель назад, в начале июня, на ежегодном религиозном празднике в Гионе. В разгар священных торжеств монахи оказались втянуты в шумную ссору с двумя воинами. Монахи и в самом деле оказались пьяны не меньше, чем воины, поэтому вина в равной степени лежала на обеих сторонах. Тем не менее это дело нельзя было не замечать, поскольку воины не только потрепали монахов Гиона, но и ранили несколько других монахов, которые собирались вмешаться. Затем воины бежали. Свидетелями этой свалки были массы простого народа, и кровь пролилась на освященной земле. Монашеству открыто нанесено оскорбление. Должны ли настоятели не замечать подобной стычки и допустить, чтобы эти воины ушли ненаказанными? О деле сообщили в Ведомство правосудия и в Ведомство императорской стражи, нарушителей нашли и опознали. Оказалось, что оба воина служили во дворце государя-инока: один являлся вассалом Киёмори, владетеля Аки, а другой, Токитада, его свояком. Монахи Гиона неоднократно требовали выдачи виновников, но владетель Аки просто посмеялся над этим. Основания для их ареста были переданы в Ведомство правосудия, но его глава Тадамори – отец Киёмори – не придал им значения. Настоятели наконец направили от имени горы Хиэй делегацию к прежнему императору и регенту, требуя отстранить от должностей Тадамори и Киёмори. Однако они получили лишь уклончивые ответы – какое оскорбление для вероучения!
Положение дел стало совершенно возмутительным, и монашество совсем потеряло терпение. Более того, и при дворе, и во дворце росло безразличие к авторитету монахов с горы Хиэй. Разве эти монастыри не охраняли столицу с севера от «проникновения демона», отражая пагубные влияния? Разве не по императорскому указу на горе Хиэй был основан монастырь Тэндай? Разве не сам император более трехсот лет назад приказал на горе построить Компонтудо, чтобы в главном святилище навеки зажглось святое пламя мира?
– Будет ли позволено Тадамори и Киёмори растоптать достоинство вероучения Тэндай? Будет ли позволено кому-либо, хотя бы даже экс-императору или регенту, бесстыдно игнорировать авторитет нашего вероучения? Они пренебрегают нашим прошлым и не чувствуют к нам ничего, кроме презрения!
Закончив страстную речь, монах вскинул вверх сжатый кулак. Дрожь пробежала над закутанными головами собравшихся напротив Большого зала, а затем из их ртов вырвался неистовый рев:
– На столицу! Вниз, на столицу!
– Вооруженный протест! Вооруженный протест! Справедливость должна восторжествовать!
И снова в тот день загудел колокол, призывая спускаться с горы. Принесенный монахами на плечах Священный ковчег замер у Компонтудо, где для тысяч людей, столпившихся на площади, было зачитано объявление марша на столицу.
Монахи сердитым шепотом обменивались мнениями:
– Давненько не навещали мы Приют отшельника и двор. Это единственное верное решение – время от времени приходить к ним со Священным ковчегом и нашими символами и напоминать, что нами пренебрегать нельзя. Само небо предоставило нам случай заронить страх в души этих воинов.
Июньское солнце палило нещадно. Под стрекот цикад, сопровождавший марш со всех сторон, Священный ковчег совершил спуск с горы. Многочисленное воинство следовало за ним, двигаясь вперед неумолимо, как лавина.
Вооруженные протесты монахов горы Хиэй не были редкостью, случалось, тысячи монахов походным порядком подходили ко дворцу императора или к дому регента, требуя выполнения своих требований, и обычно добивались, чтобы их выслушали, потому что никто не осмеливался проигнорировать их и подвергнуть себя гневу богов. При виде ковчега даже император сходил с помоста и падал ниц.
Глава 10.
Еретик
– Тадамори и Киёмори – отец и сын – они, может быть, и не главное для нас, но эти воины во дворце прежнего императора начали воображать себя тиграми. Пора выполоть их, как сорняки, иначе они доставят нам много хлопот.
– Да нет, нами пренебрегают все обитатели Приюта отшельника.
