Реквием каравану PQ-17 (др. изд.) - Пикуль Валентин Саввич (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Английский историк пишет:
«Паунд принимал свое окончательное решение, находясь почти в мелодраматической позе. Первый морской лорд откинулся на спинку кожаного кресла и закрыл глаза – неизменная поза для многозначительной паузы во время принятия трудного решения. Его пальцы крепко сжали подлокотники кресла, а выражение лица, которое казалось больным и утомленным, стало мирным и сосредоточенным…»
В этот момент один офицер штаба, настроенный весьма критически, шепнул сотрудникам Адмиралтейства:
– Если это правда, что обстановка требует срочного решения, то нашему «папе», наверное, не следовало бы засыпать.
Паунд вдруг выкинул вперед руку, притягивая к себе чистые бланки для заполнения их радиограммами.
– Конвой РQ-17 еще можно спасти, – заговорил он. – Это мое, только мое решение, и я его принимаю: РQ-17 должен рассредоточиться!
Адмирал флота Н. Г. Кузнецов пишет:
«Следует заметить, что в глубокой ошибочности и надуманности этого убеждения не сомневался ни один из ближайших сотрудников Паунда».
Это сущая правда! Шутки шутками, но теперь, когда перед Паундом лежали бланки радиоприказов по флоту, все офицеры Адмиралтейства говорили ему совершенно серьезно:
– Не делай этого, Дадли!
Но Дадли сделал. В его руках сейчас была та сила, которая способна через океан дотянуться до каравана РQ-17 и сломать ему хребет с хряском.
Блаженны люди, плывущие в море и не знающие, что ждет их!
Караван РQ-17 в этот момент находился вне зоны действия советских кораблей, и обо всем, что дальше произойдет, командование Северного флота оповещено союзниками не было…
Гитлеровский гросс-адмирал Редер выкинул сейчас перед англичанами свой главный козырь – «Тирпитц»!
За резким силуэтом «Тирпитца» лорды Уайтхолла увидели колеблющийся во мраке призрак «Бисмарка». Страх (иначе не назовешь!) был приведен в действие.
Блестящий маневр Англии
В нефтяных «ямах» крейсеров ближнего прикрытия оставалось топлива еще на целые сутки движения по курсу РQ-17, после чего подразумевался их отход; дальше караван поведут эсминцы Брума и суда эскорта, а в секретной точке рандеву советские корабли подхватят эстафету охраны.
Караван теперь представлял великолепное зрелище: после торпедной атаки с воздуха и гибели кораблей транспорта опять сплотились в порядке походного ордера, хотя некоторые из них еще горели.
Но они – шли. Они шли к цели.
И они пойдут к гибели, когда их настигнут слова:
«КОМАНДИРУ ЭСКОРТА,
КОМАНДУЮЩЕМУ ФЛОТОМ МЕТРОПОЛИИ —
ОТ АДМИРАЛТЕЙСТВА. ВВИДУ УГРОЗЫ СО СТОРОНЫ НАДВОДНЫХ КОРАБЛЕЙ ПРОТИВНИКА НЕОБХОДИМО РАССРЕДОТОЧИТЬСЯ…»
На мостике крейсера – голос из репродуктора:
– Радиорубка – мостику: у нас квитанция в коде.
– О, черт! – Вахтенный офицер, скользя по решеткам пудовыми от сырости сапожищами, срывает ледяной микрофон: – Мостик – радиорубке: квитанцию – в кают-компанию… Что? Я не слышу, здесь ревет вентиляция, как в аду… Да, адмирал там!
Соленая пена хлещет через трубы дальномеров, над которыми в три погибели согнулись матросы. Вахтенный офицер, уцепившись за нактоуз, роняет микрофон, раздается треск: эбонитовый колпак – вдребезги. Хватаясь замерзшими пальцами за поручни, офицер встает наконец на свое место – к визиру. Его лицо, мокрое и красное, надолго погружается в обойму резиновой оправы оптики. Обозрев горизонт (особенно в той части, где светит солнце), вахтенный выпрямляется. Под крылом мостика неустанно кипят водяные смерчи.
– О’Кейли, – говорит он штурману, – нами принята кодированная из Уайтхолла… Что бы это могло быть? Не догадываетесь?
– Догадываюсь, – отвечает штурман. – Всем нам дают по две недели отпуска, начиная с того момента, как вы меня об этом спросили… Вы не верите?
В отдалении – через разрывы тумана – проскальзывают американские крейсера сизо-голубиной окраски. Сейчас они, как послушные ученики, ретиво повинуются решениям англичан, боевой опыт которых на море смонтирован на прочном фундаменте многих столетий.
