С викингами на Свальбард - Семенова Мария Васильевна (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Лодка побежала проливом, и волны сразу сделались тише. Вот теперь буря могла лютовать сколько угодно: вошел в шхеры, считай, что ты уже дома.
Солнце померкло, заслоненное тучей. Хельги увидел, как длинное облако, похожее на боевой корабль, скрыло Сына, ударилось в плечо Отца и поползло, извиваясь по кручам… Ледяная вершина еще какое-то время парила над серым клубящимся туманом. Потом заволокло и ее.
А над устьем фиорда с южной стороны нависал чудовищный отвесный утес, рыжевато-серый, словно тронутое ржавчиной железо. Люди издавна называли его Железной Скалой, и далеко по побережью тянулась недобрая слава об этих местах. Неспроста, наверное, даже вездесущие чайки не строили здесь своих гнезд. Там, наверху, вправду цвели отменные ягодники и рыскала непуганая дичь, но стоило громко крикнуть или протрубить в рог, и можно было дождаться обвала. А у подножия скалы зимний лед получался гнилым и непрочным, горе, если кто пустится мимо на лыжах. И все это было кознями троллей, тех, что селятся в мертвой толще камней.
Железный Лес – вот как зовется самое гнездо ведьм, расположенное на севере, неведомо где; люди полагали, именно оттуда тролли притащили этот ржавый утес, утвердили возле моря себе на забаву…
Теперь под ним полосой лежало затишье. Первые капли дождя с шуршанием падали в воду. Чистившим рыбу пришлось вытереть руки и снова взяться за весла: впереди, за поворотом фиорда, был уже дом.
Хельги направил лодку к северному берегу, туда, где на отлогом склоне виднелся огороженный двор, и почти сразу же увидел у воды мать.
После отца у нее больше не было мужа, не было и других детей, один только Хельги. Оттого-то в свои тридцать две зимы она была еще совсем молода, стройна и красива. Сватались к ней разные женихи, но мать всех прогоняла. Разве мог кто-нибудь из тех, кто звал ее к себе жить, сравниться с отцом!..
Мать стояла у самой воды, сцепив на груди пальцы, и набегавшие волны трогали ее кожаные башмачки. Хельги поднялся на корме, улыбнулся и помахал ей рукой. Мать боялась моря, и, правду молвить, ей было отчего беспокоиться. Все помнили, как прошлым летом после такой же бури волны выбросили изуродованные обломки корабля и два мертвых тела, державшихся синими пальцами за мокрые доски… Хельги прислушался к глухому, зловещему реву, доносившемуся из-за скал. Да, еще немного, и пришлось бы кидать за борт улов.
Лодка заскребла килем по дну. Молодые ребята выскочили в воду, подтаскивая суденышко к берегу. Рабы, пришедшие со двора, стали перекладывать добычу в плетеные корзины. Будет вечером овсяная каша, сдобренная жирной тресковой печенкой, добрая еда, от которой прибывает сил и здоровья!
И все разумные матери сидели себе дома, зная, что сыновья сумеют обмануть бурю и вовремя вернуться домой. Только Хельги обнимал заплаканную женщину, выглядевшую ему сестрой, и гладил ее русую голову рукой в налипших чешуях.
– Ладно, будет тебе, – говорил он матери на ее языке, зная, что ее это утешит. – Полно плакать-то, я же не потонул.
– Дитятко, – шептала мать, уткнувшись лицом в его загорелую шею. – Дитятко маленькое… Мстиславушка…
Это было второе имя, доставшееся Хельги при рождении. Так бывает всегда, если мать и отец принадлежат к разным народам.
– Пойдем домой, – сказал Хельги. – Вымокнешь вся.
Когда-то давно, в детстве, квохтание матери сердило и обижало его, да и сверстники во дворе дразнили беспощадно. Но потом однажды он повзрослел и понял, что был для нее единственным родным существом в огромной, чужой и не очень-то приветливой стране. С тех пор он слушал ее воркотню, как достойно мужчине, снисходительному к слабости женщин. А кто пытался ему что-то сказать или, хуже того, язвительно посмеяться… что говорить, тот был воистину смел.
Двое старых рабов закатали штаны и принялись отмывать лодку от рыбьей крови, слизи и чешуи…
