Свидетели - Гурьян Ольга Марковна (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Ужас как я испугался. Что мне с ней делать одно­му в яме среди поля? За водой бежать? Я там все источники на пять часов ходьбы все знал. Так самый ближний — в лесу под старым дубом. Пока я туда и обратно добегу, боюсь ее одну оставить.

Стал я ей растирать руки и ноги. Снял с себя курт­ку, закатал в нее Жаннету. Своим дыханием согре­ваю ее. А она лежит прямая и холодная.

А время идет, и уже начало светать. Конского то­пота не слышно, и в яме тихо, как в могиле.

Вдруг этот петух — вот пострел, сразу видать, французский петух, не какой-нибудь, — этот петух выбрался из плетенки. Одно крыло волочит, прыгнул на Жанну и клюнул ее в ухо. И она открыла глаза.

Она открыла глаза и смотрит на меня. Глаза страшные, белые. У меня мурашки побежали по спине.

Она говорит:

— Дюран, я слышала голоса с неба.

Ох, думаю, помутилась дурочка в уме от страха. Но я слышал, с помешанными нельзя спорить, они от этого делаются бешеные. Я ей ласково отвечаю:

— А что за голоса, Жаннета моя милая?

Она говорит:

— Я слышала голоса святой Маргариты и святой Катерины. Они велели мне быть хорошей девочкой.

— Это хорошо,— говорю я.— Это они хорошо ве­лели. Хорошо быть хорошей девочкой.

Но она не сводит с меня своих страшных глаз и говорит;

— Голоса сказали, если я буду хорошая девочка, я спасу страну от погибели. Кроме меня некому.

Тут я чуть не заорал от страха. Совсем свихну­лась. Сейчас кусаться начнет.

Но я сдержался и так тихо, убедительно гово­рю ей:

— Как же, Жаннета, девочка моя, как это ты спасешь страну, когда все герцоги, и графы, и королев­ские рыцари не могут ее уберечь?

Она отвечает:

— Я должна ее спасти. Кроме меня, видать, не­кому.

Тут уж утро настало. Я высунул нос из ямы — смотрю, на большой дороге никого не видно. Надо ду­мать, напрасно мы растревожились и англичане не добрались до Домреми. Однако же наши все в Неф­шато. Надо и нам туда идти.

Вылезли мы с Жаннетой из ямы, захватили пле­тушку, пошли полем. Я на нее искоса поглядываю, а она — будто ничего с ней не случилось. Собирает цве­точки, сплела венок, надела на голову. Идет припля­сывает. Девчонка как девчонка, все равно что коте­нок.

После этого случая я лет пять не замечал за ней ничего. А верней сказать, я ее почти и не видел. С Жаном и со вторым братом, с Пьером, я встречался реже, чем в наши детские годы. И хоть бегал каждый вечер в Домреми, но не к ним, а на другой конец де­ревни. Там жила их двоюродная сестра, девушка, на которой я собирался жениться.

Про Жаннету я краем уха слыхал, будто хотят ее выдать замуж за хорошего парня из Тула. А раз так, значит, все у нее в порядке, излечилась с возрастом от своего безумия.

И вот, сами понимаете, как я удивился, когда од­нажды под вечер, в начале января, я вдруг нос к носу столкнулся с Жанной неподалеку от их дома.

Она, видно, поджидала меня, потому что в волосах у нее блестели снежинки и все платье запорошило снегом. Когда она увидела меня, то отделилась от плетня, подбежала ко мне и заговорила:

— Дюран, я должна тебе что-то сказать.

Вот уж нашла место и время. Я говорю:

— Как-нибудь в другой раз поговорим, Жаннета. Мне некогда, и на улице холодно.

И уж ступил вперед, уйти от нее, но она схватила меня за руку, остановила и говорит:

— Дюран, я ухожу спасать Францию. Ну, будто меня по голове бревном ударило. Опять, думаю, началось. Я говорю:

— Куда же ты пойдешь, Жаннета? Ведь тебя обе­щали за парня из Тула.

Она отвечает:

— Меня обещали, а я никому не обещалась. А я должна навек остаться девушкой, и исполнить пове­ление моих голосов, и отдать мою жизнь на спасение страны.

— Что ты, что ты,— говорю я, и других слов у ме­ня нет.

А она продолжает:

— О Дюран, я все время слышу голоса. Почти каждый день. Как наступит полдень и все кругом за­мрет, я вдруг вижу с моей правой стороны ослепи­тельный свет, такой яркий, что он все вокруг затме­вает. И из этого сияния слышатся голоса. И сперва я так ужасалась и меня била дрожь, и я никому не решалась говорить про это и тебе говорю первому. А теперь эти голоса все настойчивей, — и они требуют: «Иди, иди, иди!»