Под ногами рассыльного матроса – вихри воды и ветра. Он бережливо загнул края брюк. Яркие носки на его ногах как-то плохо вяжутся с этим фоном брони, пробитой заклепками. От границы пакового льда несет извечным холодом Арктики…
Контр-адмирал Хамильтон наспех закусывает бутербродом у стойки. В руке его, украшенной тоненьким колечком, дрожит в бокале подогретая к ужину мадера. Репитер лага, выведенный в салон, показывает устойчивую скорость в 12 узлов. Через раздраенный иллюминатор, пузырем вздувая бархат штор, рвется упругий ветер полярного океана, от которого молодеют даже старики адмиралы…
– Что у вас там? – спрашивает Хамильтон рассыльного.
– Из Уайтхолла, сэр… от первого лорда, сэр!
Крейсер под брейд-вымпелом Хамильтона круто ложится на борт в противолодочном зигзаге: со стола летят тарелки, море брызжет почти радостно внутрь корабля, словно ликует… Вот и текст на розовой бумаге радиоквитанции: «СЕКРЕТНО. ВЕСЬМА СРОЧНО. КРЕЙСЕРАМ НА ПОЛНОЙ СКОРОСТИ ОТОЙТИ…»
На лице Хамильтона недоумение.
– Не понимаю, – говорит он офицерам. – Дадли наш очумел: он приказывает нам бросить корабли каравана и, не трясясь над топливом, срочно разворачиваться на вест… Такое категорическое решение может быть вызвано только одним: «Тирпитц» вылез в океан и назревает побоище вроде Ютландской битвы.
Но, кажется, Хамильтон решил помедлить. Более того, чувствуется, что адмирал не склонен исполнять этот приказ.
Хамильтон неуверенно говорит в телефон:
– Пост расшифровки? Старшина Форстер, если он там, пусть зайдет прямо в третий буфет… Да, без церемоний!
Появляется пожилой моряк службы корабельной пехоты. Под его рыжими бутсами квасится ворс офицерского ковра. Он разглядывает старинные пищали, митральезы и мушкеты, развешанные на переборках, что отделаны под «птичий глаз».
– Старшина Форстер, вы опытный дешифровщик…
«Что это – вопрос адмирала или утверждение?»
– Про меня все так говорят, сэр, – отвечает Форстер.
– И вы никогда не ошибались, дружище?
– Не имею такой дурной привычки, сэр.
– И даже в этом… тоже нет ошибки?
Форстер смотрит на квитанцию шифровки, подсунутую к самому его носу. Палуба крейсера летит из-под ног влево – старшина животом упирается в стол. Затем палуба отлетает вправо – старшина наваливается спиной на пиллерс. Нет, такого парня не свалить ни на допросе, ни в качке.
– Я не ошибся, сэр, – упрямо заявляет он, глядя в лицо адмирала, а Хамильтон отпускает его:
– Иначе и быть не могло, Форстер… Напомните мне после похода, чтобы я поблагодарил вас.
Дешифровщик ушел, почти обиженный.
Королевская мадера еще стыла в бокале.
Адмирал посмотрел на часы – поздновато.
– Может, Дадли в Лондоне, глядя на ночь, выпил как следует?
Крейсер еще лежит на зигзаге. Волна кладет его на борт, и стрелки кренометров отдыхают у конца градусной шкалы. Ровно в 21.23 по Гринвичу радиорубка конвойного лидера стала принимать вторую шифровку от Д. Паунда. В ней было сказано: «Конвою строй рассеять… транспортам самостоятельно плыть к русским портам». Отходящим на запад кораблям охранения было приказано развить максимальную скорость.
– Не понимаю, – бормотал Хамильтон, – я не понимаю… Неужели возникшая угроза столь велика?..
Через 10 минут Дадли Паунд снова возник над караваном РQ-17 – как незримый, но требовательный дух. Лорд напомнил: «С четвертого июля конвой должен быть раздроблен». Если сэр Хамильтон и другие высшие офицеры еще могли связать этот поспешный отход на запад с предстоящим сражением с «Тирпитцем», то младшие офицеры были просто ошарашены. Они рассуждали так:
– Обычно нам, конвойным, всегда дается возможность для любой, самой смелой интерпретации высших приказов. Мы, конвойные, выполняя волю первого лорда, все-таки имеем право делать отклонения от приказов… В данном же случае Уайтхолл выразился столь непререкаемо, что никак нельзя уклониться от исполнения!
