Серебряные трубы (Рассказы) - Грусланов Владимир Николаевич (версия книг .txt) 📗
По углам стоят захваченные в жарких сражениях прусские, турецкие, французские знамена, бунчуки, пушки, литавры, барабаны.
На другой день после разговора с Апполинарией Сергеевной, придя на работу в музей, я утром пошел к секретарю партийной организации музея — полковнику Воробьеву. Большую часть своей жизни он провел в рядах Советской Армии, а последние годы работал в музее, занимаясь изучением военной истории родной страны. Аккуратный, трудолюбивый, приветливый в обращении, принципиальный в спорах, он служил примером для окружающих.
Секретарь внимательно выслушал меня и одобрил мои планы розысков шпаги.
— Берись смелее за дело, — сказал он. — Все советские люди тебе помогут.
Приступив к делу, я убедился, что задача гораздо труднее, чем я предполагал.
Справки в музеях города ничего не дали. Боевая шпага Суворова там не значилась. Суворовский музей в эти годы не работал. Его здание капитально ремонтировалось, а имущество хранилось в Военно-историческом музее и составляло самостоятельный Суворовский фонд.
И здесь я не нашел шпаги.
Я наводил справки в Государственной Публичной библиотеке и в архивах города. Сведений о судьбе имущества полкового музея там не оказалось.
Обращался я к любителям и знатокам исторического оружия, но безуспешно. Шпага исчезла.
Где же след шпаги? Как напасть на него?
Терпеливо, страница за страницей, я просмотрел старые справочные книги «Весь Петербург» и списки офицеров Семеновского полка за много лет.
Я сопоставлял эти фамилии с фамилиями тех офицеров старой русской армии, которые перешли в ряды Красной Армии и дожили до наших дней.
По разным приметам я отыскивал бывших солдат Семеновского полка, стараясь в беседах с ними напасть на какую-нибудь нить. Она могла привести меня к тому месту, где лежит боевая шпага полководца.
Чего я только не предпринимал, чтобы отыскать ее? Ничто не помогало. Мои усилия не давали результатов.
Но слова воинского приказа Суворова: «Не употреблять команды: „Стой!“» — ободряли меня и укрепляли в моем намерении. Я продолжал искать.
Я решил искать шпагу и обдумывал пути, которыми мне следовало идти в моих поисках.
Суворов с нами
Образ Суворова прошел с солдатами и офицерами Советской Армии через все годы Великой Отечественной войны.
Портрет полководца четыре с лишним года возил и я по военным дорогам.
В одной боевой части выходила рукописная газета «Суворовец». Ее выпускали солдаты артиллерийской батареи в Невской Дубровке.
Там же, в разрушенном орудийным обстрелом доме, один солдат нашел старую, зачитанную книгу о Суворове, с растрепанным переплетом. В ней увлекательно описывалась жизнь Суворова, подвиги, походы, сражения русских солдат под его водительством.
Солдаты и офицеры находили время, чтобы почитать и послушать хоть несколько страниц этой книги.
Обычно ее читали группами по пять-шесть человек. Солдаты просили:
— Нам бы про Суворова, товарищ политрук.
Политрук передавал книгу в порядке очередности повзводно. Она находилась в каждом взводе двое-трое суток.
Прочитав или прослушав ее, бойцы расписывались на листке, специально подклеенном в самом конце книги.
Много подписей собрала эта книга. В годы тяжелых боев она вызывала у советских воинов чувства горячей любви к своей родной стране и ненависти к ее врагам. Ныне она хранится в Суворовском музее Ленинграда.
Как-то в перерыве между боями я попал в соседний батальон.
В подвале полуразрушенного дома собралось человек сорок солдат. Они грелись у небольшого костра, занимаясь немудреным солдатским делом: кто пришивал пуговицу, кто чистил автомат.
Поближе к костру сидели политрук и немолодой солдат с рыжими пышными усами и густыми бровями.
— Это что! — проговорил рыжеусый, очевидно, продолжая шедший среди солдат разговор. — Наши-то, кончанские, помнят Суворова. Старики и теперь песни поют про его походы…
— А ты спой, если знаешь, — попросил сидевший подле огня молодой солдат.
— Спеть не спою, — взглянул на него кончанский, — а вот сказать скажу, как Суворов со старым солдатом повстречался.