Я говорю:

— Жанна, ты уже взрослая девица. Тебе уже лет семнадцать будет. Уж пора тебе быть рассудитель­ней. Откуда ты знаешь, что эти голоса с неба? А мо­жет быть, они от дьявола. Разве ты не знаешь, что полуденный дьявол всех других сильней. Он главный мастер врать всякие небылицы, а ты ему поверила.

— Нет,— говорит,— и вовсе это не дьявол, а святая Маргарита и святая Катерина. И я их видела так ясно, как я вижу тебя. Они называли друг друга по именам, и так я узнала, кто они. И они все повторяли: «Иди, иди, иди». Нельзя мне дольше откладывать, и я должна пойти прогнать англичан, освободить го­род Орлеан и короновать нашего дофина, чтобы он стал настоящий венчанный король. Дюран, помоги мне уговорить отца с матушкой, чтобы они не про­тивились.

— Ну,— говорю,— если ты такое сболтнешь дя­дюшке Жаку, он запрет тебя на замок.

— Поэтому я прошу тебя пойти со мной. Что тут поделаешь? Я и пошел с ней.

А она, хитрая, ни словечком не обмолвилась ни про дофина, ни про Орлеан, ни про что такое, а толь­ко сказала:

— Мне надо пойти в Вокулёр к господину де Бодрикур.

Тетушка Изабо как закричит:

— Куда ты пойдешь к господину де Бодрикур, на­шему сеньору, такой замарашкой! Надень мое крас­ное праздничное платье. Оно еще совсем как новое.

Жанна говорит:

— Оно мне в боках будет широко. Тетушка кричит:

— Ах ты, лентяйка! А ты возьми иглу, забери его в швах, и будет как раз.

Тетушка достала платье и тут же распорола швы и усадила Жанну зашивать их поуже. А дядюшка только сказал:

— Ты, Дюран, проводи ее, что ли. А то как бы до­рогой чего не случилось.

На другое утро мы и пошли. А по дороге встрети­лись нам сперва Жерар Гиемет, наш деревенский, а немного спустя Жан Ватерэн из Грё, и обоим им Жанна крикнула:

— Я иду в Вокулёр! Вы ведь знаете, что было предсказано — женщина погубила Францию, а де­вушка ее спасет!

Вы бы посмотрели на их лица!.. Будто их громом поразило.

Когда мы наконец подошли к воротам замка, Жан­на сказала:

— Спасибо тебе, Дюран, и прощай. Теперь уж я сама справлюсь, а у тебя есть свои дела.

Я говорю:

— И то верно. А как же ты без меня одна бу­дешь?

— Я не одна,— отвечает.— Со мной мои голоса. Иди!

Я пошел, оглянулся. Она стоит перед воротами, платье красное. Руку подняла — постучать. Я ушел.

Глава четвертая

ГОВОРИТ БЕРТРАН ДЕ ПУЛАНЖИ

Я, Бертран де Пуланжи, начальник стражи в зам­ке Вокулёр.

А к чему стража и от кого охранять — один черт знает. И замок не наш, а пришлось его сдать англи­чанам. И сидим мы здесь временно, на честном сло­ве, а завтра, может случиться, сами перейдем на сто­рону англичан. А не то дадут нам пинка — и вылетим мы отсюда на все четыре стороны: и стража, и я с ни­ми, и наш капитан. И будь оно всё проклято, до чего мне это надоело!

Нет того чтобы вскочить на коня, взмахнуть ме­чом, задать англичанам добрую трёпку и победить в честном бою, или, уж черт с ним, пусть меня зарубят. Я на все согласен. Но нет моих сил сидеть здесь, буд­то мышь в мышеловке, и смотреть, как Франция по­гибает.

Под вечер я от скуки пошел в караульную. Там содом. Мои солдаты вперемежку со слугами сидят за столом, и все пьяны. Какие-то бродячие певички тут же вертятся — из тех, что на площадях бьют в бубен и пляшут мавританский танец на потеху толпе. А кто потрезвей, играют в кости. Выкидывают кости из ко­жаного стаканчика и орут:

— Шесть, восемь!

Проигрывают с себя все — и сапоги, и лук со стре­лами, и исподнюю рубаху, собачьи дети. А в углу, вер­хом на скамье, сидят солдат Жеган Одноглавый и Парижанин Гюгюс, мой слуга, и играют в карты.