– Вы имеете в виду тот конфликт по поводу усадьбы в Кагасираяме?
– Именно так. Мы не получили ответа на наше требование по этому вопросу.
– Эта усадьба, естественно, находится в нашем ведении. Когда монах, владевший Кагасираямой, умер, дворец почему-то решил, что земля возвращается его величеству.
– Своевольная попытка незаконного захвата…
– Приют отшельника – вот куда нам следует отправиться!
– И надобно навещать его почаще, чтобы там не появлялось дурных привычек!
К вечеру несколько тысяч вооруженных монахов со Священным ковчегом начали стекать со склона горы и надвигаться на столицу, как грозовые тучи, с севера по берегам реки Камо, спеша в сумерках занять позицию вблизи городских ворот. Когда спустилась тьма, они затянули сутры, и к звукам их шагов добавились зловещие песнопения, а горящие факелы, казалось, выжигали землю и предавали огню облака.
В каждой деревушке, в каждом селении, встречавшемся на их пути, жителей охватывал ужас, словно мимо их домов проходил бог зла собственной персоной; ни одной живой души не было видно. В своих дощатых лачугах матери прижимали к себе детей, закрывали им лица, затыкали уши и ждали, пока вторжение прокатится дальше.
В Гионе Священный ковчег был водружен в святилище храма и окружен стражниками из числа монахов; от их факелов всю ночь призрачным блеском светился туман на Восточных горах.
Новизна обладания новым домом и собственный интерес Киёмори к строительству постоянно доставляли ему удовольствие. После того как они обосновались в Рокухаре, он никак не мог почувствовать удовлетворение, и плотникам все время приходилось что-то в доме менять и добавлять. Речушка, стекавшая с гор позади храма Киёмидзу в стороне от усадьбы, напоминала ему о ручье на земле тестя, и Киёмори захватила идея отвести русло так, чтобы вода протекала через его сад. Он поведал об этом жене, и та сказала:
– Да, если бы ручей протекал через сад, то мы с сестрой могли бы устроить красильню. Я бы наняла ткачиху и создавала новые образцы необычных цветов; тогда вы и дети получили бы совершенно особую одежду.
Токико была не только искусной ткачихой, но, прослужив еще девочкой какое-то время при дворе, она научилась обращаться с богатой парчой и вышивкой императорского гардероба.
– Хорошо! Ты с сестрой будешь красить ткани, а я – смотреть на вас, как в тот день, когда я тебя увидел впервые.
Киёмори кипел от энтузиазма и поручил работникам немедленно приступить к осуществлению плана.
– Теперь ручей будет протекать через сад, и рядом появятся светлячки. Я должен позвать отца, чтобы он это увидел, – решил Киёмори.
В ту самую ночь, когда Тадамори и Арико, мачеха Киёмори, посетили Рокухару, монахи горы Хиэй пришли в столицу.
Арико и Токико, которые были примерно одного возраста и походили на сестер, по-видимому, с большим наслаждением проводили время в компании друг друга, и Тадамори, потягивавший сакэ и пребывавший в приятном созерцательном настроении, радовался, глядя на них и трех детишек, игравших между ними. Он с удовольствием думал, что его когда-то беззаботный и легкомысленный сын теперь не только доверенное должностное лицо при дворе, но и владетель края Аки, и хозяин новой усадьбы. А для Киёмори, размягченного действием сакэ, жизнь достигла самого подходящего момента.
– Если бы с вами пришел Цунэмори, то поиграл бы нам на флейте, – заметил он.
– Вам нравится слушать флейту? – откликнулась Арико. – Если у вас есть инструмент, разрешите мне поиграть для вас.
Киёмори повернулся к Токико и попросил принести флейту.
Тадамори наблюдал за светлячками, вьющимися над ручьем. Медленно прихлебывая сакэ под игру Арико, он скоро задремал, прислонясь к столбу. Но вдруг старый воин выпрямился, пробудившись; кто-то проскакал ворота и рысью подъезжал к ограде конюшни. Раздался крик, и Тадамори услышал, как слуги возбужденно засновали по своим помещениям.