Было это в Каменке Новгородской губернии, верстах в сорока от Кончанского. Там, старики говорили, родовое имение Суворовых стояло. Места знаменитые, холмистые, кругом леса, озера, а речки — хоть картины с них пиши — быстрые, бурные. Зверя всякого, птицы, рыбы — нигде не видал столько.
Да мало кто из владельцев наезжал сюда. Вот старики только и помнят, что Александра Васильевича, фельдмаршала. Два раза приезжал.
Рассказывал мне наш сельский учитель, Антон Антонович, историю одну о Суворове, от деда слышал, а тот знал ее от отца своего. Давно это было.
Прадед учителя служил под командой Суворова солдатом, в его любимом фанагорийском полку: и под Фокшаны ходил с ним, и Измаил штурмом брал, и под Кинбурном сражался.
Прослужил старый солдат годов с тридцать. Весь пораненный, порубленный, турецкими шашками посеченный — в отставку ушел в Тульчине. Там полки в ту пору на зимних квартирах стояли.
Получил солдат «чистую» и пошел на родину, в Новгородскую губернию, в село Каменку. Пешком шел, своим ходом. Не скоро до дому добрался. Большие муки в дороге испытал, но домой — дошел.
Много ли, мало ли с той поры воды утекло, а только слышит солдат: приехал в свое родовое имение фельдмаршал, Александр Васильевич Суворов. Царь Павел сумасбродный сослал его в Кончанское.
«Как бы, — думает старый солдат, — фельдмаршала повидать. Вместе служили, в походы вместе ходили».
Идет он — думу думает о своем житье-бытье, а навстречу, по проселку, ать-два, ать-два, — быстрым шагом сам фельдмаршал.
Не растерялся солдат. Снял шапку и поклонился, да не выдержал и по-военному крикнул: «Здравия желаю!»
Фельдмаршал от неожиданности вздрогнул, стал против солдата, строго так поглядел ему в глаза и спросил:
— Как зовут, служивый?
— Федот! — ответил браво старик и приставил ногу к ноге, как в уставе положено.
В один миг их окружили ребятишки, а следом за ними стали подходить и взрослые.
— Федот? — воскликнул удивленно фельдмаршал. — Да ведь мы с тобой знакомы?
— Так точно! Отставной солдат фанагорийского гренадерского полка, Федот!
— Федот, да не тот! — с грустной улыбкой повторил Суворов, разглядывая старого солдата. — Тот молодой был, бравый! Да и я уже не тот, служивый! Говорят, на печку пора, старые кости греть. Федот, да не тот, сказывают. — И вдруг звонким голосом закричал: — Да мы еще с тобой, Федот, повоюем! Повоюем?
— Так точно, отец наш, повоюем!
— А службу помнишь?
— Как можно забыть! — громко сказал солдат и расстегнул зипун. На широкой солдатской груди висела серебряная медаль «За штурм Измаила».
— Молодец! Молодец! — похвалил Суворов и, стукнув о землю тростью, передал ее старому воину.
— Ну-ка, покажи, как колол турок под Измаилом! — Отскочив в сторону, он крикнул — Ступай, ступай! Атакуй в штыки! Ура! Коли один раз, бросай басурмана со штыка! Коли другого, коли третьего; богатырь заколет полдюжины, а я видел и больше!
И старый солдат выполнил всё отлично.
— Стой, фронт! — подал команду Суворов.
Солдат замер.
Тогда фельдмаршал шагнул к нему, стал грудь в грудь и засмеялся:
— Федот-то тот! Узнаю! Тот самый Федот! С ним Измаил вместе брали! — Обнял он старого солдата и трижды его расцеловал.
Было тихо. Никто не прерывал рассказчика. Всем казалось: вот войдет сейчас старый полководец, подсядет к солдатам, возьмет у них ложку, испробует кашу, похвалит се и сам расскажет о чудо-богатырях, что прошли с ним много дорог нехоженых-неезженых, неся славу родного оружия по горам и долам Европы.
— Хороша история, спасибо, — поблагодарил солдат.
— Хороша! — одобрили другие.
— Будет и на нашей улице праздник — бодро произнес молодой сержант. — Дойдем до Берлина!
Таинственный старик
В 1946 году я вернулся на работу в Военно-исторический музей и снова занялся любимым делом.
